Мэй поставила кружку на стол. Хотелось плакать.
Лоренцо жевал бутерброд, разглядывая ее.
– Что-то не так? – спросил он.
– Я не могу, – ее губы дрогнули. – Не могу…
– Не можешь есть? Тебе плохо?
Она покачала головой, изо всех сил пытаясь понять и справиться.
Честность лучше лжи.
– Не могу с тобой, – сказала тихо. – С тобой за одним столом… это не правильно. Ты убийца.
Едва удержалась, чтобы не зажмуриться, потому, что была уверена – сейчас он ударит ее. Где-то в глубине души даже хотела, чтобы он ударил. Тогда все было бы проще, тогда она смогла бы ненавидеть его всем сердцем. Тогда она нашла бы в себе силы сказать «нет».
Он не ударил, только усмехнулся. Взял свою кружку, поднялся, отошел и сел на кровать.
– Теперь мы не за одним столом, – сказал он. – Если хочешь, вместо молока я налью себе вино, ты будешь есть кашу, а я мясо и сыр, тогда мы ничего не будем делать вместе. Я могу даже подождать, пока ты доешь.
Он издевается?
Мама сказала бы: когда гордость переходит границы упрямства, она становится глупостью.
Лоренцо едва заметно улыбался. В его словах не было зла, только попытка показать ей, что она ведет себя как ребенок.
– Умирать от голода долго и тяжело, – сказал Лоренцо. – Если хочешь, я могу сломать тебе шею, и ты умрешь быстро.
Мэй поджала губы. Постаралась выпрямиться, расправить плечи.
– Нет, – сказала она, взяла молоко. – Я была не права. Ты можешь вернуться за стол… если хочешь…
Для того чтобы признать свои ошибки, нужна смелость. Будь смелой, – отец всегда говорил так.
Лоренцо засмеялся. Вернулся, снова сел рядом.
Каша была холодная, но такая вкусная, какой Мэй еще никогда в жизни не ела. Главное – не спешить.
3. Илойский трибун
Лисичка. Маленькая рыжая испуганная лисичка, в любой момент готовая ощетиниться и клацнуть зубами. Растерянная.
Маленькая растерянная девочка.
Хотя, не такая уж и маленькая, многие джийнарки в ее возрасте уже давно замужем и имеют по паре детей. Но не она. Эта лисичка из богатой семьи, видно сразу. Ее родителям не было нужды поскорее сбыть девочку с рук. Возможно, у нее даже есть муж, но дети – вряд ли. Спросить?
Какое ему дело?
У Кайо дочь почти ее ровесница… но Кайо рано женился, ему и двадцати не было… У Ренцо сыну скоро восемь, а дочери чуть меньше пяти, он ее даже никогда не видел ее, не успел. Жена красавица… Пять лет, бог ты мой…
Лисичка осторожно пила молоко.
Мэй. Имя – это уже важно.
Ренцо смотрел, как она пьет, сам задумчиво сжимая в ладонях кружку.
– Сейчас придет врач, – сказал он. – Ты, пожалуйста, дай себя осмотреть. Не сопротивляйся, не кусай его, хорошо? Он не сделает тебе ничего плохого.
Мэй напряженно сверкнула глазами.
Вряд ли она позволит, чтобы успокоиться – ей нужно время. Ничего, как-нибудь справится.
Однажды в детстве они с братом нашли лису на заднем дворе. Молодую и глупую, что не побоялась подойти близко к жилью, везде сунуть свой нос, но запуталась в старых сетях под навесом. Никак не могла выбраться.
Лино решил освободить ее. Но лиса боялась слишком сильно, пожалуй, людей больше, чем смерти. Она рвалась и кусалась из последних сил, не понимая, что ей не желают зла. Такая маленькая и такая отчаянная. Лино было девять, Ренцо пять. Можно было позвать взрослых, но Лино все хотел делать сам, и никогда не отступал от задуманного.
Лиса изорвала ему все руки, но Лино не плакал, только кусал губы, когда врач накладывал швы.
Потом лиса убежала. А Лино остался, и тогда страшно гордился своим поступком, видел себя героем, спасителем, а Ренцо еще больше гордился братом.
Сейчас…
Вот она – его лисичка.
Смешно.
Сейчас все иначе.
Сейчас гордиться ему нечем, как бы ни поступил.
* * *
– Трибун! Что ты творишь? На тебя уже жалуются.
Легат был огромный, как и все драконы, стоило ему войти – в шатре сразу стало тесно. И еще теснее стало, когда вслед за легатом вошел представитель Гильдии с охраной.
Ренцо бросил короткий взгляд на Мэй.
– Сиди, все хорошо, – тихо сказал он по-джийнарски.
Поднялся на ноги.
– Кто жалуется? – громко спросил он.
– Тони Мастронзо. Говорит, ты освободил девчонку, а девчонка опасна.
– Тони жадный трус, Тэд, ты же знаешь его. Он хотел продать мне клетку, и теперь недоволен. За девчонкой я прослежу сам. Под мою ответственность.
