Жрица

Только опасность знакомит нас с нашим собственными ресурсами, добродетелями, нашими доспехами и оружием, нашим духом и заставляет быть сильными.

Ф. Ницше

Это история о любви. Даже если вам покажется, что это не так, автор хотел рассказать именно о ней. Прочее – лишь совпадение времени и обстоятельств.

Крупный чёрный ворон бесшумно, словно бесплотная мрачная тень, перепорхнул с ветки на ветку, не сводя с меня круглого блестящего глаза. Ми́ран сплюнул.

– Трупоеды! Госпожа Кáрен, дозвольте, я его шугану! До чего птица мерзкая, так и норовит глаза покойным выклевать!

Я не стала отвлекаться на лекцию о вреде суеверий. Не время и не место. Ворон почувствовал моё благоволение и подобрался поближе. Миран сотворил знак, отгоняющий зло.

– Госпожа! – окликнул меня второй послушник, Ско́йш. – Здесь, кажи́сь, ещё живой!

Перешагивая через мёртвые изувеченные тела, я поспешила на край поля. Глубокие борозды от заклинаний распахали землю, впаяв в неё человеческие останки. Слава Предвечной, к запахам я терпима, а годы тренировок заставляли сердце биться ровно, но особо чудовищные подробности, выхваченные глазом, вызывали тошноту.

У находки Скойша я упала на колени прямо в грязь, ломая тоненькую корочку образовавшегося сверху льда. Совсем юный мальчик, судя по форме, рядовой. Ноги у солдата великой армии Рагáра отсутствовали – выше колен их словно обрезало раскалённым ножом, запечатав края раны и остановив кровотечение. Огненное Лезвие, любимое заклинание отрядов Асгэ́ра. Это позволило мальчику продержаться до моего прихода, только во мне больше не было ни капли магии, чтобы ему помочь. Здесь требовался целитель, сильный, опытный… Кто-то из тех погибших, которые сейчас невидящим взглядом равнодушно встречали блёклый осенний рассвет.

– Госпожа, его можно спасти? – взволнованно спросил подошедший Миран.

– Нет, – покачала я седой головой. – Лишь проводить.

В ответ на мои слова умирающий сделал попытку пошевелиться и открыл глаза – красные, воспалённые. На лице под слоем сажи угадывались страшные ожоги, волосы обгорели до корней. Пальцы безвольно откинутой руки судорожно дёрнулись. Губы силились что-то произнести, мы с Мираном одновременно нагнулись.

– Мама, – вырвался хриплый полустон-полувсхлип, – дайте ей знать… мы победили…

– Как вас зовут? – склонилась я ещё ниже.

– Мáлис… Малис Ко́риш… Вы… жрица?

– Она самая, – пробасил Миран. – Держитесь, господин, в храме о вас позаботятся.

Жестом я велела ему замолчать.

– Госпожа Карен, – зашептал мне в другое ухо Скойш, – дозвольте, я его всё же в повозку отнесу? Даст Предвечная, оклемается.

– Неси, – согласилась я, не желая спорить.

Внутри крыльями раздавленной бабочки трепетала надежда – вопреки серьёзности повреждений, неумолимо тускнеющей ауре мальчика, собственному опыту… Наперекор всему.

Могучие руки Скойша обхватили человеческий обрубок, выцарапывая его из подмёрзшей земли, послушник поднял тело – и вдруг застыл.

– Госпожа…

– Положи обратно, – бесстрастно сказала я.

Чуда не произошло. Порой меня посещают крамольные мысли, что Предвечная устала от бесконечных войн, в которых одни её создания изощрённо убивают других.

– Возвращайтесь к повозкам и ждите, – сухо бросила в морозный воздух вместе с облачком пара.

– Погодите чуток, – попросил Миран. – На опушке рыскну, далековато, дак отбросить могло. Я мигом, госпожа Карен!

Проводив его взглядом, я закрыла незрячие глаза умершего мальчика. Аура почти угасла. Слабенький маг, пятый-шестой уровень. Предел – пульсар средней сложности. Зачем такие солдаты императору?!

– Госпожа! – услышала я возглас Мирана. – Сюда!.. Ах, нет, ну его!

Предупреждение запоздало – я уже перебиралась через борозды, стараясь не смотреть, не дышать, не думать. Словно кукла, которую однажды привёз из столицы отец – совсем как настоящая девочка, только лишённая души и послушно выполняющая команды. «Иди». «Замри». «Танцуй»…

Мага в чёрной форме Асгэра, лежащего с раскинутыми руками, наполовину занесло листьями. За ночь их успело нападать немало: ржавые, багряные, цвета шафрана и старого золота, они срывались с веток и укрывали погибших пёстрым саваном. Однако асгэрцу рано было на Небеса: его аура слабо, но ровно сияла.

– Этого в повозку, живо! – приказала я, стряхивая оцепенение. – Скойш!

– Стоит ли, госпожа Карен? – запротестовал Миран. – Это же асгэрец!

– Хоть демон из Нижнего мира, – прищурилась я злобно. – Он жив – наш долг ему помочь. Выполнять!

Пререкаться Миран не посмел. Вдвоём со Скойшем они подняли бесчувственное тело и потащили к дороге, где нас ждали лошади. Храм снарядил все имеющиеся средства передвижения: двух смирных пожилых кобылок, хозяйственную телегу и колымагу, на которой мы с Айшéт по очереди ездили в город за продуктами.

Мы не знали, что спасать некого.

Вряд ли это было спланированной военной операцией: магические бои с конца лета шли южнее, на границе Рагара и Асгэра. Скорее два отряда случайно столкнулись друг с другом в ночной темноте, хотя в сиянии заклинаний сражающиеся видели лучше, чем днём. Перепуганный мужичонка с ближайшего хутора, который спозаранку доставил в храм новости, утверждал, что «небо полыхало, аж зенки слепило». Я помчалась будить послушников, Айшет бросила укоризненный взгляд на статую Предвечной и пошла с остальными жрицами готовиться к приёму раненых.

Ворон скакнул с ветки на ветку, вытянул шею и заинтересованно скосился. Здоровый, угольно-чёрный, лоснящийся, словно смазанный маслом. Почему-то один: остальные то ли боялись, то ли он был одиночкой.

– Улетай, – посоветовала я. – Здесь тебе поживы не будет.

Опустилась на колени, разгребла листья и прижала ладони к мёрзлой земле. Молитва потекла сама, горькая, как запах осени, вечная, словно бездонное небо. От рук отделился мягкий белый свет, поплыл дальше, постепенно охватил всё поле, заполнил борозды, забрался в кусты, выискивая мёртвых, после чего застыл мерцающим облаком, повисел и растаял.

Тела исчезли – вместе с одеждой и обувью. Осталось изуродованное отметинами заклинаний пятно выжженной земли, ближе к лесу присыпанное листьями. Я с трудом распрямилась, постояла так с секунду, чтобы прошли головокружение и слабость, затем побрела к дороге. Миран подскочил, подхватил меня под локоть, помог забраться в повозку.

– Сильны вы, госпожа Карен, – уважительно произнёс он.

– Могущество даёт Предвечная, – заученно ответила я. – Как асгэрец?

– Сами судите, – послушник неприязненно глянул на неподвижное тело на скамье напротив. – Он точно живой? Привезём в храм покойника… Не шевелится, не стонет, бледный как мел, даже не дышит!

– Дышит. Только очень медленно. Это называется «магическое выгорание», – снизошла я до объяснений. – Нечто вроде комы у человека.

Миран благоразумно покивал на непонятные слова и полез на козлы. Мы тронулись, Скойш последовал за нами. Я тщательно осмотрела мага. Ран, крови и помутнений в ауре из-за внутренних повреждений не заметно. Воевать с Асгэром мне не довелось, в званиях и знаках отличия их отрядов я не разбираюсь, но рукав куртки весь в нашивках. Золотые полосы, ромбы, спираль… Не рядовой, это точно. Слишком худой, и вряд ли это последствия ночного боя, потому что форма сидит как влитая. Резкие черты лица, острый нос, выпирающие скулы, упрямый подбородок. Возраст не определить: любому магу может с равным успехом оказаться и восемнадцать, и сто восемьдесят. Припорошённые пеплом волосы тоже не пойми какого цвета, вроде светлые. Ладно, мне за него не замуж идти. Долг жрицы – помогать всем нуждающимся без разбора.

Обратный путь пролегал через лес. Будь день солнечным, осеннее убранство деревьев завораживало бы взгляд, однако белёсая хмарь неба словно поглощала цвета, оставляя взамен лишь тусклые бурые пятна. Миран погонял каурую кобылку, привыкшую к ленивой и размеренной жизни, та возмущённо фыркала, не желая с шага переходить на рысь. Храм в долине открылся резко, словно отдёрнули занавеску, – дорога круто сорвалась под гору, где когда-то сияло, а ныне просто светлело строгое многоколонное здание. Издалека оно производило достойное впечатление, вблизи взгляд упирался в пожелтевший от времени мрамор, пятна плесени и паутину трещин. Выточенная из цельного куска полупрозрачного камня статуя Предвечной перед храмом тем не менее встречала нас ласковой улыбкой.

Скойш направил повозку к конюшне, скромно спрятавшейся за основным зданием. Миран подъехал к главному входу. К нам вышли все, способные ходить: Айшет, главная жрица храма, три почтенные старухи и две девочки-подростка. Их Айшет год назад забрала из приюта в О́креше, причём на вопрос: «Хотите ли вы служить Предвечной?» из нескольких десятков сирот лишь они ответили положительно. Прочие предпочли работные дома и бордели.

Послушник подхватил тело асгэрца и потащил внутрь храма. Я встретилась взглядом с зелёными, словно первые ростки травы после зимы, глазами Айшет.

– Всего один, – ответила на невысказанный вопрос.

Плечи Айшет еле уловимо поникли. Другие жрицы убедились, что их помощь не потребуется, и быстро разошлись по своим делам. Я поспешила за Мираном. Здоровяк бодро протопал до первой свободной комнаты в жилом крыле, сгрузил безжизненное тело на кровать и поклонился зашедшей следом Айшет.

– Какие будут приказания, госпожа?

– Принесите тёплой воды, – вместо главной жрицы распорядилась я, – и одолжите у Рéйши садовые ножницы.

Миран порадовал меня тем, что безропотно бросился выполнять.

– Остальные?.. – тоскливо спросила Айшет.

– Ещё один мальчик умер при нас, успел сказать имя – Малис Кориш. Просил передать матери, что её сын победил. – На слове «победил» меня перекосило, пришлось на несколько секунд стиснуть зубы, чтобы сдержать бессильный гнев.

Бессмысленная бойня, в которой не выжили ни победители, ни побеждённые. По милости императора Рагара, которому не угодили тысячелетние порядки. Что изменила эта так называемая победа? Конечно, матери этого не скажешь.

Айшет сжала крохотные кулачки.

– Сколько их там было, Карен?

– Около трёх десятков. Точнее определить сложно. Огненное Лезвие резало и жгло, Косой Ветер разрывал на части, многие тела были изувечены до неузнаваемости и разбросаны по полю. Я проводила всех.

– Хорошо, что хоть кому-то удалось уцелеть. – Айшет склонилась над спасённым. – Аура чистая, ран нет… Барсы, элитный отряд, коммандер… Ого! Он слишком молод для такой высокой должности.

– Не забывай, он маг. Вполне может оказаться ровесником нашей Мéлны.

Миран принёс таз воды и помешал поинтересоваться, где жрица храма с окраины Рагара научилась разбираться в воинских званиях Асгэра. Я забрала из рук охранника ножницы. Нужно было срезать одежду, обмыть и осмотреть тело – вдруг мы что-то пропустили. То, что маг находился без сознания, и облегчало, и усложняло мою задачу. Возмущаться и сопротивляться он не мог, зато и ворочать его придётся мне одной. С курткой повезло – достаточно было расстегнуть крючки и разрезать рукава, рубашка тоже поддалась легко, обнажив худую безволосую грудь.

– Пожалуй, я пойду. – Айшет заалела, как маков цвет, едва я нацелилась на брюки.

Я не протестовала – в отличие от меня, главная жрица не обучалась целительству десять лет в магической школе и смущалась при виде полностью обнажённых мужчин. Мне бледное и костлявое тело мага не открыло ничего нового, разве что в очередной раз заставило оценить своеобразное чувство юмора Предвечной. Остатки одежды из-под асгэрца я с трудом, но вытащила. Тщательно обтёрла лицо и тело влажной губкой, убедилась в отсутствии повреждений, осторожно проверила кости.

Коммандера элитного отряда спасло его же наплевательское к себе отношение. Выкачав резерв в ноль, он сражался дальше, пока не свалился в обморок от магического истощения. Косой Ветер прошёл на уровне двух локтей от земли, убив тех, кто стоял на ногах, и пощадив уже павших. Теперь выздоровление – лишь вопрос времени и правильного ухода. Главное, не проворонить тот момент, когда маг очнётся, чтобы предупредить об опасности его положения. Послушается – всё обойдётся. Попьёт травяных отваров нашей Со́фен, отдохнёт и будет как новенький. Прикрыв мага чистой простынёй, я сходила на кухню за Мираном, попросив того вынести тяжёлый таз. Меня Предвечная физической силой обделила.

– Госпожа Карен, вы не боитесь его так оставлять? – хмуро поинтересовался послушник. – Хотя бы свяжите! Это ж асгэрец! Вдруг он оклемается и…

– Развеет нас в пыль? – насмешливо уточнила я.

Миран сам понял, что перегибает. Храмы во все времена оставались территориями, свободными от вражды, здесь торжествовали заповеди Предвечной. Ещё полвека назад слово главной жрицы любого храма могло отменить приказ правителя Рагара, Асгэра, Гутэ́ра или Аско́ша, а сто лет назад жрицы, провожающие умерших на Небеса, являлись самой почитаемой силой единого процветающего Аргэ́ра.

Сейчас, когда в Нижний мир верил едва ли один человек из десяти, а слово «демоны» превратилось в ругательство, жриц уважали скорее по традиции, а император Рагара едва терпел, лишив всех привилегий. Но убийства в храмах всё ж таки пока не случались.

– Вас госпожа Айшет просила зайти, – спохватился Миран.

Я последний раз взглянула на неподвижно лежащего мага.

Жрица должна быть выше бессмысленных войн.

– Полюбуйся, – Айшет протянула мне новостной листок.

Тонкая серая бумага противно пахла, к тому же печальный опыт предупреждал, что жирная дешёвая краска пачкает руки. Взяла осторожно, двумя пальцами. Кричащий заголовок бросался в глаза:

«Справедливость восстановлена».

Чуть помельче шли подробности. Император Негáр объявил культ Предвечной (да, да, именно так и было написано – не вера, а культ!) бесполезным, более того – вредным для Рагара и Аргэра. «Жрицы веками обманывали людей, выдавая магию за чудеса. Толпа праздных жадных белоручек наживалась на подношениях, владела плодородными землями и несметными богатствами. Этой пагубной практике положен конец. Больше никакой лжи! Пусть бездельницы сами добывают себе хлеб, нечего потакать их желаниям благоденствовать за счёт других».

– Вот так. – Главная жрица храма посмотрела на свои маленькие огрубевшие руки, все в занозах и мелких царапинках от возни в саду, обвела придирчивым взглядом строгую, чтобы не сказать скудную обстановку комнаты. – Мы с тобой теперь белоручки, Карен.

– Как будто раньше мы полностью жили на пожертвования. – Я брезгливо швырнула листок на стол. – Может, в столице храм и держится благодаря милостыне, за пределами Áнгры жрицы давно кормят себя сами. Негару осталось обложить нас налогами, чтобы окончательно уравнять с остальными подданными. За три года император убедился, что может притеснять нас безнаказанно. Благодать Предвечной – не та сила, что способна ответить злом на зло.

Айшет взволнованно прошлась по комнате, затем села, за неимением стула, прямо на кровать.

– Карен, но откуда такая ненависть?! Мы же не противостоим Негару! Не лезем в его реформы, не призываем к бунту, покорно провожаем погибших в войне!

– Жрицы созданы для борьбы с демонами, – горько улыбнулась я. – Кто и когда последний раз видел в Аргэре демонов? По мнению Негара мы бесполезны, а уничтожать тела можно и с помощью магии.

– Думаешь, однажды он повелит закрыть храмы?! – ужаснулась Айшет.

– А ради чего, по-твоему, он воюет? – Наивность раздражала. – Утешает лишь то, что наступит день, когда Негару тоже потребуется проводница на Небеса. Посмотрим тогда, кто из жриц согласится ей стать! Я, например, ни за что бы на это не пошла!

– Такие рассуждения недопустимы, – укорила меня Айшет. – Ты служишь Предвечной, ты дала клятву провожать любого человека, созданного Праматерью.

– Насильника, убийцу, палача…

– Любого, Карен! – с нажимом повторила главная жрица храма. – Судить дано Предвечной, не тебе. Твой долг – помочь ему избежать участи демона в Нижнем мире.

Я упрямо промолчала.

– Ругаю тебя, а сама когда-то думала точно так же, – погрустнела Айшет. – Наверно, каждая жрица должна пройти положенный путь сомнений и разочарований… Как твой подопечный?

– Через день-два придёт в себя. Не зная его уровня, нельзя угадать, как скоро восстановятся энергопотоки. Нужно наблюдать. Магическое выгорание – вещь коварная: не говоря уже о том, что маг в таком состоянии крайне уязвим, без посторонней помощи можно остаться без магии навсегда.

Айшет внимательно слушала.

– Скажи, Карен… твой прежний опыт часто помогает тебе?

– Случается. Это как протез: в какой-то момент понимаешь, что без него было бы хуже. Семь лет – достаточный срок, чтобы смириться.

Говорить о том, насколько убога жизнь без магии, я не стала. Как не призналась в мучительном чувстве вины из-за того, что семь лет назад я одним касанием исцелила бы безногого мальчика, найденного на поле боя. Моё прошлое – игла, засевшая в сердце: стоит пошевелиться, и она причиняет боль. Но перекладывать на других свои проблемы я не желаю.

Жрица должна быть стойкой.

Асгэрец очнулся этим же вечером. Я вошла в комнату – седьмой или восьмой раз за день, не помню – и встретилась с настороженным взглядом тёмных глаз. В свете оставленной мной лампы они фосфоресцировали и придавали магу сходство с хищным зверем. При моём появлении он зашевелился, затем разглядел меня и судорожно дёрнулся.

Я знала, как действует на неподготовленных моя внешность. Абсолютно седые, сухие, жёсткие как проволока волосы, мертвенно-белая, пергаментная кожа, ни кровинки в лице и в противовес – огромные неестественно-чёрные глаза, зрачки неотличимы от радужек. Можно срисовывать демонов с натуры и стращать непослушных детей. Приютские девочки, которых привезла в храм Айшет, первый месяц шарахались от меня в ужасе.

Положив полотенце и поставив на стол кружку с лекарством, я медленно, чтобы не напугать мага ещё больше, присела на стул рядом с кроватью.

– Добрый вечер. Меня зовут Карен, я жрица Предвечной. Вы находитесь в храме близ Окреша. У вас полное магическое выгорание, поэтому ни в коем случае нельзя двигаться и говорить, можете лишиться магии навсегда. Если хотите по нужде, прикройте глаза: я помогу.

На бледном лице вспыхнули два ярких пятна стыдливого румянца, но он всё же опустил веки в знак согласия. Я прекрасно понимала его смущение, поэтому постаралась сделать всё как можно быстрее и бережнее. Ухаживать за лежачими больными в большей или меньшей степени умеет каждая жрица. Маг вздрогнул, почувствовав прикосновения влажного полотенца.

– Сейчас я дам вам отвар, – продолжила я бесстрастным тоном, – постарайтесь всё выпить. Там целебные, снотворные и общеукрепляющие травы, они помогут вам поскорее восстановиться.

Маг ни на секунду не отрывал пристального взгляда от моего лица. Его тревога и подозрение были оправданы тем, кого он видел перед собой.

– Не волнуйтесь. Никто вам не навредит. Окрепнете и уйдёте.

По жёстким губам пробежала слабая усмешка. Не верит. Пусть, лишь бы слушался. Чтобы напоить мага лекарством, мне пришлось пересесть на кровать, приподнять его одной рукой, а второй держать кружку у рта. Он покорно пил, даже не морщился, хотя у Софен любой напиток чем действеннее, тем более отвратителен на вкус. Глотал маг с трудом и, когда лечебная гадость закончилась, мелко дрожал от слабости.

– Теперь спите. – Я промокнула губы и влажный подбородок чистым полотенцем и осторожно уложила мага обратно.

Наверно, другая на моём месте вела бы себя мягче. Постаралась бы успокоить, отвлечь, заговорить о чём-нибудь нейтральном. За годы, проведённые в храме, мне не раз доводилось видеть, как выхаживают больных жрицы, обращаясь с выздоравливающими, словно с родными детьми. Только я слишком давно отвыкла от таких понятий, как ласка и нежность.

Слава Предвечной, маг отключился, едва его голова коснулась подушки. Не представляю, из чего состоят сборы Софен, действуют они безотказно. До рассвета можно ни о чём не волноваться и тоже спокойно спать. Не тут-то было. Не успела я выйти в коридор, как услышала топот.

– Госпожа Карен! – загромыхал бас Скойша. – Там за вами пришли!

– За мной? – искренне удивилась я и последовала за послушником.

У входа в храм поджидал дородный мужчина – явно городской и зажиточный. Короткое пальто из добротного сукна поблёскивало серебряной нитью, на ногах лаковые полусапожки. Рядом в тёплой шали, поспешно накинутой поверх домашнего платья, зябко переминалась Айшет. При моём появлении мужчина побледнел, но справился с испугом.

– Карен, – нерешительно произнесла главная жрица, – тут вот господин Бéриш из Дзауга пожаловал. Просит дать новорождённой благословление Предвечной.

– На ночь глядя? – подозрительно осведомилась я. – Провести обряд, запрещённый императором?

– Госпожа жрица, император может чудить, как ему вздумается, – низко поклонился мне Бериш. – Однако магия милости Предвечной не заменит. Доченька у меня родилась, единственная, долгожданная, от любушки моей! Наследница всего состояния! Неужто я должен лишить её расположения Праматери ради чьей-то прихоти?!

Я полувопросительно глянула на Айшет.

– Тебе решать, – ответила жрица. – Ни Лиáра, ни Рейша дорогу верхом не выдержат, о Софен нечего и не говорить. Или ты, или я.

За Беришем переступал с ноги на ногу огромный вороной жеребец, намного крупнее обычной лошади, от ноздрей которого валил пар. Чистокровный гирáзец, такой двоих свезёт, а то и троих, если третий подросток или ребёнок. Седло специальное, двойное. Я представила, как робкая целомудренная Айшет прижмётся к спине незнакомого мужчины, и кивнула.

– Сейчас накину что-нибудь и поедем.

Главная жрица поспешила за мной в комнату.

– Извини, что так получилось, – виновато начала она. – Всё на тебя валится…

– Прекрати, – оборвала я её причитания. – За магом пригляди, хорошо?

Куртка у меня приличная, Лиара прошлой осенью сшила. Неплохо бы штаны сменить и хвост перевязать, да времени нет. Господин Бериш не зря так поздно прискакал: храбрый-то он храбрый, а на глаза попадаться соседям и страже не хочет, потому и ночью, и конь вместо экипажа. Император обряд благословления новорождённых запретил наравне со свадебным. Запрещать много ума не надо: издай указ и радуйся. Последствия же не скоро скажутся. Пока те дети вырастут, пока родители заметят, что болеют они не в пример чаще, синяки заживают хуже и неприятности так и липнут. Как уже это было со свадьбами. Во сколько раз в Рагаре увеличилось количество супружеских ссор и измен? За те три года, что вместо церемонии в храме жених и невеста просто обмениваются клятвами? Магия не заменит веры.

Бериш ждал меня уже верхом.

– Давайте руку, госпожа, – потянулся он.

Хмыкнув, я проигнорировала его предложение и взлетела в седло за ним одним махом. Мужчина одобрительно крякнул. Конь сразу рванул в галоп… плакала моя задница, завтра весь день буду сидеть боком.

До Дзауга мы добрались быстро, часа за два, вот что значит породистый конь. Первое время после утраты общей портальной сети такие ценились на вес золота, потом люди смекнули и лошадей начали разводить повсеместно. Я переживала, что в темноте жеребец не найдёт дорогу, но Бериш предусмотрительно прихватил с собой магический огонёк – штуку чрезвычайно полезную, хоть и дорогую. Проверяющие на въезде дремали – возмутительная беспечность, даже при том, что война не затрагивала города. В Дзауге я не была с весны, за покупками мы ездили в Окреш, расположенный гораздо ближе к храму. Произошедшие изменения меня неприятно поразили. Запертые ставни лавок, заброшенные богатые дома, отсутствие магического освещения и тускло горящие масляные фонари.

– Многих магов в армию призвали, – перехватил мой недоумевающий взгляд Бериш. – Цены на услуги до Небес взлетели! Проклятая война! Вроде сражаются исключительно маги, а страдают люди.

«Проклятая война»…

Чудовищным усилием воли я запретила себе думать дальше. О том, что император в своём тщеславии пожелал поставить себя выше Предвечной – не только в Рагаре, но и во всём Аргэре. И не удивительно, что Асгэр попытался обезопасить себя от агрессивного соседа.

Мы въехали во двор богатого особняка. Бериша ждали. Молодая женщина в меховой накидке, наброшенной на роскошное платье, метнулась к нам с крыльца, держа в руке фонарь.

– Бери, как ты долго! Я вся извелась! Где жрица?

Не дожидаясь помощи, я спрыгнула на мелкий гравий двора.

– Доброй ночи, госпожа.

Свет упал на моё лицо. Женщина отшатнулась, пальцы её руки сложились в знак, отгоняющий зло. Затем она овладела собой.

– Доброй ночи, госпожа жрица. Пожалуйста, скорее проходите в дом.

– Благодарю, госпожа. Мне необходимо умыться. Негоже проводить обряд по уши в дорожной пыли.