Старший снова подумал, еще раз хохотнул и выпустил Игоря из захвата, продолжая стоять на коленях. Тот немедленно перевернулся, сел на пол напротив оборотня, потирая плечо, и сразу сказал младшему:
– Отпусти девушку.
– Э нет! Она будет кусаться и царапаться! – усмехнулся старший. – Ее обещаниям верить нельзя.
Маринка подумала, что он абсолютно прав. Если бы ее отпустили, она бы так и сделала. Во всяком случае, попыталась бы точно.
– Ну? И что вы делали в нашем доме? – спросил оборотень у Игоря, причем довольно мирно.
– Мы оказались здесь случайно, – так же мирно ответил Игорь, – нас привела сюда перелет-трава.
– Вот как? – оборотень почесал в затылке. – Перелет-трава? Это меняет дело. Кого попало она сюда не приведет. А монаха вы случайно не видели? Мы караулим его с весны.
– Нет, монаха мы не видели.
Маринка встрепенулась.
– Мне показалось, что я видела фигуру в плаще с капюшоном, – нехотя сказала она, – но я в этом не уверена.
Говорить лежа на полу ей не понравилось.
– Отпустите ее, она не убежит, – снова попросил Игорь.
– Ладно, не убегу, – пообещала Маринка. Просто поговорить она была согласна.
Младший наконец ослабил захват и даже хотел помочь ей сесть, но она вырвалась из его рук и отскочила в угол комнаты, чтобы он не смог до нее дотянуться.
– Знаешь, Медвежье Ухо, – продолжил переговоры старший, – тебя мы могли бы и отпустить, если бы ты поклялся огнем никому никогда не рассказывать об этом доме и о том, что ты здесь видел. И оставил бы нам девчонку. Она бы стала нам сестрой, мы бы никогда не обидели ее, лучшие куски всегда принадлежали бы ей…
– Лучшие куски чего?.. – Маринка поперхнулась, но оборотень пропустил ее слова мимо ушей.
– А ей и надо было бы всего убирать у нас в доме и готовить нам еду. Она мне понравилась, боевая… О такой сестренке я мечтал всю жизнь.
– Эй, ребята, а меня вы не хотите спросить? Или вы считаете, что я тоже всю жизнь о таких братишках мечтала? – попробовала вставить Маринка.
Оборотень посмотрел на нее, хитро прищурившись:
– Ну, насильно тебя держать мы бы, конечно, не стали. Нам сестренка нужна, а не пленница. А что, разве не здорово иметь таких братьев, как мы? И Медвежье Ухо тогда смог бы уйти.
– Это что, ультиматум? Или я соглашаюсь быть вашей сестренкой, или мы оба не выйдем отсюда? Так?
Оборотень задумался всерьез и через некоторое время ответил:
– Нет. Я предлагаю мирно все решить. Мы добровольно соглашаемся отпустить Медвежье Ухо, а ты добровольно соглашаешься остаться с нами. Разве плохое предложение?
Он, похоже, вовсе не понял, в чем неправ. Он искренне хотел мира и согласия. Наверное, обострять не стоило.
– Я не могу стать вашей сестрой, – честно ответила Маринка, – потому что я знаю, когда умру.
Братья переглянулись.
– Проклятый монах! – младший скрипнул зубами.
– Эй, – насторожился Игорь, – а при чем здесь монах?
– А черт его знает! – ответил старший. – Мы его с апреля поймать не можем.
Да. С логикой оборотни явно не дружили. Или считали себя хитрыми? Во всяком случае, молчали они долго, пока старший наконец не выдал:
– Ладно. Поклянитесь огнем и катитесь на все четыре стороны. Можешь огнем поклясться, что никому об этом доме не расскажешь?
Маринка поклялась бы чем угодно, ей в обществе братьев было как-то неуютно. Однако все оказалось непросто. Оборотень позвал третьего брата, все еще караулившего их под окном, и они устроили настоящий ритуал принесения клятвы.
– Медвежье Ухо поклянется первым, – сказал старший, обращаясь к Маринке. – Если огонь не обожжет его руку, он будет верен клятве. Ну, а если обожжет – мы отпустить его не сможем. Хотя ему я верю и без всяких испытаний. Но ведь все должно быть честно. К тому же, если он ее нарушит, от слабости или по злобе, огонь его накажет.
Маринка глянула на Игоря, и тот молча ей кивнул.
– Встань у двери, – скомандовал оборотень, повернувшись к Игорю, – и протяни руку ладонью вверх.
Игорь послушался, и старший положил ему на ладонь небольшой пучок сухой травы, скатанный шариком, – ее с улицы принес третий брат.
– Клянешься ли ты, что никто никогда от тебя не узнает о происходящем в этом доме?
– Клянусь, – кивнул Игорь.
Оборотень вынул из кармана коробок, чиркнул спичкой и поднес ее к траве на ладони Игоря. Маринка ахнула, но он не пошевелился. Со стороны ей показалось, что огонь и вправду не жжет его руку. Только быть этого не могло. Пламя сначала медленно облизывало сухой пучок, а потом вспыхнуло ярко и высоко, осветив его неподвижное лицо, но быстро опало: трава превратилась в горстку тоненьких красных угольков и осыпалась на ладонь пеплом.
Оборотень дунул Игорю на руку, внимательно осмотрел ее и показал Маринке:
– Вот. Что я говорил! Медвежье Ухо клятвы не нарушит. А ты?
Ей стало немного страшновато: она не очень верила в то, что огонь не обжег его руку, просто в полутьме после яркого пламени ожога было не видно. А сможет ли она сохранить невозмутимость, чтобы оборотни поверили ей? Нет, она вовсе не собиралась нарушать клятву. Только связи между ожогом и нарушением обещания не видела.
– Не бойся, – шепнул ей Игорь и поставил ее на то место, где только что стоял сам, – ничего страшного в этом нет.
– Я не боюсь, – она посмотрела на него с вызовом и вытянула руку вперед.
Оборотень положил пучок травы на ее маленькую ладошку и спросил:
– Клянешься ли ты, что никто никогда от тебя не узнает о происходящем в этом доме?
– Клянусь, – ответила она как можно более невозмутимо и потихоньку сжала кулак на другой руке.
Чиркнула спичка, и Маринка постаралась не зажмуриться. Сначала было совсем негорячо, пока огонь не подобрался к ладони вплотную, облизывая травинки, лежавшие на коже. Очень захотелось отбросить горящую траву на пол и прижать руку к себе. Маринка стиснула левый кулак еще сильней, еле-еле удерживаясь, чтобы не вскрикнуть. Пучок уже превратился в горстку обжигающего пепла, а пульсирующая боль становилась только сильней, как будто пламя прожгло в ладони дырку.
Оборотень взял ее за запястье, дунул на остатки пепла, чем доставил ей ни с чем не сравнимое облегчение, и с сомнением посмотрел на ожог.
– Вроде все в порядке, – обиженно пробормотал он, – придется тебя отпустить. Но если передумаешь умирать, возвращайся к нам. Ты просто не понимаешь, как здорово быть нашей сестрой.
