Танцующие под дождем. Том II

Глава 18. БРЕТТ

Матерь божья, я был готов увидеть, что угодно, но только не Дану в позе, которая до сих пор стоит у меня перед глазами. Избавлюсь ли я когда-нибудь от этого видения?

Бесит еще и то, что Амато увидел ее, как только ворвался в комнату. Если бы я первым зашел в нее, этого бы можно было избежать. Если бы… От предположений легче не становилось.

Я был готов убить Армана Кавелье. И убил бы, не задумываясь. Если бы не Дайана. Опять «если бы…». Что-то я сам изменяю себе: принимаю решения с оглядкой на женщину.

Понимаю, что, оставив Армана в живых и унизив его в его собственных глазах и глазах тех, кто придет ему на помощь, приобретаю в его лице злейшего врага, который не успокоится, пока не отомстит. Причем, так, чтобы мало мне не показалось.

Его изощренный ум не успокоится, пока не достигнет желаемого. В этом я не сомневаюсь. А вот Дана не знаю, о чем думала, когда приняла столь не обдуманное решение. Конечно, для нее убийство человека – непростительный грех, но я-то знаю, что оно иногда – вынужденная мера, которой нельзя пренебрегать.

Я не стал расстраивать ее своими предположениями относительно Армана. Не все так просто, как ей кажется. Но речку вспять не повернуть. Его, наверное, уже освободили, и он изрыгает на окружающих слюной злобы и ненависти ко мне. Еще бы! Большего позора в своей жизни ему переживать не приходилось. И виновен в нём я. По его мнению. Ведь он себя виноватым в случившемся не считает. Больной на голову мудак.

Но Арман одна из причин, из-за чего в моей душе воцарился такой беспорядок. Другая – внутреннее состояние. Вроде все как обычно, а внутри – как через мясорубку. Я понимаю, что существует только один путь к спокойствию: прекратить переживать о тех вещах, которые нельзя изменить. Но не могу. Не получается – и всё. Вырезать бы мне в мозгах тот участок, который запечатлел, как на снимке, голую Дану с вибраторами и выжег слова Армана о ее оргазмах.

В машине я вёл себя, как урод. Знаю, но… не удавалось мне себя взять в руки и не реагировать. Хоть убей! Внутри всё кипело, бурлило… Брезгливость ко всему увиденному, отвращение, ярость и ненависть, сочувствие и любовь сплелись в один клубок, перемешались между собой, и трудно было в душе определить, какое из чувств преобладает.

Правда, в конце поездки мне стало немного легче. Возможно, Дана привела меня в относительную норму, потребовав остановить машину, чтобы выйти. Мне понятно ее негодование моим поведением. Вместо того, чтобы сосредоточить свое внимание на ней, я сидел и упивался жалостью и сочувствием к себе. Словом, толстокожий урод.

А потом я признал, что меня без нее не существует. Теперь, когда она вошла в мою жизнь. И, действительно, это так. Это были не просто слова, а истина.

В какую-то секунду в моем мозгу промелькнула очень умная мысль: оставь мутную воду в покое, и она станет чистой и прозрачной. И я прислушался к ней. Тотчас мне безумно захотелось поцеловать мою девочку, тем более ее губ не касался Кавелье.

Мать твою, неужели, прикасаясь к ней, я теперь постоянно буду думать о том, прикасался ли к ней в этом месте грёбаный осториканец? Так можно и с ума сойти. А что станет с моими чувствами к Дане? Выдержат ли они подобное испытание?

Ведь, главное, он не изнасиловал ее в традиционном понимании этого слова. А если бы это произошло? Я бы отказался от женщины, которую уверял в своей любви?

Возмущение неожиданно поднялось в моей душе. Я почувствовал себя предателем за подобные мысли. Будучи человеком чести, я должен сегодня же решить, останемся мы с Даной вместе или же отпущу ее.

И почему не существует предохранительной плёнки? Наклеил бы ее на сердце, чтобы было на произошедшее плевать, – и всё.

Что же, некоторым людям суждено влюбиться в друг друга, но не суждено быть вместе. Господи, ну что за глупости в голову лезут! Нельзя же все на свете брать в голову, на что-то можно и наплевать, иначе и свихнуться недолго.

Ничего ведь необратимого в нашей жизни не произошло. Дана вернулась живая. Это главное. А ведь могло всё закончиться намного хуже. Так что я должен быть благодарен судьбе за то, что мы с нею вышли из ситуации с малыми потерями.

Слишком много и долго я переживаю. Серьезно. Надо относится ко всему проще. Но с умом. Без нервов. Главное думать. И не делать глупостей.

Ведь я прекрасно понимаю, что прошлое – это поезд, который уже ушел. Будущее – это мечта, но еще не известно, сбудется ли она. А настоящее – это подарок жизни. Поэтому нужно жить настоящим с надеждой на будущее и с опытом прошлого!

Правильнее всего не копаться в грязном белье похищения, а сделать надлежащие выводы из того, что случилось с Даной. В этом нет ее вины. Никакой. Это я легкомысленно отнесся к ситуации с Арманом и не обеспечил ей надлежащую защиту. Тем более после того, что произошло «У Джованни».

Это ей нужно презирать меня за то, что я не сдержал слова и не уберег ее от этого извращенца. Это был мой долг. Женщина должна чувствовать и ощущать любовь, а не слушать о любви… Красиво говорить умеют все, а красиво любить не многие…

Да, облажался я серьезно, а теперь еще и корчу из себя оскорбленную добродетель. Не нужно в жизни искать ни плюсов, ни минусов – их и так полно. Нужно радоваться плюсам и переживать минусы. Достойно.

Пока я сидел в патио и размышлял черт знает, о чем, бутылка вина опустела, Дана, по-видимому, давно приняла душ и видит пятый сон, а я упиваюсь жалостью к себе, как баба. Хорош, нечего сказать!

В конце концов я решил: если проблема решаема – нечего ею грузиться, а если проблема не решаема – тем более нет смысла париться, ведь переживания ничего не изменят.

Придя к соглашению с самим собой, я поднялся в спальню. Осторожно, чтобы не разбудить Дану, я включил ночник. Каково же было мое удивление, когда кровать оказалась пуста. Паника накатила на меня удушающей волной. Мне стало страшно, как никогда в жизни.

Я выскочил в коридор и бегом помчался в гостевую комнату. Она лежала спиной к двери. Увидев ее, свернувшуюся в постели клубочком, мое сердце защемило от нежности. На носочках я тихо подошел к кровати и, перегнувшись, попытался заглянуть в ее лицо.

– Я не сплю, – тихо прошептала Дана. – Ты уже не обижаешься на меня?

– Настоящий мужчина никогда не обижается на женщину! Он просто ждёт, когда она успокоится и продолжает любить её дальше! – сказал я, лишь бы успокоиться. Сердце продолжало выпрыгивать из моей груди.

– Красивые слова, но… знаешь, вёл ты себя не так. Сначала я смотрела через открытое окно в самое сердце ночи – и вдруг задохнулась от мысли, что ты будешь где-то далеко бродить в поисках счастья… Но уже без меня…

– Не говори глупостей, – не выдержал я. – Никуда я тебя не отпущу и никому не отдам. Ты моя.

– Это не глупости, -возразила Дана. – Я легла спать – и тут началась эта безумная карусель воспоминаний о тех ошибках и глупостях, которые я когда-либо совершала. Вроде бы и спать хочу, а уснуть не могу, а все из-за того, что мысли изнутри разрывают. Одна другой острее, одна другой больнее. Особенно о том, что со мной сделал Арман.

Дана замолчала, обдумывая что-то, а потом опять заговорила:

– За что мужчины надо мной совершают насилие? Это будет постоянно случаться со мной? – спросила она, приподнявшись в кровати и пристально глядя мне в глаза. Боже, какая боль звучала в её голосе и плескалась в её взгляде!

Что я мог на это ответить? Не знаю. По-видимому, такова в этой жизни ее карма. А, возможно, это бред собачий и имеет место быть простое стечение обстоятельств, не имеющих между собой никаких закономерностей. Ведь в нашей жизни много происходит того, чего мы не понимаем и объяснить не можем, сколько бы вопросов на эту тему не задавали себе или другим. Я не нашелся, что сказать ей, кроме этого:

– Переживать о том, что было вчера, не стоит, потому что это уже случилось, и о том, что будет завтра, – тоже, потому что этого может и не случится.

– Может, ты и прав, только очень сложно избавиться от этих мыслей. Я бываю счастливой… До безумия счастливой… с тобой. А в промежутках между этим безграничным счастьем, вот как сейчас, бываю самым несчастным человеком на свете. Хочется напиться и хоть на миг забыться! Хочется выплакать все обиды, горечь и боль с души! Хочется кричать так, чтоб наконец услышали и поняли!

– Алкоголь не поможет. Он только временно притупит бушующие в твоей душе чувства, а завтра проснешься – и боль скрутит тебя опять.

Дана взяла меня за руку и усадила рядом с собой. Положив голову мне на колени, она выдохнула из себя с такой горечью, что мне стало трудно дышать:

– Проблемы легче пережить, когда находишься в гармонии с самим собой и сложнее, когда это не так… Я так люблю равновесие и покой души, но жизнь меня то возносит ввысь, то ударяет плашмя о землю… чаще лицом в грязь.

– Ох, – тяжело вздохнула она, – попрощаться бы со всеми переживаниями и закрыть перед их носом дверь… Так нет же, придут ночью обратно, украдут сон и до утра спать не будут давать.

– Не позволяй своим эмоциям и трудностям загонять тебя в угол, -посоветовал я, пропуская сквозь пальцы шёлк её волос. – Трудности делают человека сильнее.

– Легко сказать. Иногда так хочется иметь сердце, как у Снежной Королевы, чтобы ничего не чувствовать, – услышал в ответ дрогнувший от отчаяния голос. – Когда человеку плохо, ему говорят: «Трудности делают нас сильнее», а так хочется, чтобы в жизни происходили такие события, которые делали бы нас слабее и добрее, заставляя таять от любви, нежности и счастья.

– Девочка моя, ты должна не копаться, а выйти из цейтнота своего уныния. То, что случилось с тобой, не самое страшное в жизни. Это мы вместе переживем. И даже более худшее пережили бы. И я прошу тебя на будущее: как бы трудно тебе не было, никогда не меняй красоту своей живой души на мертвый холод камня. Даже если тебя сломали – прорастай заново. Я знаю, ты на себе прочувствовала, что ветер жизни может быть очень свиреп, но, согласись, в целом жизнь хороша. И не страшно, когда приходится есть черный хлеб, поистине страшно, когда становится черной душа. Поэтому береги в своей душе свет и тепло. В тебе же так много хорошего!

– Спасибо… но мне не нужен тот, кто видит во мне только хорошее, мне нужен тот, кто видит во мне и плохое, но при этом все еще хочет быть со мной.

– Не понял, к чему ты это сказала. Я хочу быть с тобой и только с тобой. Ты хочешь, чтобы я перечислил, что есть в тебе плохого? Впрочем, ничего плохого я в тебе не вижу, а вот о твоих недостатках можем, если хочешь, поговорить.

– Нет, – засмеялась Дана, – не хочу. Как-нибудь в другой раз. А то, что ты сказал мне минутой ранее, я поняла. Это из серии «Неси свой крест! Не говори, что тяжко: кому-то в этот миг в сто раз сложней». Когда-то где-то прочила эти строки, и они мне запомнились. Может, и так. Но мне ведь от этого не легче. Не хочу нести крест ни свой, ни чужой. И буду говорить, что мне сейчас тяжело, и не просто тяжело, а пипец, как хреново.

– Я что-то не понял последних слов.

– А ты и не мог их понять: я произнесла эти слова по-русски.

– А что они обозначают?

– Крайнюю степень паршивости.

– А ты знаешь, как я справляюсь со своими проблемами?

Я замолчал в ожидании ответа от Даны, но она ничего не сказал, только покачала головой.

– Рассказать? – спросил я, не будучи до конца уверенным, что ей это будет сейчас интересно. Однако моя малышка кивнула, удобнее укладываясь на моей груди, поскольку я как-то незаметно улегся, не раздеваясь, на кровать рядом с ней.

– У меня был дедушка. Очень мудрый человек. Он практически сформировал мое мировоззрение, рассказывая разные притчи и просто случаи из жизни, которые могли бы меня чему-то научить. В детстве и юности мне казалось, что их запас у него прямо-таки бездонный. Интернета тогда у него не было, с книгой в руке я тоже видел его не часто, однако практически на каждый случай из моей жизни у него была какая-то поучительная история. Наподобие этой.

«В начале занятия профессор поднял стакан с небольшим количеством воды. Он держал этот стакан, пока все студенты не обратили на него внимания, а затем спросил:

– Сколько, по-вашему, весит этот стакан?

– 50 грамм!»… «100 грамм!»… «125 грамм!»… – предполагали студенты.

– Я и сам не знаю, – продолжил профессор, – чтобы узнать это, нужно его взвесить. Но вопрос в другом: что будет, если я подержу так стакан в течение нескольких минут?

– Ничего, – ответили студенты.

– Хорошо. А что будет, если я подержу этот стакан в течение часа? – снова спросил профессор.

– У вас заболит рука, – ответил один из студентов.

– Так. А что будет, если я, таким образом, продержу стакан целый день?

– Ваша рука окаменеет, вы почувствуете сильное напряжение в мышцах, и вашу руку может даже парализовать… и придется отправить вас больницу, – сказал студент под всеобщий смех аудитории.

– Очень хорошо, – невозмутимо продолжал профессор, – однако изменился ли вес стакана в течении этого времени?

– Нет, – был ответ.

– Тогда откуда появилась боль в плече и напряжение в мышцах?

Студенты были удивлены и обескуражены.

– Что же мне нужно сделать, чтобы избавиться от боли? – спросил профессор.

– Опустить стакан, – незамедлительно последовал ответ из аудитории.

– Вот, – воскликнул профессор, – точно так же происходит и с жизненными проблемами и неудачами. Будете держать их в голове несколько минут – это нормально. Будете думать о них много времени, начнете испытывать боль. А если будете продолжать думать об этом долгое, продолжительное время, то это начнет парализовать вас, т.е. вы не сможете ничем другим заниматься.

Важно обдумать ситуацию и сделать выводы, но еще важнее отпустить эти проблемы от себя в конце каждого дня перед тем, как вы идете спать. И, таким образом, вы без напряжения каждое утро сможете просыпаться свежими, бодрыми и готовыми справиться с новыми жизненными ситуациями».

– Поучительная история, – хмыкнула Дана. – Мне нужно к ней прислушаться и отпустить свои проблемы, поскольку я практически уже проваливаюсь в сон. А в целом из всей ситуации я все же извлекла для себя урок: иногда просто нужно взять себя в руки и идти дальше.

И я услышал, как она тихо засопела у меня под ухом. Подождав, чтобы она крепче уснула, я осторожно встал с кровати, взял ее на руки и отнес в нашу постель. Я никогда, как бы мы с ней не поссорились в будущем, не позволю ей спать отдельно от себя.

И сейчас, удобно уложив ее в кровать и поправив на подушке волосы, я прошептал ей тихо, хотя, возможно, больше для себя:

– Для нас нет непреодолимых трудностей, любимая: ведь дорога не так трудна, когда по ней идут двое. Абсолютно прав Радханатх Свами, сказавший когда-то: «Если в Вашей жизни пошел дождь, сосредоточьтесь на цветах, которые зацветут благодаря этому дождю». На этом мы с тобой и сосредоточимся.

Укрыв ее простыней, я пошел принимать душ, думая о том, что в силу произошедших событий бессонная ночь мне обеспечена, но, по-видимому, обращая Дану в веру спокойствия и примирения с ситуацией, я настолько проникся тем, что ей говорил, что и сам попал под гипноз собственных слов.

Поэтому, вернувшись в спальню, я лег рядом со своей малышкой и, крепко прижав её к себе, тотчас отключился.

Проснулся от того, что через не плотно зашторенные занавески пробился шаловливый солнечный лучик и неспешно заскользил по моему лицу. Я бросил обеспокоенный взгляд на Дану, но она спокойно продолжала спать, несмотря на то, что на часах было позднее утро. Слава богу, что сегодня воскресенье и ей не нужно ехать на лекции.

Тихо-тихо я отодвинулся на край кровати и встал, не побеспокоив её. На носочках прошел в гардеробную и, выбрав домашнюю одежду, также неслышно вышел в коридор.

Одевшись по пути, я вошел в столовую и почувствовал возбуждающий запах свежеприготовленного кофе. Лучия без промедления внесла и поставила на стол кофейник, чашку и тарелку с блинчиками, а рядом – пиалу со сгущенным молоком. Мой любимый завтрак.

Поблагодарив ее, я выпил сначала чашку крепкого кофе и только потом приступил к поеданию блинчиков со сгущенкой, запивая их второй чашкой любимого тонизирующего напитка.

Я так увлекся завтраком, что не услышал, как пришла Дана.

– Вчера из всего сказанного тобой я сделала, как мне кажется, очень правильные выводы, – сказала она вместо приветствия, усаживаясь за стол. – Жизненные бури побеждаются только улыбкой. Это первый. И второй по поводу твоей мужской гордости, которая сотрясала тебя изнутри, пока мы ехали домой: запихни-ка ты её себе в задницу и живи с ней всю оставшуюся жизнь. Без меня. Мне этот треугольник нафиг не нужен. А теперь – доброе утро!

Я искренне рассмеялся.

– Вот такая воинственно настроенная ты мне нравишься гораздо больше. Что касается моей гордости, конечно, из вас двоих я выбрал, как видишь, тебя. Так что посланный тобой нафиг треугольник так и останется там. И тебе тоже доброе утро!

– Что подать тебе на завтрак, кроме кофе: твои любимые круассаны или тоже блинчики со сгущенным молоком?

Не успел я получить ответ, как Лучия поставила на стол и то, другое. Дана с улыбкой поблагодарила её и стала уплетать за обе щеки как блинчики, так и круассаны, приводя меня в восторг, ибо я терпеть не могу, когда женщина, глядя с тоской в глазах на нормальную еду, ковыряется вилкой в тарелке с салатом.

Глядя на нее, такую близкую и дорогую, я вдруг отчетливо осознал, что все можно пережить в этой жизни, пока есть для чего жить, кого любить, о ком заботится и кому верить. И наконец-то понял, что отношения – это то, что должно спасать нас в тяжелые дни, а не мучить ещё больше.

– Знаешь, я только что вспомнила фразу из фильма «Виноваты звёзды», – сказала она, лукаво посмотрев на меня и оторвав от мыслей, которые блуждали в моей голове. – Хочешь увидеть радугу – терпи дождь. Ну и…? Мы потерпим свой дождь?

– Даже не сомневайся в этом. Он фактически закончился, – ответил я, но Дана со мной не согласилась.

– Нет, он только вчера начался. Не исключаю, что будет бушевать гроза, которая принесет с собой ливень… Устоим? Нас не смоет?

– Сложный вопрос, не имеющий однозначного ответа. Будем держаться до конца, а там посмотрим… Я не имею ввиду нас. Я говорю о том, что будет с каждым из нас, если Арман Кавелье объявит нам войну. Что касается меня, то я буду защищать тебя то последней минуты моей жизни. Я готов к этому. Другое дело, что будет с тобой без меня… А, значит, мне надо победить осториканца, чтобы мы могли жить, не оглядываясь. Как я сделаю это, пока не знаю, но что-то придумаю. Время у нас, как мне кажется, еще есть.

– Если ты позволишь себя убить этому недоноску, я не знаю, что с тобой сделаю. И на том свете найду. Так что ты должен жить во избежание моего наказания.

– Хорошо, любимая. Я даже на том свете не позволю, чтобы меня наказывала женщина. Я ведь сицилиец, а у нас явно выраженное мужское начало. Так что не забивай глупостями свою хорошенькую головку, доедай и собирайся на пляж. Я знаю одно укромное местечко, где мы сможем купаться голышом… и не только.

– Старый развратник, – фыркнула Дана, и, вскочив с круассаном в руке, помчалась на второй этаж.

– Я буду готова через десять минут, -донеслось ко мне издалека, и я не смог сдержать счастливую улыбку, что она есть у меня.

Позвонив своему информатору в осториканской «семье», я узнал, что никаких слухов о происшествии в загородном доме Кавелье из него не просочилось. Значит, Арман принял жесткие меры, чтобы никто не узнал, в каком виде нашли его после моего звонка, и о том, что пропали два его телохранителя.

Сегодня рано утром он улетел на Осторику, так и не показавшись в офисе. Сказал, что по состоянию здоровья ему нужно отдохнуть после печальных событий, связанных с похоронами отца и старшего брата. Просил по пустякам не беспокоить до его возвращения.

Эта информация давала нам с Даной небольшую передышку, а, главное, мне, чтобы я мог тщательно продумать свои дальнейшие действия по обеспечению нашей безопасности.

Вспомнив, какие следы остались от моих кулаков на его смазливой физиономии, я довольно улыбнулся. Для того, чтобы от кровоподтеков и синяков не осталось следа, потребуется не менее двух недель.

– Что привело тебя в такое минорное настроение? – услышал я любимый голос.

Взглянув на Дану, уже готовую к поездке, я подозвал ее ближе и усадил себе на колени.

– От своего человека я узнал, что Кавелье улетел на Осторику зализывать раны. Так что у нас в запасе около полумесяца. И этот последний разговор о нем сегодня, поскольку я намерен насладиться тобой и отдыхом на пляже. Ведь мы же с тобой там еще не занимались любовью, не так ли? Вот и наверстаем упущенное А третий лишний нам не нужен. Даже теоретически. Сами справимся.

Подхватив ее вместе с сумкой на руки, я понес свою девочку к машине. Пока усаживал её на заднее сидение, отослал Келла к Лючие за корзинками с едой для себя и своих парней.

Мы довольно быстро приехали в аэропорт, где стоял мой частный самолет Falcon 900 EX. Команда уже была готова к полету, кроме Даны, которая с удивлением рассматривала моего «сокола», не ступая на трап.

При входе в салон нас встретила стюардесса, которая с улыбкой поприветствовала своих пассажиров на борту самолета и провела к удобным мягким креслам.

Как только мы удобно устроились, я разрешил взлет и посмотрел на Дану. Она огляделась вокруг и повернулась ко мне.

– Почему ты никогда не говорил, что у тебя есть личный самолет?

– Не было случая. Рано или поздно ты о нем все равно бы узнала. Кстати, у меня есть еще два самолета, которые несколько больше и могут летать на дальние расстояния.

– А что собой представляет этот?

– Это бизнес-джет на короткие и средние дистанции. Оснащен современной авионикой, повышающей параметры управления полетом и безопасности. Как видишь, он имеет комфортабельный салон, который включает три зоны – рабочую, клубную и мой личный кабинет, а также оборудован креслами, системами спутниковой связи и Интернет-коммуникациями. Спальни не имеет, – огорченно произнес я и подмигнул ей.

– Да, – забыл сказать, – наличие трёх двигателей позволяет этому лайнеру взлетать даже с коротких взлётно-посадочных полос. Это существенно расширяет для меня географию полётов, поскольку могу пользоваться услугами небольших аэропортов. Другое достоинство бизнес-джета – его экономичность. Он потребляет на 50—60% меньше топлива, чем его аналоги.

Дана еще раз осмотрела салон, а потом спросила:

– Если не секрет, куда мы летим?

– Полет лишен какой-либо таинственности. Наш курс – на греческий остров Икария.

– А почему именно на этот остров? – полюбопытствовала моя неугомонная малышка.

– Я пообещал тебе пляж в укромном местечке. На Лазурном берегу такой отыскать практически невозможно из-за огромного наплыва туристов в весенне-летние месяцы, а Икария предлагает широкий спектр уединенных пляжей.

Я еще ранее облюбовал пляж Нас в пятидесяти пяти километрах к северо-западу от Агиос Кирикос, столицы острова. Нас – это самый живописный пляж острова Икария. Его узкий берег окружен скалистыми утесами, что делает это место лучшим для наблюдения закатов на острове. Пляж песчаный, дикий. Там, правда. можно встретить нудистов. Но с ними мы общаться не будем, так как я этого не терплю. У нас есть свой участок пляжа, который я выкупил пару лет тому назад.

– А как мы туда доберемся? Ведь там нет аэропорта.

– Естественно. В марине Агиос Кирикоса у меня пришвартована небольшая быстроходная яхта. На острове мы позагораем, накупаемся, займемся любовью в разных позах, встретим великолепный закат и отправимся тем же путем домой. Как тебе воскресная программа?

– Супер! Устраивает абсолютно всё. Я тебя обожаю!

С этими словами Дана практически запрыгнула на меня и принялась неистово целовать, забыв, что в салоне, кроме Келла и Амато, находится еще и стюардесса, принесшая нам охладительные напитки. Но я не противился. Наоборот, испытал необыкновенное наслаждение от ее поцелуев и огромное удовольствие от ее импульсивности.