Как жизнь? Пиши! Буду ждать!
Пашке и Игорю привет от меня.
Рад, что Пашка добрый, умный. Это сам Бог наградил вас славным сыном: не родной телом, но родной душой.
Целую всех!
_____________________________________________Твой брат Сергей».
Паша дочитал письмо, хотел было вернуть его на место, но что-то внутри защемило – у сердца, да так сильно! Он решился прочитать последние строчки ещё раз. «Не родной… не родной… не родной…», – отзывалось эхом. Глаза округлились: «Не может быть!.. Ошибка!.. Нет, не ошибка!.. Не может быть!».
На кухню зашла мама. Паша с таким отчаянием посмотрел на неё.
– Я … не родной?.. – дрожащим голосом спросил он.
– Ты родной! Дядя ошибся! – сказала мама, прикрыв рот ладонью, и тут же, как подкошенная, присела на стул у стола.
Но Паша понял по испуганному виду мамы: это правда!
– Почему вы мне не сказали? Все знают, а я нет! Наверняка за спиной все смеются надо мной… – его глаза налились слезами.
– Сынок, никто не знает! Только дядя, да я с твоим папой, – быстро произнесла мама. – И ты… ты тоже знал. Тебе четыре было, когда мы усыновили тебя. Ты все понимал тогда. Просто ты забыл!
Паша глубоко задышал, не справляясь с волнением. Утёр глаза, бросил письмо на стол и быстрым шагом ушёл к себе. В комнате он сел на кровать и, не зная, что делать, просидел неподвижно минут пять, периодически вытирая слезы и шмыгая носом. Затем он встал, взял в руки рюкзак, закинул туда спортивные штаны, футболку и кеды. Вышел из комнаты, тихо прошёл мимо кухни: мамы видно не было. Быстро надел куртку и ботинки.
– Я ушел на тренировку! – крикнул он, прежде чем закрыть дверь.
– Сынок… – услышал он голос мамы, захлопнув дверь. Мама ещё что-то сказала, но за дверью её слов было не различить.
Паша бежал по ступенькам вниз и уже точно знал, что на борьбу он сегодня не пойдёт.
***
Светлана сидела на кухне и ругала себя за такую невнимательность: «Как я могла оставить письмо на столе?!.. Эх, брат… сослужил же ты службу. Теперь все будет по-другому… Паша постоянно будет с подозрением слушать их: искать в словах и в поведении неискренность, искать отличия между отношением к родному сыну и не родному».
Её предупреждали, что эту стадию отношений, после того, как усыновлённый узнает о себе, приходиться пройти всем. Решение проблемы – время, забота и искренность. Она понимала, что рано или поздно Паша узнал бы, но ему всего двенадцать: слишком тяжёлые переживания для подростка.
До вечера Светлана терзала себя мыслями: «Все теперь будет по-другому! Все теперь будет по-другому!». Ничего не помогало отвлечься: ни уборка, ни готовка, ни телевизор. А часы тем временем уже показывали полдевятого вечера: «Где же ты? Где? Неужели сбежал?».
Светлана, вся на нервах, стояла у двери, когда та открылась, и на пороге появился Паша.
– Где ты был? Время уже девять вечера… – спросила она, не понимая, то ли злиться, то ли радоваться.
– Я у Саши Григорьева был, – сказал Паша, виновато посмотрел и тут же опустил взгляд.
Светлана заметила, что сын держит в руке лист бумаги, скрученный свитком. Паша нерешительно протянул его:
– Это тебе, мам. Только читай не здесь.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
