***
Приехав в тот день на такси по указанному адресу Мария вышла из машины и осмотрела особняк. Построенный в готическом стиле, он напоминал ей замок из фильмов ужасов в миниатюре, и в тоже время он имел пять этажей. Маленькие окошки с решётками были закрыты серыми занавесками изнутри. Трёхметровый каменный забор с башенками по углам придавал ещё большей сказочности этой постройке.
«Ну и вкусы у этой семейки» – улыбнулась молодая женщина.
– Вас подождать? – послышался сзади голос таксиста.
– Нет, спасибо, – ответила женщина и решительно зашагала по брусчатке к кованым воротам.
Подойдя к калитке, она поискала глазами звонок. Ничего похожего на него не было в пределах видимости. Маша подошла к двери и дёрнула за ручку. Калитка оказалась запертой. Стоя с минуту в замешательстве, женщина услышала звук отъезжающей машины и обернулась. Ей почему-то захотелось уехать от этого странного особняка, и она готова была махнуть рукой уезжающему таксисту и броситься следом за ним. Но хриплое покашливание за спиной заставило снова повернуться лицом к калитке.
По ту сторону резной кованой двери стоял седовласый мужчина средних лет в чёрных очках и униформе с биркой на груди – «охрана».
– Чем могу быть полезен? – вежливо прохрипел секюрити.
– Я по рекомендации… Мне сказали, тут требуется гувернантка… Я звонила хозяину особняка… Мне назначено на тринадцать ноль-ноль, – запинаясь от волнения произнесла Маша.
– Шаповалова Мария Александровна?..
– Да, – кивнула молодая женщина и потянулась к сумочке за паспортом.
– Не надо никаких документов. Я предупреждён о Вашем прибытии. Проходите к дому, Павел Георгиевич Вас ожидает, – с вежливостью и хрипотцой в голосе проговорил охранник. Затем нажал какую-то кнопку. Послышался щелчок, и резная калитка медленно открылась перед гостьей.
– Прямо по тропинке к парадному входу, – указал рукой секюрити и попытался улыбнуться.
Из-под бледных и тонких губ на мгновение показались мелкие зубы с жёлтым налётом. Мария с отвращением посмотрела на оскал охранника, и нерешительно сделала несколько шагов вперёд.
– Ступайте прямо по тропинке, – подбодрил её охранник за спиной.
Маша набралась уверенности и зашагала к особняку. Пройдя полпути, она остановилась как вкопанная, потому что из приоткрытой парадной двери, один за другим, вышли два огромных ротвейлера и не сводя своих жёлтых глаз с гостьи, уселись на крыльце.
Женщина обернулась и поискала взглядом секюрити. Но тот словно растворился в пространстве.
– Не пугайтесь собачек. Они добрые, – прозвучал бархатный баритон со стороны крыльца.
Женщина обернулась на голос и увидела статного мужчину неопределённого возраста в чёрном плаще до щиколоток и таких же чёрных очках.
– Мария Александровна. Рад приветствовать Вас в моём скромном жилище. Меня зовут Павел Георгиевич. Фамилию не называю, ведь, право, она совсем ни к чему, – добродушно улыбнулся статный мужчина и жестом пригласил подойти поближе.
Маша опасливо поглядывая на ротвейлеров, приблизилась к крыльцу.
– Вам ведь гувернантка требуется? – неуверенно начала диалог женщина.
– Совершенно верно. На Вас поступили хорошие рекомендации от моего компаньона по бизнесу. И я с радостью приму на работу, если Вам подойдут предложенные условия…
– Что за условия? – спросила Мария и осеклась, потому что из проёма двери выбежал мальчик лет десяти и схватил за руку статного мужчину на крыльце.
Голова ребёнка была непомерно большой и круглой. Близко посаженные глаза казались маленькими на пухлой физиономии мальчика. А больше всего бросалась его улыбка приоткрытого рта, из краешка которого тоненькой струйкой вытекала слюна.
– Нет, нет, – проследив взгляд молодой женщины, воскликнул хозяин особняка, – Не этому ребёнку нужна учительница. Как Вы поняли уже, Богдан родился с одной лишней хромосомой. Но ведь от этого он не стал менее дорог нашей семье.
«Ну хоть не „Дауна“ придётся обучать» – пронеслось в голове Марии.
– Сейчас стало модным называть таких людей «Солнечными», но ведь действительно у Богдана синдром Дауна, – словно прочитав мысли молодой женщины, проговорил хозяин особняка, – Вам придётся учить другого ребёнка. У него нет никаких отклонений в психике, но тем не менее физические недуги не позволяют ему учиться в обычных школах. Впрочем, пройдёмте в дом, и там я смогу Вам подробно всё объяснить…
Глава третья
Разноцветные пятна хороводили в просыпающемся сознание женщины. Первое что она вспомнила – двуглавое существо с кожистыми крыльями и короткими когтистыми лапами в её спальне. Животный страх вселился в каждую клеточку тела молодой женщины. Попытавшись открыть глаза, она вдруг с ужасом поняла, что у неё нет для этого сил. Веки словно приклеились. Всё тело била мелкая дрожь и словно миллионы тончайших иголок, пробегал от самых пяток до шеи и головы нестерпимый зуд. Мария попробовала пошевелить пальцами руки, но у неё ничего не вышло. Хотя она и ощущала собственное тело, но управлять им у неё не было возможности. От нахлынувшего ужаса женщине захотелось закричать, но лишь розовый всполох отчаяния и безысходности разгорелся глубоко внутри, затем вырвался наружу обжигающем пламенем и моментально рухнул вниз, испепеляя рассудок и волю дотла.
Время тянулось подобно липкой патоке, и в этой клейкой и немного сладковатой субстанции билось проснувшееся сознание Марии Александровны. Зуд постепенно проходил, и она наконец смогла почувствовать своё тело в полной мере. И ЭТО БЫЛО ЕЁ ТЕЛО!!! Даденное ей при рождении, и вот уже тридцать шесть лет служившее ей верой и правдой. НАСТОЯЩЕЕ, а не фальшивое тело, в котором она случайно оказалась той ужасной ночью.
Страх от беспомощности и невозможности пошевелиться превращался из тупого отчаяния в холодную апатию. Мария просто существовала одним только сознанием, и никакие мысли, способные объяснить происходящее с ней, не рождались в её голове. Тишина вокруг была мёртвая и оглушающая. На фоне отсутствия внешних звуков отчётливо раздавалось тихое «тук-тук, тук-тук». Маша поняла что это бьётся её сердце…
Наконец среди всего этого стального безмолвия появились первые звуки. Поначалу, словно гудение миллиардов назойливых насекомых, неясный шум усиливался и становился почти нестерпимым. Потом на фоне всего этого женщина различила голоса в отдалении. Звук человеческой речи становился всё более отчётливым, и наконец она смогла вырвать обрывки фраз:
– Температура физраствора – тридцать пять и восемь…
– Доводи до нормы, а затем запускай протоплазму в дело…
– Тридцать шесть и два…
– Уже можно. Четыре десятых градуса сами набегут…
– Открываю клапан…
– Следи за уровнем, а не то получится как вчера…
– Уровень в норме. Температура – тридцать шесть и девять… И, продолжает расти…
– Выключай подогрев!..
– Давно выключил… Температура растёт!.. Тридцать девять и два!.. Сорок три градуса!..
– Всё! Вырубай нафиг!.. Протоплазма сварила сама себя… Надо опять проверять расчёты… Что-то тут профессор опять напортачил…
Маша слышала диалог двух мужских голосов и с ужасом понимала, что снова находится в той самой лаборатории, в которой случайно оказалась той ужасной ночью. Женщина собрала воедино все свои внутренние силы и направила их на склеенные веки. С невероятным усилием, словно поднимая непосильный груз, она приоткрыла глаза…
Холодный свет неоновых ламп резанул по сознанию женщины. Зажмурившись, она дождалась пока разноцветные пятна остановят свой безумный танец, и снова приоткрыла веки. Не было никакого сомнения, что находится она в ТОЙ САМОЙ лаборатории. На удивление, с лёгкостью она приподняла голову и осмотрелась вокруг. Её тело лежало на высоком металлическом столике, прикрытое простынёй до подбородка. Вдоль одной стены стояли прозрачные ёмкости с зеленоватой жидкостью, в которых находились человеческие тела. Их было много. Мужские и женские, обнажённые туловища были опутаны датчиками и трубками, и все они плавали с вязкой субстанции, в которой в ту страшную ночь находилось и тело молодой женщины, очень похожей не неё. У противоположной стены лаборатории стояли стеллажи с колбами и пробирками. Посередине комнаты было множество различных электронных приборов с экранами и разноцветными кнопками. О назначении всего этого оборудования можно было только догадываться, но не было никакого сомнения, что вся эта лаборатория существует незаконно и предназначена она для опытов с человеческими телами и сознанием.
– Семёныч, пойдём кофейку бахнем, – донёсся мужской голос из другого конца лаборатории.
– Не, Вась, у меня от кофе изжога, – ответил мужчина средних лет в белом халате за столиком, заваленным какими-то бумагами.
– А с коньячком? – послышался первый голос.
Маша поискала глазами второго мужчину, и увидела высокого молодого парня в джинсах и белом халате. Он стоял в проёме двери и держал в руках бутылку дорогого коньяка.
– Пожалуй, от коньячка я не откажусь, – улыбнулся мужчина за столиком, и добавил, – Только без кофе…
