Таис нахмурилась, посмотрела на высокий забор. Что еще за ерунда? Кто наказал Амалику? Как вообще можно наказать взрослую самостоятельную девушку? Амалика решала в своем доме все вопросы, связанные с деревенским бытом. Стирка, готовка, огород, уборка – все это было на ней. Она считалась главной, и старшие мальчики без возражений слушались, когда она требовала от них принести топлива для печи или отправляла на прополку длинных огородных грядок.
– Чего встала? – Подросток приблизился и угрожающе сжал кулаки.
Он был выше Таис на целую голову, его загорелые крепкие руки, привыкшие к тяжелой работе, уперлись в бока, в глазах сверкнуло жесткое презрение. Сколько ему лет? Тринадцать? Или четырнадцать? Он точно не превратится во фрика в ближайшие пару месяцев?
– Успокойся, – хладнокровно сказала Таис. – Я уже ухожу.
С местными в драки не вступать. Это единственное правило, которому учил ее Федор.
А хотелось. Вот прямо сейчас наподдать этому здоровяку со злыми глазами, чтобы знал, как обижать девушек. Ишь разумничался. «Занимайся своим делом, женщина…»
Показать бы ему, где его дело, мужчина в коротких штанах…
А штаны у старших сыновей Йомена действительно едва доставали до колен. Покрытые пылью загорелые ноги всегда были босыми, даже во время дождей и штормов. Таис уже не раз видела, как они помогали отцу с рыбой или смолили лодки на берегу. Они участвовали в каждой рыбалке и были ловкими и смелыми пацанами. Но до ужаса глупыми и невоспитанными.
Таис вздохнула, развернулась и пошла прочь. Миновала главную площадь, еще раз посмотрела на молчаливые деревянные фигурки обезьян. Потом остановилась как вкопанная.
На шее у каждой фигурки висел венок из цветов. Желтые и оранжевые соцветия, перемежающиеся искусно вплетенными длинными ярко-зелеными листьями. Совсем свежие венки, только что сплетенные. Цветочные лепестки блестят капельками воды, и на грубом дереве с потрескавшейся краской все это смотрится настолько странно, что Таис поежилась.
Они что, почитают и обезьян тоже? Еще одни священные предки?
4
Объяснений не было.
Федор, уставший так, что засыпал прямо с куском лепешки в руке, в ответ на Тайкины вопросы лишь пожал плечами.
– Они же дикари, чего ты от них хочешь? – сонно проговорил он. – Григорий сразу сказал, что с нелегалами будет непросто.
– Ничего себе непросто… Да они убийцы собственных детей, если уж на то пошло, – возмущалась Таис.
– Не первый раз с таким встречаемся, верно? Чего удивляться? Они почитают фриков, а фрики пожирают собственных детей. Не при Пушистике будь сказано, конечно. – Федор усмехнулся и устроился на кровати. Подложив руки под голову, он нехотя продолжил: – Раз они поклоняются фрикам, то и поступают как фрики.
Пушистик, который после удачной охоты спал под кроватью, возмущенно заворчал, услышав свое имя. Он был умным зверем и человеческую речь понимал довольно сносно.
– Отлично. Чему мы удивляемся? – покачала головой Таис.
Солнце опускалось за гору. Где-то со стороны огородов его прощальные лучи окрашивали в красные тона склоны гор, поросшие лесом, и пыльную деревенскую дорогу. Долгий и тяжелый день заканчивался.
– Да, сегодня пришлось повозиться, – проговорила Таис, снимая с полки полотенце. – Пока поубивали обезьян, пока покормили детей. После поливали огород и готовили ужин. Удивительно, как ты только на ногах держишься…
– Никак, – пробормотал Федор, не открывая глаз.
– Вот и спи. Я сейчас приду, – сказала Таис и направилась к водопаду.
Воздух все еще оставался жарким, липким и тяжелым, но с океана уже тянуло долгожданной прохладой. Правда, ветер крепчал с каждой минутой, а фиолетовые тучи над водой набухали на глазах, обещая ночной дождь. Но это было хорошо. Если ночью прольется ливень, то днем не надо будет надрываться с поливкой огорода.
Таис скинула надоевшую юбку, стянула узенький топ с бретельками и шагнула под прохладные струи. Вода тут же загасила накопленный за день жар, заставила быстрее двигаться и торопиться. Голова прояснилась, усталость и вялость куда-то делись. На самом деле ничто так не бодрило, как холодное купание по вечерам.
Полотенцем служил кусок старой ткани. Это Амалика снабдила их нужными вещами, и если бы не забота девочки, пришлось бы обходиться без полотенца, простыней и много чего еще. При воспоминании о подруге в душе завозилась тревога. Неприятное чувство, не дающее покоя. За что, спрашивается, была наказана Амалика? Что такого она успела натворить?
Растерев кожу до красноты, Таис натянула длинную мужскую рубашку, а топик и юбку торопливо простирнула. К утру все высохнет. У нее была только эта одежда, другой никто не предложил. И взять было неоткуда. Всю одежду деревенские жители шили сами, а Таис в рукоделии не смыслила вообще ничего. Казалось, легче убивать фриков, чем шить юбки.
Ее руки теперь покрывали шрамы. От мелких ожогов, когда топила печь и готовила еду. От колючих кустов, среди которых приходилось продираться в лесу. Мозоли делали ладони твердыми и шершавыми. На запястье одной руки – темноватый след от ожога с того дня, как убегали с острова Саб. На предплечье другой – шрам от лучевого выстрела. Когда-то робот со станции зацепил.
У Федора теперь тоже хватало шрамов. Раны, нанесенные фриками, зажили без следов благодаря новейшим средствам со станции, но после ранения на плотах у него остался твердый, все еще багровый рубец. И точно так же, как у Таис, его ладони загрубели и покрылись мозолями. Здешняя жизнь забирает всю мягкость и нежность даже с рук, оставляя только шишки, синяки да мозоли.
Выживать тут приходилось нелегко. Но Федору почему-то эта жизнь нравилась. Свобода, как он говорил.
Но Таис думала, что хорошо бы эта свобода не была такой ограниченной. Чего-то не хватает в такой свободе. Как будто нечем дышать от назойливой жары, как будто давит что-то на плечи. И дело вовсе не в том, что приходилось довольствоваться одной обтрепанной юбкой и одним сереньким топом. Дело в чем-то другом, только вот Таис никак не могла выяснить, чем же так опасен остров нелегалов.
После купания она забежала к Наде. Григорий так же, как и Федор, уже спал. А на полу, на одеяле сопели трое мальчиков. Теперь, чистенькие, причесанные и накормленные, они казались симпатичными. Круглые щеки, темные волосы, крепкие кулачки. Сколько им? Шесть? Или чуть больше?
– Не пришли за ними родители? – тихо спросила Таис, хотя и так было ясно, что не пришли.
Надя лишь покачала головой. Потом вдруг сказала решительно и твердо:
– Я бы их оставила у себя. Дети неухоженные, голодные, избитые. Такое чувство, как будто в семье они лишние. Мы бы их вырастили.
– Так и оставляй. Все равно при следующем обезьяньем нападении их снова принесут в жертву.
– Оставлю. Если никто не придет. Рыбы и лепешек и на них хватит.
Таис улыбнулась и ушла к себе.
Значит, Надя нашла тех, кого будет любить. Вот и славно. Очень славно.
Она вернулась к себе, постояла у порога, прислушиваясь к спокойному дыханию Федора, осторожно поставила на небольшой столик у печи принесенный кувшин с водой и уже собралась было укладываться, как ночную тишину разорвал тягучий и медленный звук. Словно гудели в большой рог.
Федор тут же вскочил, ошарашенно обвел комнату тревожным взглядом. При свете тонкой, просмоленной лучины его глаза показались дикими и злыми.
– Что это? – не понял он.
– Еще одни обезьяны? – пробормотала Таис и открыла дверь, впуская прохладный воздух.
– Общее собрание деревни! – закричали с дальнего конца мостика соседи. – Все на общее собрание!
– И не поспишь в этой деревне, – буркнула Таис и потянулась к сундуку за штанами.
Глава 6
Эмма. Коридоры, роботы и глюки
1
Иногда жизнь становится похожей на гигантскую спираль, которая поднимается и поднимается вверх одинаковыми витками. Похожие события наслаиваются, и возникает стойкое чувство, будто ты уже был в этом месте, уже переживал что-то подобное.
Совсем недавно Эмма провожала Таис и Федора, которые покидали станцию, вылетая на задание. Теперь она сама улетала, чтобы выручить Люка. Возможно, они с близнецами совершают ошибку, возможно, они не вернутся из этого рейда. Но так тому и быть. Смерть случается даже с друзьями, и от нее невозможно спрятаться.
