Эмма горько вздохнула. Она смотрела, как закрывается дверной проем катера, как становится прозрачной передняя часть стены. Вот дрогнул пол, оплели пульт гибкие зеленые усики, раздалось тихое, мерное гудение. Сквозь смотровое окно Эмма увидела, как Мэй-Си покинула шлюзовой ангар, потом катер развернулся и устремился к открывающимся тяжелым створкам, за которыми начинался космос.
Рядом сидел Ник, напряженный, готовый действовать и, если нужно, умереть за брата. Он не боялся, Эмма не ощущала ни капли страха в его действиях. И она сама тоже не боялась. Злилась – да. Ставшая такой привычной, злость помогала в битвах, и Эмма ее не сдерживала.
Катер Люка погиб, потому решили, что Эмма полетит вместе с Ником. И вот перед ними космос, бескрайний, бесконечный и холодный. Летательный аппарат легко набрал скорость и понесся сквозь темноту, словно круглая серебристая пуля. Впереди поблескивал катер Жака, и по межпространственной связи можно было слышать его довольный и бодрый голос.
Жак был доволен, что они наконец-то спешат на помощь старшему брату.
– Какой у нас план? – спросил Ник, включаясь в разговор.
– Пусть теперь Эмма предлагает, – ответил Жак. – Она знает устройство станции.
Эмма понимающе кивнула, приблизилась к окну, положила ладонь на гладкий пульт, которым управлял росток по имени Иасси.
– Нам надо забраться как можно выше. На верхнем уровне станции есть специальные люки. Такие же есть и внизу, но выход из них неудобный, можно легко попасться. А верхние люки – их два – выводят в узкие коридоры, ведущие к кабельным каналам. Пролезет там только худенький, но мы ведь не толстые, правильно?
Ник довольно усмехнулся. Сейчас его глаза блестели уверенно и жестко, он выглядел как настоящий древний воин. Длинные передние пряди волос убраны назад и крепко стянуты кожаным шнурком. На запястьях темнеет несколько браслетов, которые Ник носил не снимая. Неизменная сережка в ухе, плотный универсальный скафандр, такой же, как у Эммы.
Ник дорожил браслетами и никуда не выходил без них. Эмма никогда не спрашивала, что это за штуки и зачем они нужны. Думала, что скорее всего для красоты. Традиция или еще что-то. Для нее это не имело никакого значения.
– Если бы могли подобраться незаметно, – пробормотала она, всматриваясь в экран.
Они успели обогнуть «Дракон», и теперь перед ними висело круглое и приплюснутое тело станции. Тяжелый темный диск среднего уровня, над ним слегка поменьше – верхнего. Основной, самый нижний, время от времени вспыхивал короткими вспышками – то ли иллюминаторы, то ли еще что. Может, даже сигналы.
– Интересно, что там? – пробормотал Ник на родном языке.
Его рука легла на рукоять меча, пальцы сжались, готовые к бою.
– Нам надо быть предельно осторожными во время перехода на станцию, чтобы не уплыть в открытый космос, – проговорила Эмма.
– Не уплывем. Говоришь, надо незаметно подобраться? Можно сделать катера невидимыми, есть такая опция. – Ник по-прежнему говорил на своем языке, ему так было удобнее. Эмма понимала его отчасти с помощью Иасси, отчасти сама, потому что незнакомый язык становился все понятнее и какие-то слова оказались довольно простыми.
– Сделайте, – медленно выговорила она на языке Ника.
– Отлично звучит, – улыбнулся он и глянул на Эмму, блеснув темными глазами. – Быстро схватываешь. Только если на станции управляют всем роботы, они почувствуют наше приближение.
– Пусть чувствуют. Их надо сбить с толку. Пусть ждут нас у шлюзов! – Эти длинные фразы Эмма произнесла уже на всеобщем.
– Точно! Ты молодчина. Жак, ты понял? Направляемся к шлюзам, траекторию меняем уже после того, как приблизимся, а после станем невидимыми. Пусть ждут нас.
– Они будут ждать нас у шлюзов, а мы подберемся сверху! Молодец, Эмма, соображаешь! – прозвучал в динамиках довольный голос Жака.
Эмма не ответила. Все еще было впереди, не стоило слишком рано радоваться.
Станция приближалась, становилась большой, просто громадной. Скоро весь обзор в окне занял ее темный бок, и Эмма могла отчетливо разглядеть круглые заклепки на обшивке, гладкие спаянные швы и слепые, погашенные иллюминаторы. Впрочем, окон на станции было немного. Основные жилые помещения располагались глубоко внутри уровней.
Катер нырнул к шлюзам нижнего уровня, на какое-то время завис перед гостеприимно распахнутым входом, а потом вдруг что-то произошло. Стены вдруг коротко завибрировали, и Ник сообщил, что катер стал невидимым.
– Совсем? – уточнила Эмма.
– Абсолютно, – лаконично ответил Ник.
Стало тихо. Они медленно поднимались. Эмма не отрывала взгляда от обшивки станции, все смотрела и смотрела. Ей вдруг захотелось о чем-то поговорить с Ником, чтобы он хоть что-нибудь сказал, прежде чем станет некогда и смертельная опасность окажется слишком близко.
Эмме вдруг очень сильно захотелось еще раз услышать голос Ника совсем рядом и свой голос тоже. Наверное, она таким образом цеплялась за жизнь, хотя сама смерть уже не казалась страшной. Ведь Колька умер, просто взял и умер. И ничего больше не случилось, мир не перестал существовать, не растворился, не развалился на куски.
Эмма посмотрела на Ника, подумала почему-то, что он красив, что у него выразительные черные глаза, совсем черные, кажется, еще чернее, чем у Колючего. Черные низкие брови, мягко очерченные губы, привычка щуриться (возможно, он плохо видит?).
Эмма совсем мало знала его, они не успели толком сдружиться. В дружной семье-команде «Дракона» было уютно и тепло, к неожиданной гостье относились бережно и с пониманием. Но заводить новые отношения не хотелось. Не хотелось опять привыкать, прикипать к людям. Не хотелось после снова переживать боль потери.
Может, она действительно любила Колю, поэтому после его смерти все словно замерло внутри, остановилось?
Эмме не хотелось об этом думать. Это уже не имело значения, это осталось позади, скрылось в прошлом и никогда больше не вернется. Так какой толк думать об этом?
– Для чего тебе эти браслеты? – все-таки задала вопрос Эмма.
Ник оторвался от овального окошка, обернулся быстро и нервно.
– Это обереги. Их делала моя мама. В них хранится сила Настоящей матери, – быстро проговорил он.
– Кто такая Настоящая мать? Это еще одна форма жизни?
– Это наша планета. Она наш дом. Бусины из дерева куттур. Дерево несет в себе тепло Живого металла. Оно растет там, где находятся источники Живого металла, поэтому вбирает в себя жар планеты. – Ник говорил на своем языке, и Иасси быстро переводила его слова. – И еще эти бусины – часть моего дома. Наша мать всегда нас любит и ждет домой. Настоящая мать и моя мать связаны, они как источник тепла и жизни. Ты понимаешь?
Чужая речь сливалась с переводом, Эмма слушала незнакомые слова, пыталась запомнить, но уловить странный смысл не могла.
– Это значит, что через бусины ты можешь связаться с матерью? Это средство связи? – уточнила она.
Ник вдруг сделал непонятный жест, показал раскрытую ладонь с растопыренными пальцами, коротко мотнул головой, словно бы не соглашаясь. После сказал, что расскажет потом, и надел шлем.
Пора. Катер подлетел вплотную к самой верхушке станции и замер, почти соприкасаясь с обшивкой. Пришло время стыковки.
2
Схему станции Эмма знала хорошо, даже слишком. Достаточно было закрыть глаза, и появлялись трехмерные чертежи, обозначения переходов, лестниц, лифтов. Каюты, детский парк. Верхний уровень с жилыми отсеками и капитанской рубкой.
Все настоящее, подвижное, объемное.
Для ремонта точек внешней связи имелись специальные люки, ведущие на поверхность станции, на внешнюю обшивку ее верхнего уровня. Рядом с таким люком и остановились оба катера. Машина Жака стала невидимой, но он сообщил товарищам, что второй катер тоже здесь.
– Как же мы выйдем? – Эмма посмотрела на Иасси. – Вакуум космоса вытянет из катера весь воздух. Что будет с ростком?
– Он укроется во внутреннем отсеке, рядом с Живым металлом, – ответил Ник, – а после атмосфера катера восстановится.
Эмма понимающе кивнула и тоже надела шлем.
Едва они приготовились, едва прицепили к поясу тросы, не позволяющие случайно улететь в космос, как росток действительно сжался, стал тоненьким, узеньким и юркнул в пол, туда, где находилась колба с уникальной плазмой. После этого люк медленно съехал вниз, но на этот раз не превратился в узкие ступеньки, а просто повис небольшой блестящей каплей.
Ник первым шагнул в невесомость, в пустое пространство, сделал несколько медленных движений, потом посмотрел на Эмму, кивнул, и в Эммином шлеме зазвучал его бодрый голос.
