Робот доел бутерброд и вытер пальцы о майку. Сложно сказать, кто от этого проиграл больше – пальцы или майка. Я почувствовал, что сыт по горло этим местом и этим человеком.
– Что ж, огромное спасибо за консультацию. – Я встал, потянулся к банке.
– Он вам нужен, этот малыш? – спросил робот.
Я на секунду задумался, потом кивнул:
– Пока это одна из немногих улик по делу.
– Жалко, сэр. Он выглядит таким несчастным. Я бы его подкормил.
Мы уже вышли на улицу, когда Крейбенст спросил в глубокой задумчивости:
– А чем он собирался кормить жука-навозника?
Мы переглянулись. Я сглотнул застрявший в горле ком и выругался.
– Да, зря я об этом подумал, – покаялся Крейбенст.
7
Участок располагался неподалёку от ратуши. Одноэтажное здание, где находились и местные камеры предварительного заключения.
– Бросаем сюда на день-другой для острастки, – сказал Крейбенст, положив на стол шляпу. – Если что серьёзное – отправляем в Империю.
– Вы – часть Империи, – заметил я и сел перед столом на скрипнувший рассохшийся стул.
Банку с жуком я держал на коленке, постукивая пальцами по крышке.
Дверь в коридор с решётками была открыта. Я видел руки, торчащие из одной из решёток. Кто-то стоял по ту сторону, высунув руки наружу, будто ему было в радость хотя бы частично находиться на свободе. Руки были синими от татуировок, разобрать которых я издалека не мог. Но там были и надписи, и изображения. Руки висели неподвижно, кисти как плети. Будто человек отдыхал.
– Ну да, ну да, – проворчал Крейбенст и, усевшись за стол, принялся рыться в ящике стола. – Пока добываем алмазы – часть, конечно.
– Что ты хочешь сказать? – спросил я.
– Хочу сказать, что когда закончатся алмазы – про нас забудут. Никому в Империи не сдалась эта пустыня и выживающие здесь людишки.
– Насколько мне известно, кимберлитовые трубки вырабатываются десятилетиями, – блеснул я эрудицией.
– Какая разница, Карлос? Завтра, через десять лет, через сто… Чем больше пройдёт времени – тем хуже. Люди пускают корни. Люди привыкают. А когда всё закончится, они не будут нужны ни там, ни здесь. Такая, мать её, история… Вот снимки.
Он вытащил из конверта пачку фотографий и веером разложил их передо мной. Я склонился над столом, перебирал фотографии, держа их по бокам кончиками пальцев.
Качество было посредственное, но суть фотограф передал. Кровь. Повсюду кровь. И – мёртвый человек посередине.
– Снимков тела из морга нет? – спросил я.
– Чего нет, того нет, – вздохнул Крейбенст. – Будешь смеяться, но… плёнка закончилась. Можешь почитать протокол вскрытия.
– Благодарю.
Крейбенст явно был готов к моему визиту, он возлагал на меня большие надежды.
Итак, что мы имеем? Труп в запертой комнате. Одна рана. Никаких следов борьбы, ничего. Бернард был в рубашке и брюках, пиджак висел на спинке стула. Судя по всему, он работал с какими-то бумагами, когда убийца оказался рядом с ним.
– Он встал, – сказал я. – Встал со стула, обошёл его. Ещё не испуганный, не раненый. Услышал или увидел нечто, что его не испугало.
– Почему? – заинтересовался шериф, подавшись вперёд.
Я постучал пальцем по снимку:
– На стуле нет следов крови, рядом с ним – тоже. Но это – мелочь.
– Кровь – мелочь?
– Представь, что сейчас в камере один из заключённых закричал так, будто его убивают. В общем, крикнул так, что ты испугался. Твои действия?
Крейбенст, закряхтев, отодвинулся от стола на стуле, принялся вставать.
– Не-е-ет, – остановил я его. – Хорошо, дурной пример. Представь, что услышал крик своей жены.
В этот раз Крейбенст вскочил резко, на ходу разворачиваясь, сделал шаг к коридору, хватаясь за револьвер.
– Вот! – воскликнул я. – Полюбуйся.
Крейбенст посмотрел на упавший стул.
– Либо так, либо он стоял бы под углом к столу, – сказал я. – А тут всё выглядит так, будто он спокойно отодвинулся от стола и встал. Обошёл стул. Значит, либо просто решил размять ноги, либо…
– …в кабинете кто-то был, – сказал Крейбенст. – Кто-то, о ком Бернард знал.
– В кабинете наверняка кто-то был, – уточнил я. – Поскольку Бернарда кто-то убил. И теперь мы понимаем, как этот человек туда попал – вместе с Бернардом. Остаётся узнать, как он оттуда выбрался, но для этого, полагаю, мне придётся осмотреть место преступления лично.
Руки в коридоре поднялись и беззвучно зааплодировали. Мне? Или каким-то своим мыслям? Я отвёл взгляд и сосредоточился на Крейбенсте, который вернулся на стул.
– Это легко устроить, – сказал он. – Дребен сейчас наверняка на обеде, так что мы можем заглянуть в ратушу, не ставя в известность этого сукиного сына.
– А ты его не очень любишь, – усмехнулся я.
– Карлос, я – шериф в этой дыре. Я, как и ты, как и любая другая полицейская ищейка, частенько могу пренебречь своим долгом, когда речь идёт о ерунде. Но когда речь идёт об убийстве, когда к тебе приходит родственник убитого и просит…
Руки поднялись и скрылись за решёткой, как будто узник прижал их к лицу. Заплакал? Закрыл глаза?
– Никогда не понимал, – ворчал Крейбенст, – как люди работают, если за спиной вся чёртова комната? Мне нужна стена за спиной, иначе никак.
– Что? – дёрнулся я. Мне показалось, будто я уснул на минуту и потерял нить разговора.
– Говорю, если хочешь осмотреть кабинет Бернарда – идти нужно сейчас. Пока Дребен на обеде, – сказал Крейбенст, тяжело поднимаясь. – Такая история…
