Он соглашается, поднимается на ноги. Подходит к кровати и встает на колени рядом, опираясь руками. Спиной к ней.
Вот и все. Вот то, ради чего Ингрид пришла сюда. Только она думала, что это будет иначе, что будет… больше похоже на месть. Но мести не выйдет. Он слишком другой. Слишком…
Сейчас не время думать об этом. Потом…
Иначе она не сможет.
Плеть в ее руке.
Ингрид встряхивает, разворачивая хвосты. Короткий резкий замах в воздухе – отдается щелчком.
Принц ждет.
И все же, Ингрид не может удержаться, чтобы вначале не дотронуться до его спины. Нежно. И он почти неуловимым движением выгибается под ее пальцами, тянется за ними. Так, словно на самом деле ждет лишь нежности.
Что-то до боли сжимается в животе.
Нежности не будет. Не с ней. Нет.
Сейчас…
Она выпрямляется, отступая на шаг, кусая губы. Короткий замах. И со всем чувством, что есть, проходится плетью по его спине. Чтобы наваждение развеялось окончательно, чтобы почувствовать это…
И… ничего.
Красные полосы вспухают разом, но ни единого движения, ни единого стона. Сигваль все так же, почти расслабленно, стоит на коленях, опираясь ладонями о кровать. По его плечу, там, где зацепился коготок, течет алая капелька крови.
В это сложно поверить.
И чтобы поверить, Ингрид бьет снова. И еще раз. И еще. Так сильно, как только может, до ломоты в плече.
И ничего.
Настолько, что пронзает обида. Кажется – ее обманули. Не может так быть.
Когда она, еще совсем недавно, хлестала плетью Ансура, у него были связаны руки, он извивался и стонал, наслаждаясь этим сам и даря наслаждение ей, это было так удивительно сладко, что Ингрид едва не кончала от ощущения собственной власти над ним, своей силы и вседозволенности. Она делала это медленно, с оттяжкой, упиваясь каждым движением… Вот только стонов Ансура ей не хватило. Это была слишком игра, вполсилы. Она хотела большего.
Когда-то Ингрид истошно орала под этой плетью сама. Правда, это совсем не было игрой.
Бить Сигваля почти так же, как бить каменную статую в саду. Настолько никак, что кажется глупым.
Это поднимает в ней безумную ярость, но не наслаждение.
Она пытается еще, хочется пробиться. Хочется выбить из него хоть что-то. Так невозможно! Ну, пожалуйста!
И в запале, каким-то неровным обратным движением плетка задевает ей по ноге.
Ингрид вскрикивает. Это помогает немного опомниться.
Сигваль поворачивается на ее стон.
– Ты что, совсем не чувствуешь боли? – почти всхлипывает она.
– Чувствую, – хрипло говорит он.
Так хрипло, что… Да все он чувствует. Лоб мокрый от пота. Вздувшиеся вены на руках, и руки от напряжения мелко подрагивают, белые пальцы судорожно сжаты.
– Ты не стонешь! – словно оправдываясь, говорит она.
– Это обязательно?
Да, мать твою! Иначе, какой тогда в этом смысл?
Вместо ответа, она бьет снова. Почти истерично.
И бросает плеть.
Хватит! А то она убьет его.
– Хватит! Я больше не могу! – и чуть не плачет.
Хочется разрыдаться от отчаянья. Хочется упасть прямо тут на месте.
И она чуть не падает, но Сигваль успевает подхватить ее. Обнять, прижимая к себе. Сейчас по его лицу еще ничего невозможно понять, улыбаться он не в силах. Но голос…
– Ну, что, выплакалась? Или еще нет? – в голосе насмешка.
И хочется убить его. И она бы убила, ударила бы, но он держит крепко.
Только ему и самому тяжело стоять, поэтому заваливает Ингрид на кровать. Мастерски так заваливает, прижимая собой.
А потом он трахает ее. Так жестко и страшно, что она пугается. В какой-то момент паника накатывает так безумно, что ей кажется – он сейчас ее убьет, она кричит, отчаянно дергается под ним, пытаясь вырваться. Но не вырвешься.
И он вдруг замирает, тяжело дыша. Пытается смотреть ей в глаза, хотя Ингрид сейчас не может сосредоточиться, все плывет.
– Отпустить? Ты хочешь уйти? – хрипло спрашивает он.
Безумие.
Абсолютное безумие.
Уйти сейчас, прямо так? И все это закончится?
Он отпустит?
– Нет!
Она не хочет.
