100 великих битв Средневековой Руси

© М.Б. Елисеев, 2021

© ООО «Издательство «Вече», 2021

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2021

Сайт издательства www.veche.ru

Предисловие

В данной работе речь пойдет о битвах, которые в той или иной степени оказали влияние на судьбу Средневековой Руси. Некоторые события нашей военной истории в книгу не вошли, например Каспийские походы руссов в IX – X вв. Информация о них весьма противоречива, да и конечные цели этих военных предприятий были крайне сомнительны. Что касается походов на Константинополь киевских князей Аскольда и Олега Вещего, то здесь летописи о сражениях с ромеями даже не упоминают. Были грабежи территорий, были хитроумные маневры, но до прямого вооруженного столкновения дело не дошло. И какой тогда смысл помещать эти походы в книгу, где речь идет исключительно о битвах? Поэтому книга начинается сражением при Иероне в 941 г., подробно освещеном как в русских, так и в византийских письменных источниках.

Что касается сражения при Аркадиополе в 970 г., то есть ряд моментов, по которым я не стал включать его в список значимых для Руси битв. Во-первых, русские отряды сражались в составе армии коалиции, куда также входили венгры, болгары и печенеги. Мы не знаем ни имени командующего войсками коалиции, ни имени предводителя русских войск. Если бы это был Святослав, византийские хронисты данный факт обязательно отметили, они четко фиксировали такие моменты. Однако имя киевского князя не называется, вместо него войсками командует «какой-то знатный скиф». Во-вторых, даже если бы коалиция эту битву выиграла, то шансов взять Константинополь, где народу было больше, чем во всей армии Святослава, у киевского князя не было. Без мощного флота овладеть столицей Империи было невозможно, у русских же на море против ромеев шансов не было. Поэтому приходится констатировать, что при любом исходе битва при Аркадиополе не могла иметь серьезных стратегических последствий. Военачальники союзной армии в этом столкновении ничего выдающегося не продемонстрировали и проиграли сражение. Зато византийские стратеги проявили себя с самой лучшей стороны, применив ложное отступление и заманив противника в заранее подготовленную ловушку. Что касается пресловутых битв под Оршей в 1514 г. и при Чашниках в 1564 г., то они имели сугубо тактическое значение и не привели к изменению общей стратегической ситуации. Зато польские и литовские хронисты сильно раздули эти победы, объявив о спасении Европы от варваров-московитов. Поэтому я не вижу никакого смысла разбирать данные сражения.

Сразу оговорюсь, что эта подборка битв отражает лишь мою точку зрения и никоим образом не претендует на истину в последней инстанции.

1. Битва при Иероне (11 июня 941)

О причинах очередной войны между Русью и Восточной Римской империей в русских и византийских письменных источниках информация отсутствует. Весной 941 г. князь Игорь повел ладейный флот на Константинополь. Какова была численность русской рати? Согласно «Повести временных лет», княжеский флот насчитывал 10 000 ладей (31, 84). Аналогичные данные приводит Продолжатель Феофана, пишет об этом и Симеон Логофет: «В июне месяце, 11 числа, в 14 индикт, приплыли росы с воинственными намерениями к Константинополю с десятью тысячами кораблей» (117, 231). Но эти цифры явно преувеличены. Епископ Кремоны Лиутпранд в своей книге «Антаподосис» приводит более достоверную информацию: «Королём этого народа был [тогда] Игорь; собрав более тысячи судов, он пришёл к Константинополю» (19, 97). Отчим Лиутпранда в 941 г. проживал в Константинополе, поэтому был в курсе событий, происходивших как в столице Империи, так и в её окрестностях. Свидетельство Лиутпранда подтверждает Георгий Амартол: «Они приплыли 14 индикта на тысяче кораблей и много зла принесли христианам» (1, 34). Поскольку на ладье могло разместиться до 50 человек, то получается, что Игорь повел на Империю 50 000 воинов. Это были огромные силы.

До конца сохранить свой поход в тайне киевскому князю не удалось, власти в Константинополе, пусть и с опозданием, но были извещены о движении вражеского флота херсонесским стратегом и дунайскими болгарами. Имперские военачальники оказались в затруднительном положении, военный флот действовал против арабов в Средиземноморье, защищать столицу со стороны моря было некому.

Применение греческого огня в морском бою. Миниатюра из «Истории» Иоанна Скилицы

Ситуацию спас базилевс Роман Лакапин, бывший некогда командующим военно-морскими силами Империи. Имея большой опыт ведения войны на море, он не испугался огромного вражеского флота и принял ряд мер для обеспечения защиты Константинополя. По приказу императора были учтены все более или менее пригодные для боевых действий суда в гавани столицы. В распоряжении Романа оказались «15 полуразрушенных хеландий, которые народ оставил [дома] из-за их ветхости» (19, 97). Императора это не смутило, он вызвал корабельных мастеров и отдал им соответствующие приказания: «Сейчас же отправляйтесь и немедленно оснастите те хеландии, что остались [дома]. Но разместите устройство для метания огня не только на носу, но также на корме и по обоим бортам» (19, 97). Численному превосходству противника император противопоставил преимущество ромеев в области военных технологий. Ставка была сделана на использование греческого огня: «Заслуживают похвалы многие приспособления древних и новых стратигов против вражеских кораблей и тех, кто на них сражается. Таков искусственный огонь, который с грохотом и дымом извергается из сифонов и сжигает корабли» (12, 303). На каждом судне предусматривался один сифон для метания огня, причем во избежание различных недоразумений он был хорошо защищен: «Следует непременно иметь сифон, обычно с надетым на него спереди медным приспособлением, через которое по врагам извергается специально изготовленный огонь. Поверх этого сифона сооружается маскировочный дощатый настил, и сам он окружается изгородью, за которой размещаются солдаты, обученные стрелять по врагам, подступившим спереди, или метать огонь по всему вражескому кораблю – везде, где они сочтут нужным применить это оружие» (12, 294). Своим решением поставить на корабли три дополнительных сифона, Роман увеличил боевую мощь имперских судов в три раза. Император шел на осознанный риск, но другого выхода у него не было. Был ещё один способ поражения вражеских кораблей греческим огнем: «Следует применять и другой метод метания огня – ручным способом, с использованием малых сифонов, применяемых стратиотами из-за железных щитов. Эти сифоны, именуемые ручными, изобретены совсем недавно нашим императорским величеством. Они мечут искусственный огонь в лицо врагам» (12, 303). Экипажи огненосных дромонов укомплектовали опытнейшими моряками и солдатами, начальником флота был назначен патрикий Феофан.

11 июня русские ладьи подошли к входу в пролив Босфор и заняли позиции около Фароса. Продолжатель Феофана поясняет, что «Фаросом называется сооружение, на котором горит огонь, указующий путь идущим в ночи» (39, 262). Речь идет о маяке. В дальнейшем византийский историк уточнит, что битва произошла «на Иероне, получившем такое название из-за святилища, сооруженного аргонавтами во время похода» (39, 262). Погода благоприятствовала ромеям, ветер стих, что позволяло беспрепятственно метать греческий огонь с высоких палуб дромонов. Нападение византийцев было внезапным, русских застали врасплох. Но как только Игорь увидел, что вражеский флот невелик и состоит из негодных кораблей, то преисполнился самоуверенности и приказал своим людям не убивать ромеев, а брать живыми. Русские ладьи выстроились в боевой порядок и приготовились к битве. Патрикий Феофан на флагмане возглавил атаку огненосных дромонов, его корабль вырвался далеко вперед, первым протаранил вражеские ладьи и оказался в глубине русского флота. Ладьи со всех сторон напали на неприятельского флагмана, но атака обернулась для русских катастрофой. Ромеи направили сифоны на вражеские суда и подожгли несколько ладей: «Было страшное зрелище, ибо, боясь огня, проклятые произвольно кидались вглубь моря, предпочитая утопиться в воде, чем быть сожженными огнем» (128, 89). Ратников и дружинников охватила паника, они стали поспешно отгребать от вражеского корабля. В это время подошли остальные дромоны ромеев и ударили по центру неприятельских позиций. Надежды императора Романа на богатый военный опыт византийских командиров, моряков и простых солдат, полностью оправдались. Ромеи действовали выше всяких похвал, воюя не числом, а умением. От самоуверенности Игоря не осталось и следа, князь приказал выходить из битвы и отступать на мелководье, где тяжелые дромоны не могли настигнуть легкие русские суда. Но было уже поздно, начался разгром русского флота. Воеводы и дружинники впервые столкнулись с греческим огнём, они просто не знали, что делать. Поэтому потери среди русского воинства были очень велики: «Одни, отягощённые кольчугами и шлемами, сразу пошли на дно морское, и их более не видели, а другие, поплыв даже, в огне продолжали гореть; никто не спасся в тот день, если не сумел бежать к берегу» (19, 97). Похожая информация присутствует в «Житие Василия Нового»: «одни сгорали, другие бросились по собственному изволению в морскую пучину, иные, будучи схвачены, стали рабами» (19, 89). Пленных было захвачено очень много, отчим епископа Лиутпранда наблюдал за их казнью в Константинополе. Несмотря на жестокое поражение, Игорь увел уцелевшие корабли вдоль берега на восток, в провинцию Вифиния: «отгнани быша к реце Риве. И тоу в тихости им ставше» (129, 457). Здесь первое время русские вели себя тихо, но впоследствии оправились от разгрома и в течение трех месяцев опустошали провинции Империи. Впоследствии Игорь потерпел от ромеев поражение на суше, затем был вторично разбит патрикием Феофаном на море и по свидетельству Льва Диакона «к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды» (7, 57). Поход закончился катастрофой.

Как русские воеводы и простые воины объясняли своё поражение при Иероне? По их мнению, во всем был виноват греческий огонь: «Будто молнию небесную, – говорили они, – имеют у себя греки, и, пуская ее, пожгли нас. Оттого и не одолели их» (31, 85). И это было правдой. Кроме того, имела место недооценка противника, малочисленный византийский флот ввел Игоря в искушение. Князь ничего не сумел противопоставить военному искусству патрикия Феофана, итоги противостояния были закономерны. По итогам битвы при Иероне русские князья вплоть до 1043 г. отказались от войны с ромеями на море. Молодые воины «слышали от стариков из своего народа, что этим самым «мидийским огнем» ромеи превратили в пепел на Евксинском [море] огромный флот Ингора, отца Сфендослава» (7, 75–76). Поэтому сын Игоря Святослав судьбу не искушал и сражался с византийцами исключительно на суше.

2. Оборона Великого Преслава (12–13 апреля 971)

Когда летом 970 г. византийский император Иоанн Цимисхий и киевский князь Святослав заключили мир, боевые действия во Фракии прекратились. Святослав ушел в Восточную Болгарию, Иоанн вернулся в Константинополь. Положение Империи было очень сложным, в Малой Азии поднял восстание военачальник Варда Фока и базилевс отправил армию под командованием Варды Склира на подавление мятежа. Тем не менее мир со Святославом Цимисхий рассматривал как временную передышку, необходимую для накопления сил перед решающим столкновением. Но и Святослав не соблюдал мирный договор, его отряды регулярно совершали грабительские набеги на Македонию (7, 66). На активные действия киевского князя провоцировала бездеятельность и некомпетентность командующего имперскими войсками в Македонии Иоанна Куркуаса. Вместо того, чтобы готовить солдат к грядущей войне, Куркуас предавался пьянству и другим сомнительным удовольствиям, совершенно забросив обязанности полководца. Ситуация изменилась в ноябре месяце, когда был подавлен мятеж Варды Фоки и армия Склира вернулась на Балканы. По приказу императора армейские контингенты были расквартированы на зимовку в Македонии и Фракии, командующим было велено ежедневно устраивать учения и усиленно заниматься подготовкой войск. Наступление на Болгарию было намечено на начало весны, к этому времени Цимисхий должен был прибыть с гвардией в расположение армии и возглавить войска. Император развернул бурную деятельность, в окрестностях столицы были заготовлены огромные запасы продовольствия и воинского снаряжения. Будучи храбрым и умелым воином, Иоанн лично обучал гвардейцев. Большую роль в предстоящей кампании Цимисхий отводил флоту, по его замыслу корабли должны были заблокировать устье Дуная и не выпустить ладейный флот Святослава в море. Общее количество судов было доведено до 300 (7, 68), но главной ударной силой по-прежнему оставались огненосные дромоны.

Весной 971 г. Цимисхий отправил флот к устью Дуная, а сам прибыл в город Адрианополь, где собрал военный совет. По мнению императора, ключом к победе в войне был быстрый захват города Великий Преслав, столицы Болгарского царства. В городе находился сильный русский гарнизон под командованием воеводы Сфенкела, при котором в качестве советника состоял перешедший на сторону Святослава патрикий Калокир.

Штурм Великого Преслава. Миниатюра из «Истории» Иоанна Скилицы

Главная проблема Цимисхия заключалась в том, как перевести армию через горы Гем, больше всего базилевс опасался, что русские атакуют его войска во время перехода по узким ущельям (клисурам). Цимисхию было известно, что если эти горные проходы перекрыть, то порваться в Болгарию будет практически невозможно. Он не поверил, когда разведка донесла, что ущелья не охраняются вражескими отрядами, однако информация подтвердилась и император в начале апреля повел армию в Болгарию. Как пишет Лев Диакон, Цимисхий возглавил передовой отряд из 13 000 конницы и 15 000 тяжеловооруженных пехотинцев, остальная армия, метательные машины и обоз двигались следом, под командованием проедра Василия (7, 70). Иоанн Скилица приводит другие данные, по его информации передовой отряд состоял из 4000 всадников и 5000 легковооружённых воинов (7, 124). Ромеи беспрепятственно перешли через горы, вечером 11 апреля вышли на равнину и разбили лагерь на неприступном холме. Великий Преслав находился совсем рядом, но о том, что враг у ворот, в городе узнали только утром. Это свидетельствует о том, что Сфенкел и Калокир совершенно не уделяли внимания разведке и даже не озаботились выставить дозоры в клисурах.

Святослава застали врасплох, князь оказался совершенно не готов к войне, его войска были разбросаны по всей Восточной Болгарии. Мы не знаем, почему так произошло, но всё случившееся характеризует киевского князя не с самой лучшей стороны. Может быть, Святослава усыпила бездеятельность Иоанна Куркуаса или же князь надеялся, что Цимисхий не сможет так быстро подготовиться к войне. Можно предположить, что за оборону клисур отвечали Сфенкел и Калокир, иначе ничем другим не объяснишь, зачем в Преславе было сосредоточено 10 000 русских воинов. И если это так, то Сфенкел и Калокир проявили преступную халатность. Патрикий не мог не знать о стратегическом значении клисур и должен был любой ценой заставить воеводу перекрыть проходы в горах. В любом случае, главным виновником прорыва ромеев через горы является киевский князь, который как командующий несет полную ответственность за действия подчиненных. Беспечность Святослава обернулась катастрофой.

На рассвете 12 апреля Цимисхий повел армию на Великий Преслав, под пение труб и грохот барабанов ромеи двинулись в сторону города. Как обычно, император возглавил передовые отряды. Командующий русскими войсками воевода Сфенкел не ожидал нападения, для него появление ромеев оказалось совершенной неожиданностью. В это утро воевода вывел большую часть своих людей за город, где дружинники и ратники упражнялись во владении оружием. По свидетельству Скилицы, в маневрах приняло участие 8500 воинов (7, 124–125). Увидев вражеское войско, русские встали плечом к плечу, сдвинули большие щиты и приготовились к битве. Разыгралась ожесточенное сражение, дружинники Сфенкела отразили несколько вражеских атак и удержали позиции. Столкнувшись с яростным сопротивлением противника, Цимисхий ввел в бой гвардию «бессмертных». Тяжеловооруженные всадники мощной атакой смяли левый фланг русского войска и вынудили Сфенкела начать отход к Преславу. Вражеская конница обошла войско противника и отрезала дружинникам путь к городу. В это время ворота Преслава распахнулись, на помощь соотечественникам вышел отряд ратников и атаковал византийцев. Сфенкел воспользовался удобным моментом и повел рать на прорыв, отбиваясь от наседавших «бессмертных», русские пробились к городским воротам и укрылись за стенами Преслава. Вдохновленные успехом, ромеи пошли на штурм, но были отбиты с большими потерями. Ночь прекратила битву. Неудача в полевом сражении не смутила Сфенкела, он был готов продолжать борьбу за город. Патрикий Калокир думал иначе, он видел личный штандарт императора и осознал весь размер опасности. Ночью патрикий покинул Преслав и убежал в город Доростол, где находился Святослав.

Утром 13 апреля подошли главные силы имперской армии, подвезли осадные машины и Цимисхий объявил генеральный штурм Преслава. Метательные машины крушили городские стены и башни, каменные ядра сбивали защитников с боевых площадок. По приставным лестницам ромеи устремились на городские укрепления, дружинники стрелами, копьями и камнями поражали вражеских воинов, удерживая периметр укреплений. Исход противостояния решил численный перевес ромеев. Первым на городскую стену взобрался воин по имени Феодосий Месоникт (7, 71), следом поднялись его товарищи. На стенах и башнях Преслава закипели рукопашные схватки, ромеи пытались прорваться в город, русские сдерживали их натиск. Цимисхий постепенно вводил в бой свежие войска, византийцы спрыгивали со стен внутрь города и спешили к воротам. Сбив петли и открыв засовы, солдаты впустили в город императора с гвардией. Увидев, что враг вошел в Преслав, Сфенкел приказал дружинникам отступить в царский дворец. Пока ромеи были увлечены грабежом, Сфенкелу удалось увести в цитадель 8000 ратников и закрепиться на новых позициях (7, 126). Множество ромеев, проникших во дворец, было перебито, так продолжалось до тех пор, пока к цитадели не прибыл Цимисхий. Поскольку попытка прорваться во дворец закончилась неудачей, император решил лично возглавить атаку. Цимисхий спрыгнул с коня, взял у телохранителя щит и первым бросился на врага. Но русские сражались отчаянно, отразили все атаки и тогда император распорядился поджечь дворец. Сфенкел вывел ратников из дворца, выстроил в колонну и повел на прорыв из города. Вместе с русскими сражались и болгарские воины, не желавшие господства ромеев. Против Сфенкела император отправил магистра Варду Склира с отборными войсками. Бои продолжились на улицах города, почти все русские воины погибли, лишь Сфенкелу с небольшим количеством дружинников удалось вырваться из Преслава и уйти в Доростол. Как отметил Скилица, «город не устоял и был взят за два дня» (7, 126). Ромеи захватили болгарского царя Бориса, проживавшего в Преславе.

Прорыв имперской армии через горы Гем и быстрое падение Великого Преслава предрешили исход русско-византийской войны 970–971 гг., это была величайшая победа Цимисхия как тактика и стратега. Огромную роль сыграла и безответственность русских военачальников, их неспособность предвидеть вероятные действия противника. После таких катастрофических неудач у Святослава не осталось шансов на победу в войне, но киевский князь ещё об этом не догадывался.

3. Оборона Доростола (25 апреля – 24 июля 971)

По свидетельству византийского историка Иоанна Скилицы, князь Святослав «пришел в замешательство» (7, 126), когда узнал о падении Великого Преслава. Об этом пишет и Лев Диакон: «Сфендослав, узнав о поражении у Преславы, испытывал огорчение и досаду» (7, 73). Действительно, война началась не так, как планировал киевский князь. Святослав привык всегда первым атаковать противника и навязывать ему свою волю, теперь же князь сам был вынужден защищаться. Несмотря на численное превосходство ромеев, Святослав не собирался отсиживаться за стенами крепости и решил встретить армию Цимисхия на ближних подступах к Доростолу.

Информация о численности русской рати противоречива. Согласно «Повести временных лет» во время кампании во Фракии в 970 г. под командованием Святослава было 10 000 воинов. Об этом киевский князь говорил посланцам императора во время переговоров: «И сказал им Святослав: «Нас двадцать тысяч». Десять тысяч он прибавил, ибо было русских всего десять тысяч» (31, 104). Трудно сказать, насколько достоверна эта информация. Учитывались ли здесь войска, стоявшие гарнизонами в оккупированной Восточной Болгарии, и отряды, действовавшие на других стратегических направлениях, неизвестно. Кроме того, начинать поход на Константинополь с таким малочисленным войском было самоубийством, Святослав не мог этого не понимать. В любом случае, русские летописи ничего не сообщают о втором этапе русско-византийской войны в 971 г. По мнению Льва Диакона, в окрестностях Доростола Святослав сосредоточил «тавроскифов, – около шестидесяти тысяч» (7, 73). Это будет явным преувеличением. Доверия заслуживает другая информация. Когда после окончания боевых действий Святослав и Цимисхий заключили мир, в русском войске «хлеб получили только двадцать две тысячи человек, избежавшие смерти» (7, 81). Здесь в распоряжении Льва Диакона были официальные документы, где имелось четкое указание, на какое количество воинов Святослав должен был получить продовольствие при возвращении домой. Возможно, что именно в этот момент киевский князь и завысил численность своего войска на 10 000 воинов, как об этом свидетельствует Повесть временных лет (31, 104). Информацию Скилицы о том, что «насчитывалось их триста тридцать тысяч» (7, 127), всерьез воспринимать не стоит.

Гибель Иоанна Куркуаса. Миниатюра из «Истории» Иоанна Скилицы

23 апреля передовой отряд ромеев попал в засаду и был разбит. Император приказал прочесать окрестности, пойманных дружинников привели к Цимисхию и изрубили мечами на глазах у базилевса. После этого на равнине у Доростола в бой вступили главные силы противников. Святослав выстроил войско обычным боевым порядком: «Тавроскифы плотно сомкнули щиты и копья, придав своим рядам вид стены, и ожидали противника на поле битвы» (7, 73). Это были воины, «защищенные кольчугами и доходившими до самых ног щитами» (7, 76). Цимисхий поставил в центре боевых порядков тяжеловооруженную пехоту, за ней поставил легковооруженных воинов, на флангах расположил панцирную кавалерию катафрактариев. Возникает вопрос о наличии у Святослава конницы. Лев Диакон постоянно напоминает читателям о том, что русские не умели сражаться на конях: «Они всегда прежде шли в бой в пешем строю, а ездить верхом и сражаться с врагами [на лошадях] не умели» (7, 75). И даже не умели управлять лошадьми при помощи поводьев. Это преувеличение. Русские постоянно воевали со степняками, что было невозможно без сильной и хорошо подготовленной конницы. Поэтому можно говорить о том, что конная дружина у Святослава была, пусть и немногочисленная. Битва долго имела неясный исход, «стена щитов» до самого вечера успешно отражала атаки византийской пехоты. Тогда Цимисхий повел в атаку панцирную кавалерию. Святослав отступил в Доростол, поле боя осталось за ромеями. На рассвете имперская армия подошла к городу и расположилась лагерем на холме. Цимисхий опасался вражеских атак и поэтому распорядился окружить расположение войск рвом и валом. Напротив восточных ворот Доростола расположился стратопедарх Петр с воинами из Фракии и Македонии, у западных ворот стоял Варда Склир с войсками из восточных провинций.

На следующее утро ромеи пошли на штурм. Русские удачно использовали стоявшие на городских стенах и башнях болгарские метательные машины, нанесли противнику большие потери и заставили отступить обратно в лагерь. Рассказ Льва Диакона о дальнейших событиях противоречив. Историк пишет о том, как русские вышли сражаться против ромеев в конном строю, хотя перед этим внушал читателям, что они этого не умеют делать. Скилица просто констатирует сам факт появления русских всадников и ничего не пишет, что воины Святослава не умели сражаться в конном строю: «Вышли они, выстроившись в боевой порядок, и тогда в первый раз появились верхом на лошадях, в предшествующих же сражениях бились пешими» (7, 128). Вряд ли Святослав повел в конную атаку воинов, не умеющих ездить на лошадях, да и сам ход боя в изложении Скилицы об этом не свидетельствует. После продолжительного сражения панцирная кавалерия Империи отбросила русскую конницу обратно в город. В этот же день по Дунаю поднялись огненосные дромоны ромеев и корабли с продовольствием для сухопутной армии. Опасаясь греческого огня, Святослав распорядился вытащить ладьи на сушу. Началась тесная блокада Доростола.