– По порядку. Я тоже в финскую не на печи сидел, с сентября 39-го в штабе 7-й армии. В начале прошлого года, если официально – «для координации действий по преодолению финского укрепрайона направляется отдельный сапёрный батальон», дословно я, конечно, не помню, но смысл такой. Сапёрный, аха. Что интересно, командованию армии эти сапёры не подчинялись и действовали автономно. Конечно, если командарм попросит – не откажешь, но официально приказы они получали из Москвы и действовали «в интересах фронта». Так вот, сам я их не видел, сами понимаете, где передовая и где Писарь. Но обсуждали их в штабе часто, и знаю совершенно точно: их командир, выходя из окружения, сильно обморозил ноги. Ему сделали операцию, ампутировали пальцы на левой ноге, но вместо госпиталя он остался на фронте. Организовал передвижной штаб в автобусе, там и долечивался. Сам я автобус не видел и не придавал значения тому, что автобус имел имя собственное – «Белый Медведь». А сейчас вспомнил, на чём нас вчера привезли. Так вот, позывной их комбата был Медведь, а на передовой непосредственно руководил кто-то с позывным Песец. Лица они, кстати, очень не любили показывать, иногда наши в штабе жаловались: высокомерные параноики! Вот так вот, товарищи курсанты.
– Да не, не может быть. Путаешь ты, он же с нами бежал, все десять кругов, как без пальцев-то. Белый, скажи!
– Если это те, то те смогут. Побегут и без пальцев. И добегут, если приказ будет! Вы как хотите, а я отсюда не уйду!
Под большим секретом от курсанта к курсанту, как лесной пожар, передавалась новость о том, что они попали в школу осназа, а их начальник в боях с финнами потерял пальцы на ноге.
До отбоя парни успели не только сходить в баню, но и обсудить свалившуюся на них информацию, сначала в своих отделениях, а потом и все вместе. Единогласно было решено оставаться – коммунисты и комсомольцы от трудностей не бегут, а преодолевают.
А перед сном отдохнувшим, чистым и довольным жизнью курсантам, которым сытный ужин и банька заслонили ужасы прошлой ночи, дежурный Лист через командиров отделений передал нехитрое напутствие:
– Сегодня вы ещё гости, которые могут уйти, завтра в шесть ноль-ноль начнётся боевая учёба, то есть и марш-броски останутся, и ещё много разного добавится, а вот спать днём вам никто не даст. Так что, бойцы, всем спать! Завтра у вас начинается новая жизнь.
Скучная лекция с картинками.
Утром Ивана с остальными курсантами подхватил водоворот. Количество наставников позволяло заниматься чуть ли не с каждым курсантом индивидуально, и инструктора не замедлили этим воспользоваться. От уборной до ротного арсенала их просто протащили бегом, знакомя с учебным корпусом. Попутно курсантов проинформировали о двух незначительных новшествах. Нарукавные повязки заменили на более привычные петлицы, соответственно с одной или двумя шпалами. А должность Белова и других отделенных командиров стала называться «старшина отделения».
Уже стоя перед казармой, а вернее целым комплексом больших, преимущественно одноэтажных зданий, Иван смог оценить и продуманность казармы в бытовом плане, и само количество различных помещений, построенных для облегчения учёбы.
Всех курсантов разбили на две учебные роты по четыре отделения. На 35 курсантов выходило аж 12 закреплённых наставников, не считая профильных. Поразил Ивана и сам учебный комплекс. Ознакомившись пока с его малой частью, он уже уверенно мог сказать, что, потеснившись, тут разместился бы и целый батальон.
Каждому бойцу выдали недостающую экипировку – плащ-палатку, противогаз, а также две боевые гранаты. С комментарием: «Кто подорвётся – будет отчислен!». И в довершение каждое отделение получило в арсенал станковый пулемёт.
– Так, Белов, слух прошёл, что ты знаешь, каким концом эта машинка к супостату должна быть повёрнута?
Похоже, не только Игорь хорошо помнит «призраков», но и они его, подумал Иван, вот и сейчас заведующий выдачей старший инструктор явно выделил его из остальной массы курсантов.
– Видел один раз, издали, как взрослые дядьки работали, товарищ старший инструктор.
– Раз видел издали, смотри теперь вблизи, – отсмеявшись, оружейник смог продолжить инструктаж.
– Это ДШК, крупнокалиберный пулемёт Дегтярёва – Шпагина образца 1938 года. Сталкивался уже кто-то с таким? Нет? Ну, я так и думал, пулемёт новый, в пехоту только начал поступать. Подробно изучать его вы будете потом, а сейчас вам будет полезно знать вес: со станком 157 килограмм, без станка 34. Ну и последнее: зовут меня Степаныч, так и обращайтесь. Всё, схватили машинку и на выход, другие ждут.
А ещё через несколько минут курсанты убедились: что бы они ни думали об иезуитских склонностях наставников, в реальности всё обстоит гораздо хуже.
Выстроив обе учебные роты на спортплощадке, поражавшей обилием различных снарядов и непонятных приспособлений, перед ними выступил капитан, который ещё позавчера запомнился уставной формой.
Капитан притягивал к себе взгляды остальных инструкторов, они пытались сдержать улыбки, но получалось плохо. От этого капитан злился и двигал желваками. На самом деле, среди одетых в грязно-белые комбинезоны и вязаные шапочки капитан смотрелся белой, вернее тёмной вороной.
– Ну, значит так, сейчас пробежите немного, разомнётесь. Пять километров туда, пять обратно. Бежать будете отделениями, зачёт по последнему. На пути пару препятствий, ну так, детских, просто чтоб вам скучно не было. Ах да, чуть не забыл, если отделение не укладывается в норматив, обратно несёт раненого товарища. Носилки там есть, не волнуйтесь. Вопросы?
– Товарищ капитан, а за сколько нужно пробежать, чтоб уложиться в норматив?
– Пробежать нужно быстро, нормативы секретные, знать их вам не положено, но вы, товарищи курсанты, не волнуйтесь, инструктора вам подскажут. Ещё вопросы есть? Вопросов нет? Хорошо.
И они побежали. Нужно ли говорить, что трасса оказалась тяжёлой, а препятствия на пути отнюдь не рассчитанными на детей.
Как ни странно, подгоняемые и направляемые наставниками, они прибежали вторыми, немного отстав от 2-го отделения. Что ещё важнее, уложились в секретный норматив и понеслись назад без добавочного груза. Финишировали всё так же вторыми, совсем немного не догнав лидера. Но с заметным отрывом от остальных шести отделений, вынужденных нести «раненых» инструкторов.
После «разминочного» марш-броска жизнь снова смогла удивить Ивана, на этот раз чудо приняло образ десятиминутного душа и чистого комплекта нательного белья. Жуков крякнул и поклялся ничему больше не удивляться.
И нарушил клятву, попав через полчаса на осмотр к доктору, одетому по дореволюционной моде. Это был пожилой мужчина с наметившимся животиком, седыми волосами и ухоженной бородкой клинышком. Из-под белоснежного, накрахмаленного до хруста медицинского халата были видны двубортный чёрный костюм с бабочкой и белая сорочка. Круглые очки в тонкой золотой оправе довершали образ преуспевающего буржуа.
– Что ж вы стоите, голубчик? Докторов не видели или уколов боитесь?
Застывший Иван не сразу понял, что вопросы, заданные мягким приятным баритоном, адресованы ему.
В следующие несколько минут доктор всё тем же приятным баритоном буквально вывернул Ивана наизнанку, заставив вспомнить и рассказать не только о своём здоровье, но и о недомоганиях всей своей многочисленной родни. Попутно курсант приседал, нагибался, высовывал язык и делал всё, что так любят проделывать со своими пациентами люди в белых халатах.
Из кабинета он выскочил, как из застенков вероятного противника, и только смог махнуть рукой, посылая следующую жертву к «доброму» доктору.
После вкусного завтрака с ненормированными порциями всех курсантов собрали в помещении, которое дежурный назвал конференц-залом. Что это значит, Иван понятия не имел, но на всякий случай приготовился в очередной раз не удивляться.
Вошёл и сразу не удивился.
Подумаешь, круглое помещение, усеченное в противоположной от дверей стороне со сценой. На стене белый экран, а на самой сцене, которую полукольцом окружили ряды кресел, каждый выше предыдущего, стол со стулом. Кинопроектор, соседствующий с неопознаваемым издали аппаратом, также присутствовал на своём месте. Не кино же мы сюда пришли смотреть, подумал Иван. Или кино?
Что он, круглых кинозалов раньше в частях не встречал? Вообще никаких не встречал, кинопередвижка приезжала. Ну и что? Доктора такие ему тоже раньше не попадались. Это не повод удивляться. К тому же над экраном висит такой до боли знакомый, привычный транспарант: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино. В.И. Ленин».
Сидевший справа Братуха наклонился к Ивану:
– Жук, у тя чё над койкой нарисовано?
– Вроде самолёт какой-то, не успел рассмотреть, а что?
– Ну, ты даёшь, все уже посмотрели, один ты наше отделение позоришь. У меня, например, рыцарь, только не обычный, а не знаю, как сказать, прям сказочный что ли. Доспехи чёрные с позолотой, крылья за плечами, шипы везде и меч под два метра весь в узорах. Короче, братуха. Это надо смотреть. А вот у Айбекова…
Что было у Айбекова, сосед Ивана рассказать не успел по причине появления начальства. Инструктора сели на свободные места, которых в зале было предостаточно, один устроился у стойки с кинопроектором. А вот начальник курсов, всё ещё с тростью, но уже почти не прихрамывая, устроился за столом, положив её перед собой.
Иван поймал себя на мысли, что ему нравится здесь. Атмосфера неуловимо отличалась от тех собраний, на которых ему приходилось бывать раньше. Обычному расположению участников, когда высокий президиум и ровные ряды слушателей подчёркивают незыблемость армейской иерархии, тут был противопоставлен абсолютно другой принцип. Ивану не хватало знаний сформулировать его, но интуитивно ощущалось чувство сопричастности, единства, когда командир становится естественным центром группы. Как нельзя лучше это объясняли слова инструктора, бежавшего рядом с ними ночной марафон: «Все мы тут братья по оружию».
Ивану вдруг стало совершенно ясно: не многочасовые марш-броски, не новый пулемёт и не нож разведчика, а этот ещё молодой парень с короткой стрижкой и усталыми глазами, пробежавший с ними бок о бок 60 километров без пальцев на ноге – вот фактор, которая изменит его жизнь.
И сержант 64-й стрелковой дивизии, отличник боевой подготовки Иван Жуков приготовился слушать так, чтоб не пропустить не единого слова.
– Здравствуйте, товарищи курсанты!
– Здравия желаем, товарищ начальник курсов!
– Вы прям как на плацу, только что по стойке смирно не сидите. Обращаться ко мне можно просто Командир. Все так делают, так что и мне привычно, и вам удобно. Устраивайтесь поудобней, разговор у нас будет небыстрый. И прежде всего хочу сказать: я очень рад, что все вы решили остаться. Конечно, инструкторы приложат максимум усилий, чтоб вы как можно чаще об этом жалели. Но у них работа такая, – командир на мгновенье замер. – Не смеётесь, правильно. Поступим следующим образом: я вам постараюсь рассказать, чему вас будут учить, как учить и почему именно так, а не иначе. По мере разговора у вас будут возникать вопросы. Если считаете вопрос сёрьёзным, поднимаете руку. На какие-то вопросы буду отвечать сразу, на какие-то, надеюсь, получите ответы в ходе разговора. Согласны?
Курсанты, не привыкшие к такому, сначала кивнули и только потом удивились. А что, можно не согласиться?
– Тогда я начну. Прежде всего, чтобы понять, чему и как вас учить, мы должны понять, а к чему мы, собственно, вас готовим. Конечно, вы сейчас скажете: «К войне!», некоторые уточнят: к войне с мировым империализмом. Ну, не буду спорить и даже уточню: на данный момент для нас наиболее вероятными противниками являются Германия и Япония. Если кто-то удивлён, просто примите как данность. Ну а вас будем готовить к войне с Германией, всё-таки она поопасней Японии будет. Но встаёт вопрос: каков характер будущих военных действий? Будет ли будущая война походить на Империалистическую, но с более массовым применением танков и самолётов, или это будет нечто совершенно иное? Не знаете? И я, товарищи, с уверенностью сказать, какой будет следующая война, вам не могу, а вот какой она точно не будет, я, пожалуй, знаю. У нас принято, чтоб каждый боец чётко понимал не только свою задачу, но и важность её выполнения. Ваша задача на следующие два месяца – учиться, как говорится, не за страх, а за совесть. Поэтому начну я издалека. Никто не торопится?
Зал заулыбался и энергично замотал головами. Уже оценив пристрастия наставников к «лёгким» марш-броскам, поменять удобные кресла на неизвестность дураков не было.
– Итак, все вы знаем, что Советский Союз – первое в мире государство, где нет паразитических классов. Рабочие и крестьяне являются производителями продукта и основой нашего государства. А служащие и интеллигенция, к которым относятся врачи, юристы, музыканты и так далее, хоть и не создают продукт, который можно потрогать руками, но занимаются обслуживанием, и без их участия, согласитесь, нормальное функционирование государства также невозможно. А вот военные только потребляют, ничего не производят и обслуживанием не занимаются. Может быть, распустить армию, что думаете? Так, не вижу рук. Что, не желаете думать или не умеете? Ничего страшного, армии и такие бойцы нужны, например, боеприпасы подносить. Кто не хочет думать, устроим маленький марш-бросок с утяжелением… Ты смотри-ка, как у вас шестерёнки в голове заработали, меня чуть не оглушило. Судя по поднятым рукам, все желают что-то сказать! Ну вот, пойдём по порядку. Первый ряд, первый справа от прохода, встал, представился, высказался по существу вопроса.
