Я собираю зеленые обертки своего обеда из филейных кубиков и венерианских имбирных водорослей и обрызгиваю саркофаг аэрозолем ДНК с черного рынка, а потом убираю мусор и баллончик в рюкзак. Подняв термокапюшон, жестом велю Вольге надеть свой. Двух других членов нашей команды мы находим за четырехметровым штабелем ящиков – они сидят перед укрепленной дверью склада.
– Добрый вечер, – говорит, не оборачиваясь, наш стиляга Дано, молодой прыщавый алый. – Скрип твоих коленей слышен за сто метров, Жестянщик. Им не хватает немного уличной смазки. Я знаю одного типа из авторазборки, который тебе поможет.
Я игнорирую Дано с его терранской сверхфамильярностью.
Мне нужно больше компаньонов с Луны. Черт, я даже согласен на сварливого марсианина. Терранцы – невыносимые болтуны.
Моя взломщица-зеленая, Кира, тоже терранка, стоит на коленях и возится с внутренней частью биометрического замка. Инструменты разложены на полу рядом с дверью – отсюда Кира будет вести поддержку. Девушка немного нервная и не очень-то любит выходить на танцпол. За последние годы я несколько раз нанимал Киру, но мы не близки. Она такая же, как большинство лайми, – раздражительная и эгоистичная, с процессором вместо сердца. Особенно часто она язвит в адрес Вольги. Но мне плевать. Я еще в девять лет пришел к выводу, что большинство людей – лжецы, сволочи или просто тупые. Она хороший хакер, и это все, что меня интересует. В наше время трудно найти хакера-фрилансера. Корпорации, от криминальных до солидных, подгребают под себя все таланты.
Кира и Дано невысокие, и отличить их друг от друга в этих черных комбинезонах с капюшоном можно лишь по выпирающему животу Киры, ну и по тому факту, что сейчас Дано делает растяжку для исполнения своей роли и напевает себе под нос какую-то дурацкую песенку алых.
За Дано я присматриваю меньше, чем за Кирой. Его я знаю с тех пор, как он был уличным крысенышем, только-только прилетевшим с Земли и чистящим карманы на Променаде, а прыщей у него было больше, чем волос на голове.
Кира трудится над дверной «начинкой»; в левой руке у нее выходной разъем, передающий беспроводной сигнал от двери на оборудование у нее в голове. Два металлических полумесяца, набитых аппаратурой, и две линии связи, встроенные в ее череп, идут от висков к ушам, а оттуда к основанию черепа. Я вижу их выпуклости под термокапюшоном.
– Дверная сигнализация? – интересуюсь я, когда Кира отодвигается от двери.
– Разумеется, выключена! – огрызается она. Капюшон приглушает голос. – И магнитный замок сдох. – Она смотрит на Вольгу – та, опустившись на колени, достает из черного футляра свою компактную штурмовую винтовку. – Что, ворона, собираешься сегодня нарушить свое правило?
– Погодите, у нас что, сегодня предписание на убийство? – нетерпеливо спрашивает Дано.
– Нет. Мы не нарушаем никаких правил, – отвечаю я. – Но если что-то стрясется, эта бледная леди – мой ходячий страховой полис. Знаешь, как говорят: и в аду не найдешь фурии, которая сравнится с женщиной, вооруженной рельсотроном.
Руки Вольги в перчатках собирают оружие. Она достает три изогнутые обоймы с патронами и крепит их к комбинезону клейкой лентой. Каждая обойма помечена цветной полосой согласно типу заряда: паралитический яд, электроразряды, пули с галлюциногеном. Ничего смертоносного. Чертовски неудобно иметь телохранителя – машину для убийства, которая отказывается убивать. У меня таких ограничений нет. Я касаюсь пистолета на бедре, проверяя, надежно ли закреплена ножная кобура. Это движение уже превратилось в рефлекс. Снова смотрю на Киру:
– Ты дожидаешься, чтобы я спросил об остальных системах сигнализации?
– Лайми не смогла добраться до всех, – говорит Дано, лежа на полу.
Он завел ногу за голову, растягивая подколенную связку таким оригинальным способом.
– Это так?
– Угу, – бурчит Кира.
Дано смотрит на меня; его лицо спрятано под тонким облегающим пластиком термокомбинезона.
– Говорил же я – надо нанимать Гератрикса.
– Гератрикс теперь в синдикате, – бормочу я.
Дано склоняет голову в притворной печали:
– Еще один ушел в треклятую тьму.
– Я не виновата, – тихо оправдывается Кира. – Они обновили свою систему. Теперь там новые протоколы, правительственные. Мне потребовалось бы минут тридцать, чтобы войти. Черт, да даже команде республиканских звездных хакеров понадобилось бы не меньше двенадцати…
Я вскидываю руку.
– Слышите? – шепчу я, и все прислушиваются. – Это звук твоего дохода, разрезаемого пополам.
– Пополам?
– Половина работы – половина оплаты.
Терпение у Киры – что хоботок клеща. Ее рука опускается на мультиган, висящий на бедре. Однако Вольга делает шаг в ее сторону, и Кира сразу становится похожа на котенка, услышавшего гром. Я опускаюсь на колено перед зеленой.
– Я не виновата, – повторяет она.
Беру ее за подбородок сквозь маску и поворачиваю лицом к себе.
– Успокойся и расскажи, в чем проблема. – Я щелкаю пальцами. – И побыстрее, мелюзга.
– Я не могу получить доступ к системам выставки завоевателей, – признается Кира.
– Совсем?
– Они на изолированном сервере. Там настоящие реликвии, настоящая защита.
Я чувствую, как мое левое веко подергивается от раздражения. Черт побери! Дано придется заняться акробатикой.
– Кира, ты же знаешь, как я ненавижу сюрпризы…
– Говорил же я тебе, что надо купить гравипояса, – шипит Дано.
– Скажи еще раз: «Говорил же я тебе, что надо», – и увидишь, что будет.
Дано встречается со мною взглядом и опускает глаза в пол. Так я и думал.
– Хватит и паучьих перчаток, – бросаю я. – Включить рециркуляторы.
Дано, Вольга и я достаем из сумок рециркуляторы и прикрепляем поверх ротового отверстия на термокапюшонах.
– Надеюсь, с дверями ты все-таки разобралась.
Кира кивает.
– Тридцать секунд на каждую комнату, – напоминаю я.
Вольга забрасывает оружие за спину и подходит к двери. Дано прекращает растягиваться, а Вольга прикладывает к двери большой плоский магнит. Он с глухим стуком прилипает к металлу. Мы смотрим на магнит, пока отголоски этого стука не стихают. Наши голоса сквозь дверь не слышны, а вот это могли и услышать. Я смотрю на Киру. Она качает головой. Уровень децибел был слишком низок. Все чисто. Массивные перчатки Вольги смыкаются на дверной ручке.
Мое тело приветствует адреналин, всасывает его – так растрескавшийся асфальт поглощает воду. Я смотрю на часы и ничего не чувствую. Мой фокус сузился до нынешнего момента. Я ухмыляюсь.
– И чтоб никто не вздумал подвернуть свою долбаную ногу, – говорю я, разогревая мышцы. – Давай, Ви. Пора пахать.
Вольга налегает на дверь, откатывая ее в стену.
– Первая сеть отключена, – раздается в интеркоме тихий голос Киры.
