Поглощённые пустотой. Книга 1

Глава 1

Случайно вступивший в навоз, будет продолжать вступать в него каждый последующий шаг, пока не заметит своей оплошности.

(Вессенская пословица)

Это был теплый солнечный день весьма редкий для этого времени года. Весна медленно, но верно вступала в свои права, пробуждая от сна уснувшую под белым снежным одеялом природу, вдыхая новые силы для жизни в растения, животных и людей.

Жизнь начинала набирать обороты в сером, полном грязи городке. Как всегда его рыночная площадь была переполнена людьми, продающими и покупающими, обсуждающими друг с другом последние события, слухи и сплетни.

Алорон стояла в небольшой очереди перед торговым лотком, куда вот‑вот должны были привести свежую выпечку. Она всегда приходила сюда рано утром, чтобы купить ещё тёплый, ароматный, и такой изумительный на вкус плод ночного труда местных пекарей. Одета она была в серый плащ, скрывавший всю её фигуру. Волосы её теперь были подстрижены и покрашены в черный цвет. Да, пришлось пойти и на это. Никто не должен был узнать её, если бы случайно повстречался с ней на улице, ведь теперь она умерла.

Да и вы, верно, не узнали бы её при встрече. Она уже не была тем наивным ребёнком, только вступающим на порог взрослой жизни, полной надежд и наивных мечт, хорошей девочкой, тихоней, подающей надежды отличницей и чей‑то перспективной родственностей. Теперь она выглядела как взрослая, решительная женщина, весьма самостоятельная. Серая, нет, не мышка. Просто как кусочек серого камня, которым была выложены городские мостовые, серая как стены домов, как грязь городских улиц. Теперь она гармонировала с этой серостью, сливалась с ней, и кто бы мог подумать, что это будет весьма кстати.

Уже прошло более двух месяцев с момента её возвращения из весьма непростого, полного непосильных испытаний путешествия. Она отоспалась, отъелась, отдохнула от всех бывших переживаний. У неё появилось время серьезно подумать о произошедшем и переосмыслить это. Однако, не было ответа на главный вопрос: “Что же им теперь делать дальше?” Они все ещё надеялись получить хоть какое‑то известие о своих пропавших в далёких землях спутниках. Для этого Винилин постоянно наведывалась в различные постоялые дворы и слушала вести, слухи и сплетни, приносимые в город путешественниками и торговцами.

Но о без вести пропавших в далеких южных горах членах экспедиции не было совершенно никаких известий. Плана по их спасению тоже не было, так как женщины прекрасно понимали всю сложность подобной спасательной операции и всю ограниченность собственных сил. На постороннюю помощь они тоже не могли рассчитывать, ведь любое неловкое движение с их стороны неминуемо привело бы к разоблачению. Всё это могло привести к разглашению очень важной информации, смертельно опасной для любого, кто на свою беду стал бы её обладателем.

Теперь же всё указывало на то, что их спутники погибли или, в лучшем случае, стали пленниками во дворце Апоса. В лучшем случае… Очень спорно. Но, как бы там ни было, на долю Винилин и Алорон оставалось только бессильное ожидание чуда.

Винилин успешно получила оставленные ей на сохранения деньги, и им теперь вполне хватало на безбедную жизнь, без необходимости каким бы то ни было образом работать. Однако, на сколь долгое время им хватило бы имевшихся в ее распоряжение средств, Алорон не знала, а спросить об этом не решалась.

Однако, трудиться всё‑таки приходилось. Их новый дом был довольно просторен, а слуг по понятным причинам они нанять не могли. Приходилось поддерживать в нём порядок самим. Самим готовить, стирать одежду, убирать. Впрочем, после пережитого совсем недавно приключения, это было вовсе не в тягость. А серьёзный разговор… Они избегали этой темы. Да и говорить было не о чем, ведь и сделать было ничего нельзя.

Винилин тоже заметно переменилась. Теперь она была весьма задумчивой и необычно для себя молчаливой. Она постоянно о чем‑то напряженно размышляла и не просто строила какие‑то планы действий в своей голове, но, вероятно, что‑то предпринимала в этом направление, ведь она была очень деятельна. Но Алорон в свои дела она не посвящала, разговаривая с ней только на какие‑то пустые, будничные темы.

Окончательно оставив военную карьеру, Винилин пыталась чем‑то себя занять в свободное время. Сначала она начала учиться вязать, но ей не хватало усидчивости, и столь монотонное занятие было для неё весьма скучным. Провозившись несколько дней со спицами, она совсем забросила это дело.

Прошло несколько дней, в которые она слонялась по дому, не зная, куда себя деть от скуки. Наконец, она ушла развеяться и вскоре вернулась с новенькой, искусно сделанной гномьей флейтой. Она тут же уселась на кресло перед камином и начала дудеть, дудеть и дудеть. Играть она вовсе не умела, и учиться тоже ни у кого не собиралась, но при этом она проявила всё свойственное её характеру упорство.

В течение нескольких дней подряд она дудела в флейту, от чего Алорон возненавидела некогда любимый ей музыкальный инструмент, и всё шло к тому, что Винилин и дальше готова дудеть целыми днями напролёт. Уговаривать упрямую Винилин прекратить этот кошмар было бесполезно, и Алорон решила попробовать поискать ей преподавателя, который помог бы освоить ей этот инструмент. Она не собиралась приводить его за руку к ним домой, но просто хотела узнать, есть ли в Доллене такой человек, где он живёт и сколько захочет получить за уроки.

Необходимо добавить, что Алорон было запрещено ходить по постоялым дворам, и вообще выходить из дома без лишней нужды. Рядом был Карандор, и кто‑то из ранее видевших её гномов мог случайно узнать её при встрече, а это вызвало бы много лишних вопросов и породило кучу проблем. Но сходить купить продуктов на рыночной площади Алорон вполне могла.

Наконец, к лотку подъехала телега, от которой распространялся дивный аромат свежей выпечки. Несколько дюжих мужчин быстро разгрузили бывшие на ней открытые ящики, поставив пару из них на прилавок у всех на виду. С ними приехала женщина средних лет, которая и продавала выпечку. Алорон приходила сюда почти каждое утро, и они были с ней знакомы, точнее просто знали друг друга в лицо. Однако, как зовут женщину Алорон так и не знала.

Сегодня Алорон была третьей в очереди. Она терпеливо дождалась, пока бывшие перед ней люди купили что хотели, после чего подошла к прилавку и подала написанный на бумажке список различных пирогов и булочек.

Да, вероятно, это была паранойя, но она всегда так делала. Это был строжайший приказ Винилин, она не должна была разговаривать ни с кем из посторонних, даже с продавцами. Не казалось ли это странным окружающим? Жителям тех мест нет, ведь в этих краях иногда покупали таким образом, впрочем, это делали, когда было необходимо купить много различных вещей сразу, или когда покупавший товар был настолько знатен, что считал ниже своего достоинства разговаривать с простолюдином. А бывало и такое. В Варнене не было той скромности, к которой мы и привыкли. Знатные люди совершенно не стеснялись выставлять свой статус напоказ, подчеркивая своё превосходное положение в обществе.

Алорон обычно покупала немного, и по внешнему виду она походила на простолюдинку, тем более, с такой‑то длиной волос, которые даже не были убраны в причёску. Вероятно, торговка считала её высокомерной, заносчивой и метившей не на своё место. Впрочем, она никак не показывала этого, будучи всегда вежливой и улыбчивой, тем более что Алорон была постоянным клиентом и покупала у неё весьма недешевые пироги с красной рыбой, которые так любила Винилин.

Но сегодня Алорон вдруг нарушила молчание и заговорила с торговкой в тот момент, когда она упаковывала в бумагу выбранные ей пирожки.

– Здравствуйте, – сказала Алорон.

–А? – женщина даже вздрогнула от неожиданности. – Ой, это вы мне, извините.

– Да, вам.

– Простите, я уж думала, что вы немая.

– Нет, к счастью, нет. Вы не можете мне кое‑что подсказать?

– Возможно и смогу… Чего вы хотите?

– Мне нужен учитель игры на гномьей флейте, вы случайно не знаете никого, кто мог бы давать такие уроки?

– О!? Вот уж что угодно ожидала услышать от вас, но только не это. Гномья флейта. Нет, не знаю, извините.

Алорон, тяжело вздохнула. Ну в самом деле, откуда торговка пирожками могла знать об учителе по игре на гномьей флейте, это действительно был глупый вопрос. Она получила свои завернутые в бумагу пироги и уже собралась было уходить, как вдруг торговка внезапно заговорила с ней снова.

– Да, по поводу гномьей флейты. Есть у меня одна знакомая, я слышала, что она неплохо умеет играть на ней. Не знаю, даёт ли она уроки, но если хотите, можете поговорить с ней. Ей сейчас как раз нужны деньги, возможно, она не откажется. Она живёт на кривой улице, седьмой дом.

– Хорошо, спасибо, – ответила Алорон и пошла прочь.

Она итак слишком много разговаривала, да и за ней была весьма большая очередь из тех, кто хотел купить себе вкусных пирогов, и люди были недовольны возникшей задержкой.

Алорон покинула рыночную площадь и, пройдя какое‑то время по улице, остановилась. Она вдруг поняла, что так и не узнала имя той, которую ей рекомендовали. Впрочем, это можно было узнать и на месте. Хорошо, что это была именно женщина, а не мужчина или гном, Винилин бы врятли согласилась на такого учителя, а тут есть шанс. Ей прямо очень повезло. Ну что же, указанное ей место не очень далеко, и надо непременно наведаться на эту кривую улицу, пока она окончательно не сошла с ума от этого бесконечного дудения.

Алорон свернула в переулок и, немного пропетляв по городским улицам, обошла холм, на котором располагался город, и пошла по улице, ведущей по его склону вниз к лесу. Город как таковой тут уже заканчивался, (собственно, Доллен не был в классическом смысле городом, ведь он не имел стен) и начинался пригород. Отличие было в том, что теперь дома не стояли тесно прижавшись друг к другу, а находились на относительно большом расстояние. Они имели вокруг себя участки земли, обрабатываемые жильцами домов. Пройдя несколько вниз по склону холма, Алорон увидела табличку, которая указывала, что справа от неё начинается “Кривая улица”. Улица полностью оправдывала свое название, так как вела куда‑то вниз в небольшую лощину, сильно петляя по склону холма. Это был явно не респектабельный район, тут, по всей видимости, жили весьма бедные люди, и было удивительно, что среди них мог быть кто‑то, кто умел хорошо играть на гномьей флейте.

Алорон нашла указанный ей дом и в нерешительности остановилась перед невысоким, хлипеньким забором, единственная задача которого заключалась в том, чтобы не пустить вовнутрь живность соседей, в обилии ходившую по склону холма у дороги.

В нерешительности Алорон простояла какое‑то время у калитки и уже собралась было уходить ни с чем, как тут её заметили из двора. Это был рослый мужчина, около сорока лет с густой черной бородой. Он вышел из хозяйственно постройки, располагавшейся возле дома, где всё это время чем‑то занимался и, заметив стоящую у калитки Алорон, тут же направился в её сторону.

– Чего тебе надо? – спросил он низким голосом, впрочем, обращаясь к ней скорее вежливо, чем грубо.

– Здравствуйте, я… Мне сказали, что здесь живёт женщина, которая умеет хорошо играть на гномьей флейте.

– Да, это моя жена. А тебе‑то что? Она не даёт публичных концертов, играет только для меня и для детей.

– Да я… Мне нужен учитель по игре на флейте, я готова заплатить.

– Учитель?

– Да, для моей дочери, ей очень хочется научиться играть на флейте, а её некому учить. Она дудит целыми днями, и я уже не могу выносить этого, может быть ваша жена смогла бы научить её играть красиво, я готова заплатить.

– Хм, интересно. Но что‑то я тебя не узнаю. Я в Доллене уже много лет живу, и уж думал, что знаю всех местных хотя бы в лицо.

– Я… Мы недавно переехали сюда из Вадалиена.

– А, кажется, я понял, кто ты. Ты одна из тех глупых женщин, которые полезли в логово этого чудовища, живущего около гномьей дороги. Гномы потом принесли вас сюда едва живых.

Эти слова поразили Алорон, она и представить себе не могла, что о них знает уже весь город, и это несмотря на все предпринимаемые меры предосторожности.

– Я… Мы случайно туда забрели. Это было ужасно, но мне нужен учитель, ваша жена сможет помочь мне в этом?

– У тебя же нет дочери.

– Ах да…

Алорон покраснела как рак. Она вдруг поняла, что если мужчина в курсе приключившейся с ними истории, то конечно знает, что они живут с Винилин вдвоем. Её грубая попытка обмана вскрылась, отчего Алорон стало ужасно стыдно.

– Простите меня, да, это для моей тётушки. Знаете, она иногда бывает хуже маленького ребёнка. Она весь день воет на этой проклятой флейте, и я не знаю, куда мне деться из дома.

– Понимаю, – улыбнулся мужчина. Что же, деньги нам сейчас не помешают, но моя жена теперь очень больна и всё время лежит в кровати.

– Ох, очень жаль. А что с ней?

– Она уже четыре месяца не может встать. Она салмин. Четыре месяца назад они пошли выкуривать то чудовище, от которого вы едва спаслись. Оно ранило её какой‑то магией, так что она теперь едва жива, почти всё время спит и у неё постоянная слабость. Она едва может садиться на кровать. Я не знаю, что с ней такое, денег на врачей у нас нет. Как её лечить и чем ума не приложу, да и толкового совета дать никто не может.

– Очень жаль.

Алорон действительно было очень жалко эту бедную женщину, ведь она как никто другой понимала, как страшно попасться в руки Каулен и умирать в мучениях, опаленной невидимым огнем.

– Знаете, а я на самом деле врач. Я могла бы осмотреть вашу жену и как‑то помочь ей.

– Ты врач? – спросил мужчина, недоверчиво косясь на Алорон.

И было отчего ей не поверить. Врачей в Варнене было немного, и все они были весьма состоятельными людьми, относившимся к особой, привилегированной касте. И уж если речь шла бы о женщине, то у неё непременно были длинные волосы и дорогая одежда, Алорон же выглядела теперь обычной простолюдинкой.

– Да, в это трудно поверить, но это так.

– Хм. Мужчина задумался. – Впрочем, может быть, вы ведь вдвоём купили такой дорогой дом, да и волосы себе зачем‑то отстригли.

Алорон остолбенела. Откуда он мог знать, что они остригли себе волосы. Хотя да, это всё болтливые гномы. Безусловно, они растрепали всю эту историю, так что она разошлась по всем городским тавернам. Ведь когда они повстречали их, у них ещё были длинные волосы. Ух, зря они стриглись!

–Что же, если ты готова помочь, то проходи, – сказал мужчина задумчиво. – Мы готовы принять любую помощь, надежды уже никакой нет.

Он пригласил Алорон идти за собой в дом, и та послушно пошла. В голове у неё бушевал ураган различных мыслей, которые стремились все разом протиснуться через узкую прослойку сознания и пронести с собой различные эмоции и чувства. Но их было слишком много, и они не успевали все это сделать.

Таким образом, Алорон несколько отрешилась от реальности и пришла в себя только когда уже оказалась внутри дома. Она стояла перед каменной печью, на которой, закутанная в одеяла, спала бледная, худая женщина. Возле печки на лавке сидела девочка лет семи, а возле неё на полу играл мальчик лет четырёх. Он возился с кучкой камней и палочек, сидя на глиняном полу бедного домика, в котором жила эта небогатая семья. Все они с удивлением смотрели на пришедшую к ним в гости странную незнакомку.

Алорон взяла себя в руки. Она подошла к печи и посмотрела на женщину. Она была какой‑то бледно‑синей, лицо её было чрезвычайно худым, казалось, что от него остался просто череп, обтянутый костями, щёки у неё сильно втянулись. Всё это было весьма страшным и неприятным зрелищем. Вероятно, с Алорон случилось бы нечто подобное, если бы им не посчастливилось быстро повстречать гномов с их лечебным зельем.

Безусловно, это была болезнь, связанная с действием невидимого огня и её нельзя было так просто вылечить. Если это так, то и Алорон ничего не сможет сделать для этой женщины теми средствами, которые у неё были. Лечебное зелье, оставленное ей гномами, она всё давно выпила. Возможно, ей бы смогли помочь гномы, или, может быть, она сама сделала что‑нибудь полезное, если бы поговорила с кем‑нибудь из них. Но с гномами ей разговаривать было строжайше запрещено. Получается, что она ничего сделать не могла.

Но всё же, Алорон осмотрела больную, что привело лишь к тому, что она ещё более изумилась сколь чрезвычайно она была худа и неестественно бледна. Было удивительно, как она вообще до сих пор была жива. Похоже, теперь её состояние было столь тяжелым, что тут не смогли бы помочь уже и гномы.

– Пап, кто это? – спросил маленький мальчик, оторвавшись от своей игры.

– Это доктор.

– Доктор! – воскликнула сидящая на скамейке девочка. – Вы поможете маме, ведь поможете! – воскликнула она с надеждой.

Алорон по‑настоящему захотелось провалиться сквозь землю. Не сможет она помочь их маме, и зачем она вообще назвалась доктором. Эта проклятая флейта, эта глупая идея! Но теперь её начал просить и мальчик. Он был искренне уверен, что незнакомая тетя‑доктор непременно поможет его маме и очень обрадовался этому. Это было ужасное мгновение. Алорон едва смогла взять себя в руки. Она сказал, что ей необходимо раздобыть кое‑что из лекарств, а пока женщину надо поить укрепляющим отваром.

Она перечислила какие‑то травы и несколько медицинских терминов. Потом она поняла, что никто из родственников женщины не понял, о чём она говорит. Тогда она обещала сворить отвар и принести его завтра, а пока велела сварить какой‑нибудь бульон и напоить им женщину, когда она проснется. После этого она, уже плохо понимая, что делает, угостила детей пирожками и, распрощавшись со всеми стремительно ушла.

Вновь понесся бешеный поток мыслей. Она отрешилась от реальности. Стремительно пронеслось время, Алорон снова очнулась. Она уже стояла на улице, где располагался дом, в котором они жили вместе с Винилин. На душе у неё было очень паршиво, опять ощущение собственной беспомощности, когда вся надежда на тебя, а сделать ничего нельзя. Впрочем, не надо сдаваться, надо попробовать сделать хоть что‑то. Да, я попробую, я обязательно что‑нибудь придумаю.

Глава 2

Прошлое либо свинцовые оковы мрака, либо крылья позволяющие взмыть в небеса.

(Эльфийская пословица)

Первое что услышала Алорон, ещё подходя к дому, было ненавистное писчание флейты, доносившееся из приоткрытого окна каминной комнаты. Оно то усиливалось, то затихало, но в нем так и не было намёка на мелодичность. Алорон открыла ключом входную дверь и, войдя в дом, сразу прошла в каминную комнату.

Винилин полулежала в кресле перед камином, закутавшись в плед. Она положила ноги на небольшой стоящий перед ней столик и, развалившись в кресле, дудела в флейту. Она находилась в царстве апатии, в потоке однообразного времени, скуки и прострации бесцельности бытия. На появление в комнате Алорон она никак не отреагировала.

– Хватит! Прекрати уже! – сорвалась Алорон, крикнув на неё с нескрываемым раздражением.

Винилин от неожиданности чуть не упала с кресла. Она перестала дудеть и посмотрела на Алорон, которая теперь была на взводе, от всего произошедшего этим утром.

– Ого! Ты чего это? – спросила её Винилин.

– Я уже не могу выносить твоего писклявого дудения, тебе самой не надоело?!

– В смысле надоело?! Я всегда мечтала научиться играть на флейте, и как, по‑твоему, я это сделаю без практики!

Дальнейший разговор на эту тему был бессмысленным, Винилин уперлась, и переубедить её было уже невозможно, но Алорон сейчас было не до этого. Она поставила на стол корзинку с пирожками, скинула с себя плащ и, взяв первый попавшийся пирожок, пошла в свою спальню. Там усевшись на кровать и подвернув под себя ноги, она принялась давиться пирожком.

Спустя небольшое время, из каминной комнаты вновь раздалось писклявое дудение. Алорон продолжала нервно есть пирожок. Он был очень вкусный, но она почти не замечала этого. Теперь она была всецело погружена в размышление о том, как помочь этой бедной женщине, ведь уже завтра она должна вернуться и что‑то сделать, на неё же надеются, её ждут.

Погруженная в свои мысли, она не заметила, как писклявое дудение вдруг прекратилось. Спустя непродолжительное время в комнату вошла недовольная Винилин.

– Это что такое!? Я не поняла, где мои пирожки с красной рыбой, ты их съела что ли?!

– Ох, да ну тебя с твоими пирожками!

– Что‑то случилось?

– Случилось!

– Что?

– Всё! Винилин, про нас весь город знает и весь Карандор, а ещё мы с тобой зря постриглись и покрасились! О мои чудесные локоны, мне больше никогда не отрастить снова таких длинных волос!

– Ох, опять у тебя депрессия по этому поводу, успокойся, мы всё сделали правильно.

– Правильно…

Алорон нервно запихала себе в рот остаток пирожка. Это был единственный из оставшихся в корзине пирожков с красной рыбой, и Винилин это видела.

– Послушай, тебе тоже надо бы найти себе какое‑то занятие, пока ты совсем не спятила, – сказала Винилин присаживаясь рядом.

Алорон тяжело вздохнула.

– Ты можешь начать вязать. Да, это скучно, но а вдруг тебе понравится. Если нет, то можно вышивать, рисовать в конце концов. Или хочешь, я научу тебя готовить утку с яблоками и корнеплодами в меду?

– Ничего я не хочу! – нервно крикнула Алорон и заплакала.

– Ты это, переставай реветь! Я тебя сейчас живо взбодрю палкой!

– Да что мне твоя палка! Я не в депрессии из‑за волос, тут другое!

– И что же?

– Я… Я хотела найти тебе учителя для игры на флейте, мне подсказали дом, где живёт женщина, которая хорошо на ней играет. Я пошла туда, а там, она лежит едва живая вся худая и бледная, и у неё муж и дети. Я сказала, что я врач и обещала ей помочь, но потом я поняла, что не смогу. Она салмин, и её болезнь случилась из‑за того, что каулен жгло её невидимым огнём. Это произошло четыре месяца назад, когда салмин пытались очистить логово, в котором оно скрывалось. Её не вылечили вовремя, и теперь она находится в весьма жалком состояние уже на грани смерти, а я ничем не могу ей помочь.

– Хм, ты, конечно, дурёха, и мне бы следовало проучить тебя как следует! Ты не соблюдаешь мер необходимой предосторожности, не слушаешься меня, хотя я тебе постоянно это повторяю! Каждый день!

Винилин всерьез рассердилась, но потом вдруг замолчала и продолжила уже спокойным тоном.

Ладно, пойми меня правильно. Я всё это сделала, чтобы защитить тебя, ты просто не понимаешь всей сложности ситуации, в которой мы можем оказаться, если нас опознают, и я прошу тебя помогать мне в моих стараниях, а не мешать. Если мы будем с тобой все делать правильно, у нас будет шанс сберечь нашу свободу и жизнь.

Алорон ничего не ответила.

– Говоришь, что она салмин и была ранена в бою с каулен. Удивительно, что салмин так поступили с ней, бросив её на произвол судьбы умирать. Хотя да, вероятно, они просто думают, что это какая‑то неизвестная болезнь, но всё равно, я бы не допустила у себя такого.

– Не допустила бы у себя, не допусти и здесь, – ответила ей Алорон.

Винилин задумалась. Помолчав немного, она продолжила говорить.

– Ты же знаешь, что я не врач. Я, конечно, немного понимаю в колотых ранах и ядах, но я не смогу вылечить эту беднягу салмин. Впрочем, если тебе нужны какие‑то особые травы или коренья, я могу это раздобыть.

– Я не знаю, что для этого нужно. Наверное, то самое зелье, которым меня поили гномы. Скорее всего, оно бы ей помогло, но я не знаю, как они его делают.

– Хм…

Винилин задумалась и встав с кровати, стала прохаживаться туда‑сюда по комнате, напряженно о чём‑то размышляя. Наконец, она остановилась напротив Алорон и ухмыльнувшись, продолжила говорить.

Вляпаемся мы с тобой из‑за этого в историю, нутром чую, но бросать на произвол судьбы ветерана это тоже никуда не годится. Есть у меня на примете один гном, который сможет помочь в этом деле. Хорошо, решено, вытирай слёзы, сопли, настраивайся. Сегодня вечером пойдем с тобой на дело.

– На какое дело?

– Гулять в таверну.

– Не понимаю тебя.

– Дождись вечера и всё сама увидишь, а теперь давай, приготовь мне завтрак, а то ты слопала все мои пирожки, и я голодная.

Алорон встала с кровати и послушно пошла на кухню готовить завтрак из бывших у них запасов еды. В течение всего дня они больше не возвращались к этой теме. Однако, Винилин прекратила дудеть на флейте. Она убрала её в ящик стола и, усевшись у камина, принялась о чём‑то очень напряженно размышлять.

На улице была чудесная погода, но они опять просидели весь день взаперти, как два крота. Наступал вечер. Они немного поужинали, после чего Винилин велела Алорон одеваться. Она достала из шкафа свой меч, который висел там с самого момента их возвращения, так что Винилин больше не прикасалась к нему. Она одела его на пояс, так чтобы он не бросался в глаза, после чего прихватила с собой ещё несколько кинжалов. Алорон тоже хотела было вооружиться, но Винилин велела не делала этого.