Женщина все же повернула фонарик на дорожку, но в темноте Илье показалось, что она недовольно дернула плечами.
– Пап! – тут же услышал он с крыльца.
Он оглянулся, но после яркого света ничего на крыльце не увидел.
– Ты оделся? – спросил Илья: он бы предпочел, чтобы Сережка сидел в теплой избушке, а лучше всего – лежал под одеялом.
– Да, пап, я тебе кроссовки несу.
– Спасибо, сына. Это очень кстати. Только не подходи близко, поставь их на дорожку.
– Хорошо, – немедленно согласился ребенок, сбегая с крыльца.
Хозяйка собак не преминула осветить и Сережку, тщательно обходившего суку с прижатыми ушами. Он действительно нормально оделся, даже куртку застегнул. Не иначе сильно промерз! Если ребенок простудится, Лара его никогда в Долину с ночевкой не отпустит.
Руки были заняты, и надеть кроссовки как следует не удалось – пришлось идти, сминая пятку, с развязанными шнурками. Но это показалось Илье значительно лучшим, чем шлепать босиком по острым камням.
– Пап, можно я пойду с вами? – спросил Сережка.
– Пошли, – согласился Илья, – только близко к собакам не подходи.
Он подумал, что с сыном будет чувствовать себя не так неловко в присутствии этой уверенной женщины, да и идти было недалеко.
– Я дядю Мишу будил, но он так и не проснулся…
– Да где ж ему проснуться! – хохотнул Илья.
Когда повернули на асфальт, Илья увидел, что участок ярко освещен прожекторами с трех сторон. Света было достаточно, чтобы он смог разглядеть очертания фигуры хозяйки: рослая, наверное выше него, очень стройная – ну просто модель. Женщина шла, откинув плечи и грациозно выкидывая вперед ноги, как будто по подиуму.
Илья мрачно взглянул на свои шаркавшие по асфальту кроссовки.
Чем ближе они подходили к участку, тем светлее становилось вокруг и тем лучше Илья мог рассмотреть незнакомку. Нет сомнений, это была очень красивая женщина, на нее хотелось смотреть и смотреть, а с другой стороны, невыносимо раздражала сложившаяся ситуация. В конце концов он не выдержал неловкости и спросил:
– Зачем же вы их выпускаете, щенков ваших? Не болонки ведь.
Женщина медленно повернула голову в его сторону, смерила взглядом и ответила, презрительно приподняв губу:
– Я же сказала, что их не выпускала.
– Но кто-то же их выпустил, разве нет?
– Я так думаю, это кто-то из ваших пошутил. Когда я выходила, калитка была открыта, а я сама закрывала ее перед тем, как уйти спать. Не запирала, но собаки сами ее открыть не могли.
Она снова дернула плечом, словно хотела скинуть с себя что-то неприятное.
– Нас тут всего трое: мы с Сережкой и Мишка. Только Мишка спит беспробудно, ему до вашей калитки дела нет. А я, знаете, не сумасшедший.
– Ребенок мог пошутить, – невозмутимо пожала она плечами.
Сережка поспешил вмешаться:
– Я что, по-вашему, встал среди ночи и пошел ваших собак выпускать? Я тоже не сумасшедший!
Они подошли к распахнутой калитке, и женщина изящно повела рукой, пропуская его вперед. Илья вышел на ярко освещенный участок и тут же справа от себя увидел вольер, где, видимо, следовало запереть собак. Дверь в вольер оставалась открытой.
– Папа! – крикнул Сережка, который зашел в калитку последним. – У тебя кровь!
В вольере Илья не без опаски выпустил сперва суку, а потом и кобеля. Но, похоже, звери смирились со своей участью, поэтому никаких попыток напасть или сбежать не сделали. Он с радостью захлопнул за собой дверь и задвинул широкий засов.
– Папка! – Сережка кинулся к нему и повис на шее. – Ты такой крутой!
– Да ладно, – смущенно пробормотал Илья, хлопая Сережку по плечу.
– Вы испортите его курточку, – поджала губы незнакомка.
Илья взглянул на руку и отодвинул ее подальше от Сережки – кое-где кровь уже запеклась, но все равно еще капала на землю. По дороге он этого не замечал, а теперь почувствовал, что искусанные руки ноют, особенно если опустить их вниз. И замерз он до того, что вот-вот начнут стучать зубы.
– Пожалуй, нам пора, – сказал он себе под нос, отстраняя Сережку.
– Может быть, вас перевязать? – женщина чуть наклонила голову и посмотрела на него вопросительно.
– Нет, спасибо, – ответил Илья, подталкивая Сережку к калитке, – я как-нибудь сам. До свидания.
4
В воскресенье Ника поднялась довольно поздно и посмотрела в зеркало с испугом – от нервотрепки прошедшего дня и бессонной ночи лицо побледнело и осунулось, под глазами залегли тени.
Прошлой ночью она долго не могла уснуть. Едва сон брал ее в свои объятья, ей тут же являлись мутные желтые кошачьи глаза на окровавленной оскаленной морде. В ее кошмаре мертвый зверек вставал на ноги, заходил в гостиную, уверенно поднимался по лестнице, лапой открывал дверь в ее спальню и прыгал ей на грудь. А она не могла шевельнуться, чтобы сбросить его с одеяла. И только когда он холодным носом начинал тереться об ее лицо, она в ужасе просыпалась и долго старалась прийти в себя, не понимая, где сон, а где реальность. Так повторялось несколько раз, пока Ника не решила встать и проветриться.
Она накинула шелковый халатик и вышла на балкон.
Ночь была свежей, даже холодной, лес, стеной стоявший за забором, в темноте показался ей зловещим и живым. Она вспомнила, как кот незадолго до своей гибели рычал и всматривался в его глубину. Нехоженый, дикий, страшный лес.
Из темноты на нее смотрело нечто. Ника внезапно почувствовала себя беззащитной, маленькой, одинокой и беспомощной. Ей захотелось спрятаться, залезть под одеяло, накрыться с головой и оставить включенным свет, но взгляд из леса приковал к себе, она не могла решиться уйти с балкона. Казалось, стоит ей только развернуться к лесу спиной, как что-то огромное и темное кинется ей на плечи, уронит, раздавит, вопьется в шею острыми длинными зубами, пахнет в лицо холодным смрадным дыханием…
Ника передернула плечами: пережитый стресс все же не прошел для нее даром. Надо спуститься в кухню, выпить чего-нибудь успокоительного и наконец уснуть.
Но когда она повернулась и хотела шагнуть с балкона в комнату, то услышала грозный лай своих собак. И лаяли они не во дворе – гораздо дальше от дома. Ника насторожилась: только не хватало, чтобы злобные псы покусали какого-нибудь одинокого прохожего! Неприятностей после этого не оберешься!
Была надежда, что псы загнали на дерево белку или кошку, поэтому и тявкают. Но собаки слишком опасны, чтобы Ника могла спокойно улечься обратно в постель. Взялся за гуж – не говори, что не дюж! Если ей так захотелось иметь у себя во дворе крутых злобных охранников, то теперь придется за это расплачиваться.
Она вернулась в спальню и оделась, прислушиваясь, не прекратится ли лай. Нет, лай если и смолкал на несколько секунд, то вскоре начинался снова.
Несмотря на включенные во дворе прожектора и мощный фонарик, идти ночью по Долине было тревожно, и близость собственных собак нисколько не придавала уверенности в себе. Когда же Ника увидела впереди почерневший уродливый домишко и поняла, что собаки облаивают что-то у его крыльца, она совсем струсила. Настолько, что мурашки пробежали по спине. Днем домишко выглядел всего лишь неэстетичным, даже омерзительным, в темноте же производил впечатление гнетущее. Ника вновь представила себе чешуйчатую птичью ногу, спрятавшуюся под землей, и посветила фонариком в окна избушки. Ей показалось, что в окне мелькнул чей-то силуэт, а потом она явственно разглядела бледное узкое лицо, неотрывно глядевшее на нее из-за стекла. Интересно, кто это может быть? Неужели в домике кто-то живет?
Она поспешно отвела луч фонарика от окна.
Ее надеждам на белку или кошку не суждено было сбыться. Наоборот, подтвердились самые худшие ее опасения! Она нашла собак лучом света и увидела лохматого мужчину в трусах, прикрывавшего собой ребенка. Похоже, мужчине от собак уже досталось – руки у него перепачкались в крови. Что эти люди делают здесь среди ночи? Да еще и в таком виде, как будто только вылезли из постели?
