Теория психической энергии вместо Социологии и Психологии. Тождество народного и научного суверенитета

Глава 1. Теория психической энергии и картезианский переворот в социальных науках

1. Гуманистическая философия

2. Критическая и диалектическая философия

3. Две субстанции Декарта и основной инстинкт материалистов

1. ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ И СИЛА ДУХА

Есть три характерных для гуманистической философии положения, которые мы можем наблюдать в равной степени у Платона, Декарта и Спинозы:

1) Мир познаваем, внешний мир объективен и существует независимо от воли и сознания человека

2) Интеллект одинаково присущ как человеку, так и внешнему миру и представляет собой разные части единой субстанции; этот интеллект постоянен и неизменен

3) Интеллект представлен активным и пассивным началом:

– У Платона это Ум и Истина, на которые распадается Благо (интеллект)

– У Декарта – это Мышление и законы природы протяженного мира, субстанции духа и материи, на которые распадается субстанции Бога, породившая общие для обоих миров законы природы

– У Спинозы – это активный разум, составляющий часть души и вся остальная субстанция природы, которые относятся друг к другу как часть к целому

Как мы увидим, эти три положения очень важны для определения разумной энергии психики. Собственно, эта философия и положила начало изучению этой энергии. «Мыслю, следовательно, существую» Декарта вполне можно было бы взять за краткое определение разумной энергии человека.

Если нам даны законы природы с одной стороны, способность к мышлению (то есть познанию этих законов) с другой стороны, то энергия человека будет состоять в способность познавать эти законы и контролировать их. Мы уже знаем, что контроль законов природы открывает доступ к природным энергиям (механической, электрической, биологической, атомной и тп). Поэтому мы назвали эту энергию контрольной энергией, чтобы отличать ее от всего прочего физического мира представленного детерминированными энергиями природы. Безусловно разумная энергия человека также детерминирована законами природы, но в отличии от всех прочих энергий она способна к познанию этих законов (в том числе законов своей собственной природы). Вот почему разумная энергия человека одновременно и детерминированная и контрольная энергия, а электрическая энергия, к примеру, – всего лишь детерминированная.

Мы можем видеть, что понимание Духа как контрольной энергии психики, способной к познанию законов природы и контролю открытых, уже познанных энергий возможно только при данной интерпретации интеллекта, отношений физического и духовного миров. В этом случае Дух – это сила разума, которая растет и развивается по мере познания законов природы.

Схематически эту силу разума можно представить как силовое поле, образованное противоположными полюсами интеллекта: активным (мышлением) и пассивным (законами природы). А любовь к познанию, потребность в познании, которую испытывает любой здоровый человек как «силу притяжения», эмоции психики, образующие тот самый поток психической энергии, который мы изучаем. Контрольную энергию психики. Это силовое поле, образуемое законом сохранения силы психики, полюса которого определяют всю специфику психики здоровых (!) людей. А именно удовольствие познания, сочувствия, справедливости с одной стороны и боль от недостатка знаний и неспособности получить их, несправедливость и сострадание с другой. То, что гуманистическая психология называет полем совести. Но главное – это Свобода доступа к природным энергиям с одной стороны и свобода оставаться самим собой с другой стороны. То, что Спиноза столь проницательно определили как «осознанную необходимость», то есть познание и контроль законов природы.

2. КРИТИЧЕСКАЯ И ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

И КОНЕЦ СИЛЫ ДУХА

Напротив, критическая философия Канта и все последовавшие школы субъективизма и антиинтеллектуализма (Шопенгауэр, Ницше, Сартр) исходят из противоположных положений:

1) Мир непознаваем; мы не можем знать мир «вещей в себе», сущее скрыто, а то, что нам является – есть проекция нашего сознания.

2) Разум – это субъективное свойство человека, чуждое миру «вещей в себе». Познание – это игра разума с самим собой, самопознание, применение готовых априори к явлениям, не имеющая ничего общего с познанием реального мира

3) Разум абсолютно свободен в моральной сфере самостоятельно устанавливать себе законы поведения, никак не согласовывая их с опытом

Казалось бы, вместо ограниченной силы Контроля неизменных объективных законов природы мы получили абсолютную свободу разума делать все, что ему заблагорассудится. «Дух», если он вообще существует, должен был стать значительно сильнее, а он бесконечно ослаб. Вот, например какой оказалась «абсолютная свобода» индивидов Канта на практике:

«Каково бы ни было происхождение верховной власти, предшествовал ли ей договор о подчинении, или же власть явилась сначала, и потом уже установился закон – для народа, который находится под владычеством гражданского закона, все это бесцельные и угрожающие государству опасностью рассуждения. Закон, который столь священен, что было бы преступлением хотя бы на мгновение подвергать его сомнению, представляется как бы исходящим не от людей, а от высшего законодателя. Таково именно значение положения: «Всякая власть происходит от Бога». Оно выражает не историческую основу государственного устройства, а идею или практический принцип разума, который гласит: «Существующей законодательной власти следует повиноваться, каково бы ни было ее происхождение».

П. И. Новгородцев пишет по этому поводу, цитируя Канта:

«Элементы учения Гоббса вновь вторгаются в эту политическую систему. Требование народовластия сменяется девизом английского абсолютиста. Очевидно, это уже нечто большее, чем принцип суверенитета, ибо и простые рассуждения по поводу власти отвергаются как бесцельные и опасные умствования. Этот результат не вполне сходится с тем другим требованием, которое шло из глубины нравственного сознания. Там требовалась свобода, автономия воли, царство лиц как целей; теперь нам говорят о безусловном подчинении и священном характере власти. Но такова уж была доктрина, соединившая в себе самые разные мотивы – этические и практические, либеральные и консервативные. Не без основания сравнивают ее с головой Януса, глядящей в разные стороны».

«Тошнота» Сартра – другой яркий пример разложения Духа, сила которого в интеллекте и познании: «Я был свободен», пишет Сартр, но эта свобода напоминала смерть».

«В самом деле, все, что я смог уяснить потом, сводится к этой основополагающей абсурдности. Абсурдность – еще одно слово, а со словами я борюсь: там же я прикоснулся к самой вещи. Но теперь я хочу запечатлеть абсолютный характер этой абсурдности.

Я свободен: в моей жизни нет больше никакого смысла – все то, ради чего я пробовал жить, рухнуло, а ничего другого я придумать не могу. Я еще молод, у меня достаточно сил, чтобы начать сначала. Но что начать? Только теперь я понял, как надеялся в разгар моих страхов, приступов тошноты, что меня спасет Анни. Мое прошлое умерло, маркиз де Рольбон умер, Анни вернулась только для того, чтобы отнять у меня всякую надежду. Я один на этой белой, окаймленной садами улице. Один – и свободен. Но эта свобода слегка напоминает смерть»

Философия Шопенгауэра сводится к выводу о необходимости отказа от воли к жизни, чем достигается конец буддийской жизни-страдания.

«Единственный выход из этого порочного круга, по Шопенгауэру, не измышлять какие то общие принципы и нормы нравственного поведения, а проникнуться идеей всеобщего и неустранимого страдания. Для человека прошедшего через очистительное горнило страданий (не столько личного сколько однажды открывшегося ему вселенского страдания), важно уже не его настоящее, не забота о счастье и благополучии, не сама жизнь, наконец, а отрицание к самой воли к жизни как таковой, проявлением и утверждением которой и являются все человеческие заботы и цели. Истинно нравственная жизнь рисуется Шопенгауэром как отрешение от мира, как постоянное и свободное отрицание в себе воли к жизни»

Заратустра Ницше – исповедь «разбитой души» «самого безобразного человека» «убившего Бога».

«О Заратустра, я устал, противны мне искусства мои, я не велик, для чего притворяюсь я! Но, ты знаешь это хорошо, – я искал величия! Великого человека хотел я представлять и убедил в этом многих; но эта ложь была свыше сил моих. Об нее разбиваюсь я.

О Заратустра, все ложь во мне; но что я разбиваюсь – это правда во мне!»

Казалось бы, философия Гегеля, признав объективность внешнего мира и действительность познания, должна была бы вновь утвердить и силу Духа. Однако, и объективность мира и действительность познания оказываются фиктивными в диалектической философии в силу того факта, что понятие физического мира подменяется дубликатом человеческого сознания, представляющим собой «инобытие разума». Нет объективных неизменных законов природы, есть только мышление, которое творит самое себя и весь мир и находится в постоянном процессе изменения и становления. В итоге, субъективизм Канта оказывается непреодоленным и Дух Гегеля оказывается такой же «мастурбирующей» ментальностью, определяемым самим собой, как и критический разум Канта.

Гегель облачившись в еще более пафосные одеяния свободы и объявив целью движения «Духа» – прогресс в свободе, предъявляет в конечном итоге философию фашиствующего рабства или рабского фашизма. Свобода превращается в неуловимую абстракцию придуманного надчеловеческого духа, а конкретные индивиды объявляются средствами для этого духа в ведении войн и управлении государствами. Причем собственная мотивация индивидов только иллюзия, «хитрость разума», которая ведет индивидов к своей цели, известной только ему самому (а он еще нападал на «кантовскую «вещь в себе»). Дух приравнен к государству, государство к свободе, так что и дух и свобода есть у государства, но ничего похожего нет у обычных людей.

Неудивительно, что когда Маркс назвал его Дух – Материей, но сохранил диалектический метод, ничего не изменилось в философии Гегеля, принципиальное существо которой именно в этом методе. Теперь вместо духа появились классы, вместо государства диктатура пролетариата, которая также была объявлена прогрессом в свободе. И опять конкретные индивиды оказались только отражением борьбы классов и рабами диктатуры пролетариата. А диалектическое познание Маркса по степени бредовости ничуть не уступало диалектике Разума-абсолюта Гегеля.

Вот почему Гегель, которому так понравилось спинозовское определение свободы как осознанной необходимости, превратил это определение в фарс.

«Еще в „Науке логики“ Гегель определил свободу как познание и реализацию необходимости, продемонстрировав на этом примере тождество противоположностей. В социальном плане противоположность свободы – рабство; злые языки уверяли, что для Гегеля между ними нет разницы: тиранию деспотической прусской монархии он выдает за реализацию принципа свободы»

В итоге, как критическая философия Канта, так и диалектическая логика Гегеля уничтожили понятие о духе, как разумной человеческой энергии, сила которой в познании объективных законов природы.

3. ДВЕ СУБСТАНЦИИ ДЕКАРТА И ОСНОВНОЙ ИНСТИНКТ

МАТЕРИАЛИСТОВ

Деление вселенной на контрольную энергию разума (Дух) и все прочие детерминированные энергии природы (материя) почти в точности соответствует картезианскому определению двух субстанций: мыслящей и протяженной.

«Однако сразу после этого я отметил следующее: пока я произвольно считал все вокруг ложным, неизбежно получалось, что сам я, мысливший таким образом, являюсь чем-то. И, увидев, что это истина, – я мыслю, а значит, я существую, – столь тверда и несомненна, что никакие даже самые хитроумные, предположения скептиков не в состоянии ее пошатнуть, я рассудил, что могу без колебаний принять ее в качестве первого основания искомой философии. Отсюда я заключил, что являюсь субстанцией, вся сущность или природа которой заключена в мышлении, так что для существования ей не требуется никакого места и она вообще не зависит ни от какой материальной вещи, а следовательно, мое „я“, то есть мыслящая душа, которая и делает меня тем, чем я являюсь, совершенно отлична от тела; более того, ее легче познать, чем тело и даже если бы этого последнего не существовало, душа все равно продолжала бы оставаться всем тем, что она собой представляет»

Из этого мы заключаем, что то, что Декарт называл независимым существованием разума и тела в человеке, на самом деле есть два вида природной энергии: психическая энергия (дух, разум) и биологическая энергия (материя, тело). Это не значит, что психическая энергия лишена материи, и Декарт признавал, что чувства и воображение являются модусами его мыслящей субстанции. Но Декарт не относил чувства к материи, так как они не были протяженными, нам же со времен открытий силовых полей физики известно, что не вся материя является протяженной. Чувства, а именно любознательность и совесть составляют то самое силовое поле контрольной энергии разума, которое является его материей. Отличие разумной энергии от других энергий природы состоит не в ее нематериальности, а в ее способности к познанию и контролю законов природы, в том числе познанию и контролю законов своей собственной энергии (психической).

Даже с этими поправками теория психической энергии производит картезианский переворот в современной социальной науке, привыкшей трактовать человека как «разумное животное», обобщая вслед за Дарвином человека и животное в «единое царство» биологии. С дарвиновской точки зрения разум трактуется как слуга на службе потребностей биологии, как дополнительный орган, помогающий удовлетворять голод, пищевой и половой.

С картезианской точки зрения целью разума является истина сама по себе, в то время как целью животного является удовлетворение биологических потребностей. Соответственно, «человек – это ум, которому служат органы» согласно выражению другого француза. Как можно видеть, понимание человека в корне меняется, так что теперь не разум состоит на службе у тела, а напротив, тело обслуживает нужды разума в поисках истины. Сам Декарт, хотя и жил задолго до Дарвина, хорошо был знаком с философией «разумного животного» и энергично ей возражал:

«Разница между человеком и животным выясняется, как мы видим теми же двумя способами. Примечательно, что не существует человека настолько пустоголового и тупого, включая и сумасшедших, чтобы связав различные слова, передать речью мысль, доступную понимания собеседника; и наоборот нет никакого другого животного, включая лучших в своем виде и рожденных в самых счастливых условиях, способных сделать хоть что-то похожее. И виновато здесь не строение органов, потому что сороки и попугаи могут, как известно, произносить слова нашего языка, но не могут говорить как мы, то есть обнаруживать в словах свои мысли. Тогда как люди глухонемые от рождения, хотя органами речи способны пользоваться не лучше животных, изобретают обыкновенно знаки, посредством которых могут объясниться с теми, кто найдет время, оставаясь в их обществе, изучить их язык. Это доказывает не просто, что у животных разума меньше чем у людей, но что животные вовсе лишены разума. Ведь известно как мало ума требуется, чтобы научиться говорить»

Со своей стороны хотелось бы добавить, что не существует и никогда не существовало животных, способных к научному мышлению, которое составляет сущность контрольной энергии человека, его разума.

Разумеется, речь не идет о механистическом подходе в трактовке животного, которую практиковал Декарт. Уже Оствальд отделил биологическую энергию от прочих детерминированных энергии на основе особенности в законе сохранения силы – как самосохранения. Поэтому хотя трактовка Декарта животных как роботов и машин кажется нам ложной, его четкое разделение уровней психики и биологии абсолютно справедливо.

Этот картезианский переворот в философии человека влечет к следующим основным положениям:

1. Не жизнь, не биологическое выживание является первой и фундаментальной целью и ценностью существования человека, а разум, истина и поле совести психической энергии человека.

2. Не половой инстинкт как у Фрейда и не экономическое производство как у Маркса являются «основным инстинктом» и центром активности человека. Его первейший, базовый фундаментальный инстинкт состоит в потребности знания, сотрудничества в поисках этого знания с другими людьми и сострадания (совести).

3. Не экономические и не политические институты общества являются ведущими и определяющими в строении данной социальной структуры, но институты науки и образования. И уже от того, насколько успешно образование и наука в обществе будут зависеть успешность и эффективность всех прочих институтов.

4. Научная парадигма, согласно которой разум является инструментом обслуживающим биологическое выживание человека, породила лженауку, которая не только стала источником ложной информации и заблуждений, но также оказалась тормозом на пути развития реальной науки и нахождения истины. Одними из самых вопиющих заблуждений, порожденных неправильным пониманием природы разумного в человека стали доктрина научного «эгоизма» и развитии философии субъективизма, отрицания общей истины и общей человеческой природы.