– Sui cuique mores fingunt fortunam hominibus…[1 - Судьба каждого человека созидаема его характером…]
Глава 2
Воссиявший из тьмы
Русь.
354 год от Великого Разъединения.
Вторая Эпоха.
Эпоха модерна грянула в былое. Зачаток неоистории был положен крахом старого мира – катаклизмами земли и раздорами противостоящих держав, породив единый мир, созидаемый природой и социально-политическим течением, умами людей, полагавших основой создания мира присовокупление накопленного опыта прошлого, адаптируемого к абсолютно иным условиям нынешнего существования. Отчет история взяла от Великого Разъединения былого устоя во всеобъемлющее объединение держав, наций, материков. Людей отныне не рознили ни язык, ни «корни» предков. Возникла Единая Нация, и новый мир был провозглашен Родиной Уцелевших Существ, получив название из древности земли, централизовавшей сплоченные катаклизмом континенты держав в Государство Русь.
Девять людей было избрано, которые возглавили Великий Совет. Чрез сто восемьдесят восемь лет – в 257 год от Великого Разъединения – был избран Десятый, возвышенный миром, приявшим его Властителем Мира. И возникла ответная оппозиционная систематизация общества, осознавшая грядущий шаг тоталитарного мира. Диссиденты изыскивались и осуждались на смертную казнь, мир процветал. Царило благополучие и стабильность. Иллюзорность вселенского счастья опровергала повсеместная недостаточность и прискорбно низкий уровень жизни, сталкиваясь с локальностью правосудия и порядка, воссозданного в сознании человечества.
Тьма застала солнце и Царство Снов заволокло умы людей. В сознании одного человека созидался ночной кошмар.
Возник белый нескончаемый коридор, в котором возник Абрис женщины с подносом, удерживаемым двумя руками. Громкий отзвук ее шагов, распространяясь, достигал слуха человека, скованного в смирительную рубашку. Ближе… Ближе… Столкновение неминуемо. Глаза, обуреваемые страхом, мечутся и не в силах остановить взор. Пространство поглощается призрачной однотонностью, притесняющей сознание в вакуум безумия. Шаги все ближе и громче. Умопомешательство постигает естество, уничтожая личность. Взгляд, исполненный дрожи, беспорядочно рыщет. Теплится надежда снискать выход, но отрезан путь отступничества, только столкновение… невозможно стерпеть… Грохот шагов прокрался в мозг. Мысль обречена к подчинению. Нечто иное скрываемо в происходящем… Иллюзия неотличима от Реальности, ибо прекращено существование естественного порядка вещей. Человек. Он мечется! Кровь, пульсируя, отдает в виски, трепет сковывает нутро. Подкатывает вопль. Рвется наружу, но страх изничтожает человеческую сущность, становясь несведущим зверьем. Личность трансформируется из «кто» во «что», претворяясь в субстанцию, отдельную от самовольного разумения. Преображаясь в частицу, ведомую силой, исходящей из замкнутой реалии макрокосма – составной отличительной функции жизнедеятельного принципа совокупного слияния вещественного с невещественным в неразделимом симбиозе, воссоздающим сущность, определяемую в основном как человек.
Извне воздействующее ужасно и омерзительно, и суть Зло и есть ум, занедуживший и разъярившийся в колоссальной силе разума всемогущего.
Шум прекратился.
Взгляд судорожно устремлен в пустоту. Время замерло окончательно. Тихо… до безумия тихо. Все внимание сконцентрировано на двери. Нечто должно возникнуть за пределами внутренних страхов; невозможно существовать вечным беглецом. Страх ждет окончательной неспособности разумения, дабы сразить, повергнув на смертный одр. Биение сердца – ту-дух, ту-дух, ту-дух – приглушенно отдастся в мозгу. Проклятое сердце не умолкает; легкие судорожно втягивают воздух. Одышка. Дверь. Ту-дух, ту-дух, ту-дух. Пустота. Беспорядочное дыхание, словно он преодолел невероятную дистанцию. Судорожный страх невыносимо сковал естество. Страх воплощается. Противостоять не удастся. Страх дерзок, особенно облекшийся в обличье сталкера, идущего против внутреннего «я». Дверь отворяется. Сердце вот-вот лопнет, прежде чем он успеет узреть, каков сей мучитель, узурпирующий его сознанье, но в проеме появляется… девушка в медицинском халате. Она вошла, постукивая черными каблуками, и, пройдя к стене, выдвинула прозрачную плоскость и поставила на нее поднос.
…Он, в смирительной рубашке, в изнеможеньи прислонившись спиной к тверди стены, сполз обессиленным на пол. Его взгляд пристально следил за приготовлением металлически-стеклянного шприца. К нему приблизились, присели на корточки, взяли руку и вонзили иглу в освобожденную от рукава вену.
Такое ощущение, будто проделывали все с ним, безропотно повинующимся, «они», а не эта внешне красивая девушка, но оледеневшая внутри столь сильно, что мерзлость нечувствия вызволялась наружу.
Безмолвный, уставший, но по-прежнему содержательный взгляд заметил, как старые друзья – стены – вновь враждебно обступили его в кромешном одиночестве. Пустота испепелила веру. Непрестанно время, мелькая, ускользает, минуя его; жить невыносимо в водовороте сия русла. Болезненность руки не проходит, хотя он усиленно держит ее согнутой у локтя, остерегаясь кровотечения. Возможно, резкая боль вследствие извлечения иглы из вены, отпечатавшись в памяти, мучает теперь. Властвует иное Создание над безжизненным телом. Слух начинает улавливать тревожное движенье пространственной Силы. Он встрепенулся от невнятного отзвука; рядом с ним алела капля свежей крови. Его ли кровь? Новый звук и следующий след.
Неуклюже встав, он следит за выявившейся мутной одноцветностью.
Из малой щели под дверью невидимо в однообразии цвета растеклась пугающим контрастом багряная кровь. Стены зардели в проступающих кровавых пятнах; с потолка по каплям засочилась горячая кровь.
Сумасшествие настигает, невообразимо противиться ему.
«Я человек, еще человек… живой… пока что живой», – проносится в мозгу. Смирительная рубашка сдавливает тело, перекрывая воздух, падение… Кровь преследует отползающее, отталкиваясь ногами, тело. Кровь достигает, заключая в кольцевидное обрамление… Тупик. Воздуха не хватает в груди, дыхание отрывисто и спешно, глаза зерцалом отражают отчаяние и смятение духа. Невообразимо… Душно… Дверь. Взгляд в сумасшествии страха устремлен на дверь… Нечто ужасающее достигнет его. Что он? Действительно личность порабощена неведомой мощнейшей силой, отличной от его. Кто он? Рассудок приемлет пред ужасом целостность себя, отрекаясь от понимания, представляющего соотношение предметности, невоодушевленности, привитой извне к себе.
Вязкая жижа стекает с потолка в середину комнаты, претворяясь в силуэт, созерцаемый с безмолвным страхом. Вызволяется наружу порождение кровищи, ступающее босыми пятами в направлении несчастного человека, жмущегося к углу стены.
Призрачное порождение приближается в запятнанных кровью джинсах, протягивает тонкие, оголенные по локоть руки, с дланями, орошенными стекающей алой жидкостью. Розовая майка изодрана, девичьи груди обозреваемы чрез дыры. Шея испачкана кровью. Миловидный узкий подбородок и стянутые черными нитями над ним тускнеющие губы, равно как и веки глаз. Она стремится оповестить его о чем-то; но уста сомкнуты на века.
Тело сотрясает дрожь, кровь бешено пульсирует по жилам. Плоть терзает животный страх, воздействующий парализацией инстинктов здравого смысла. Рассудок меркнет, мысль умерщвлена, и только глаза и мимика лица выражают отчаяние и ужас, присовокупленные мучительным переживанием, терзанием безысходности, неподвластным разумению.
Зловещий и одновременно безвинный силуэт продвигается к корчащемуся на полу человеку, пытающемуся вырваться и спастись из нестерпимо сдавливающей проклятой рубашки.
Ее пятки прилипают к липкому полу и, отрываясь, тянут за собой сгустки сворачивающейся крови. Из замкнутых уст доносится мычание; она пытается предупредить.
Он валяется в оцепенении страха на полу. От нахлынувших чувств и сложившихся обстоятельств по лицу начинают стекать скупые слезы в лужу крови.
И с духом, обретшим вещественное состояние, происходит нечто сходное, но слезы его не чисты и не прозрачны как хрусталь. Он страдает и приближается, протягивая длинные пальцы к лицу беспомощного человека; невероятное усилие воли вызволяет истошный крик.
***
Тихая ночь. Звезды мерцают над неспящим городом. Мрак застилает холодную комнату. Отсвет полнолуния, краешком задевая, освещает полулежащего, опирающегося руками о кровать, молодого мужчину, беспорядочно глотающего воздух. Он, проведя ладонями обеих рук по потному лицу, постепенно переходит в массирование лба левой рукой, устремив изможденный взгляд на окутанную чернью спальню. Осознав абсолютное исчезновение сна, протяжно вздохнул и, прилегши снова, закрыл глаза.
В уме продолжала рисоваться ужасная картина. Навеянный сном страх не рассеивался.
По стенам и потолку извивались спиралевидные трубы; ртутные ребра-пластины, вздымаемые друг на друга, отсвечивали алмазным блеском в случае попадания света на них, являя собой основание кровати.
Квартира не излучала ни домашнего тепла, ни человеческого уюта. Стиль постройки и декора был неординapeн. Квартира проектировалась в соответствии с замыслами и чертежами, производимыми в новой ветви изобразительного и абстрактного искусства, тесно связанного с футуристическим мировоззрением, касающимся технологической революции.
Модернизация и техническое обустройство, выполненное на поразительно высоком уровне, впечатляло, в особенности искушенных в сей области натур.
Он снова поднялся, опустив ноги на выложенный прозрачными стеклянными плитами пол. Наклонившись, опер локти о колени и, немного посидев в раздумье, поднялся. Обойдя кровать, подошел к окну. На дороге царило свойственное большому городу движенье, в основном из торопящихся неведомо куда машин.
Извлекая из взятой в руки белой пачки ртом дорогую сигарету, вскоре зажженную пламенем бензиновой раритетной зажигалки, он задумался, но впал в отнюдь не радостные размышления. Внезапно запиликал компьютер, уведомляя о сообщении. Он устало посмотрел на закругленный слева от него проем в стене и увидел светящийся снежным цветом монитор с высвеченным на нем желто-коричневым конвертом.
Вдыхая дым сигареты, навалившись на окно и проведя правой рукой по голове, словно заглаживая волосы назад, он хрипловато сказал, повернув на мгновенье голову в сторону компьютера: «Читай», – и тут же устремил взгляд на не успевший еще выйти из оцепенения бунта ночи город.
– Читаю оповещение! – донеся от компьютера приятный женский голос, и через секунду на экране «закрасовался» белый листок с текстом: «Артуру Джорджуа Кингу от министерства коммунального предприятия оружейного снабжения, должностных лиц главного учредительного участка правоохранительных органов. Обязуется повсеместное внедрение новых образцов оружия согласно постановлению военного совета «КДЦ», всем должностным лицам, пребывающим на службе в армии и/или федеральных округов полицейских управлений. В связи со спонсированием правительством вооружения и снабжения соответствующей техникой в зависимости затрагиваемых задач специфики службы в возводимых», – и прочая мишура, встречаемая в стандартных отчетах.
– Спи, дорогая… – хрипловато приказал Артур, и огромный монитор компьютера погас.
Его лицо отражалось в стекле окна, сохраняя четкость линий и цвет бледного лица. Он, прижимаясь лбом к водруженной на раму руке, сщурившись, взглянул на свое отражение. На него сурово, не отрываясь, смотрели глаза, устроенные в своем расположении превосходно правильно. Так же, как и лишенная изъянов конституция лица: широкий и высокий лоб, величавый нос, мужественный подбородок; дерзко выступающие скулы, огромные выразительные карие глаза. Лицо обрамляли вьющиеся густые волосы. В его чертах явно просматривались доблесть, честь и мужество, как у благородных мужей древности.
Артур выпустил изо рта клубок дыма, как вдруг услышал шорох в отдаленной комнате. Ни единый мускул не дрогнул в его теле. Он медленно повернул голову. Смотря вскользь, зашел в расположенную рядом комнату с огромным, оснащенным по последнему слову техники, компьютером. Спокойно подойдя к стенке, увешанной всевозможным оружием, извлек из кобуры серебристый пистолет с широким и удлиненным резным дулом. Проверив его заряженность, обернулся и, минуя свисающие с потолка провода (которые, кстати, были частью декора), вошел снова в спальню.
Его выверенные шаги и полицейская стойка, заключающаяся в особой постановке левой руки на правую, гарантировала устойчивое прицеливание в случае ситуации, которая потребовала бы открытия огня в обостренной обстановке. Но, разумеется, сейчас действия Артура происходили от заложенных в академии навыков в проведении операций по захвату деятелей преступного мира. Ему с одинаковой легкостью ничего не стоило отстреливаться и перезаряжаться левой и правой рукой.
Он прошел мимо кровати, минул округленный проход и, оказавшись в темном коридоре, бросил взгляд влево, но осторожно ступил в правую сторону.
Послышался снова шорох… Теперь действительно эти действия совершаются оправданно.
Ноги озябли от стеклянных плит пола. Сердце начинало биться от шага к шагу с невероятной стремительностью, отдавая болью в висках.
«Что со мной… Спокойно, Артур, спокойно».
Необъяснимый страх возвращался.
Артур успел пройти две полупрозрачные двери. Тени от хромированных труб нависали в различных местах, будь то стены, потолок или пол, представляясь причудливыми и перекореженными силуэтами, таящими в себе скрытую действительность, перерастающую в невежественные фобии, присущие пошатнувшемуся человеческому сознанью.
Шорох, столь необъяснимый и неожиданный, раздался слева от него. Артур, остановившись, закрыл глаза и, согнув руки в локтях, приблизил дуло пистолета к лицу. Капли пота проступили на лбу, знаменуя чрезвычайную бурю разлившегося повсеместно переживания.
– Ту-дух… ту-дух… ту-дух, – сквозь зубы проговорил он звук, отпечатавшийся в памяти из сна.
Шея покрылась испариной, две капли пота пали на стеклянные плиты пола, отчетливо прозвучав на всю протяженность коридора. Голову сдавливало железными тисками, тело пылало от бурлящей в венах крови. «Решайся… Ты или оно…» Артур, раскрыв глаза, не шелохнувшись, устремил взгляд на дверь. Морщины проступили на лице. Усилием воли искусно развернувшись влево, он ворвался с криком чрез легко распахнувшуюся дверь в осветившуюся комнату… Ванная пустовала, переливаясь ртутным цветом, таила сплетение толстых труб… Шуршание исходило из примыкающей к туалету тонкой пластиковой трубки.
