Наконец, двери булочной открылись, женщины, суетясь, начали заходить внутрь и выстраиваться в очередь. Вот и я внутри магазина. Здесь воздух вдвое гуще уличного. Хлебный дух едва перебивает запахи пота, «Дзинтарса» и «Красной Москвы». Я вдыхаю этот сладкий кисель. В животе становится горячо, а ногам необычайно легко и прохладно. Голоса разговаривающих слышатся как будто издалека и все сразу. Слов почему-то не разобрать. Улица в окне кажется освещенной необычайно ярким светом. Стены булочной чернеют и раздвигаются. Впередистоящая попа в легком ситцевом платье угрожающе вырастает в размерах…
…
Я сижу на крыльце булочной. Надо мной наклонилась незнакомая бабушка и спрашивает кого-то рядом, какой ему хлеб нужно купить. Мне вдруг становится зябко. Рядом со мной никто не сидит. Какому «ему» они собираются что-то покупать? Кого она спрашивает? Постепенно я начинаю понимать, что этот «кто-то» и есть я сам. Бабушка спрашивает меня о самочувствии и хлебе.
– Мне? Булку серого, батон и две булочки с изюмом. Что это было?
– Не завтракаешь, наверно, дома, вот и потерял сознание в очереди. Спасибо, люди подхватили.
На всякий случай, сердобольная бабушка довела меня уже совершенно здорового до калитки.
Еще пару раз в длиннющих очередях я падал. И всегда это приносило очевидную пользу. Сразу покупали все что нужно и отправляли домой. Однажды это случилось в утренней очереди за молоком, а еще один раз в утренней же очереди на заправку сифонов. Молоко мне принесли сразу же. Привели в чувство и, поинтересовавшись не нужно ли мне сопровождение, отправили домой.
С сифонами получилось смешнее. Я упал уже в шаге от окошка, куда должен был сунуть свои два пятилитровых сифонища. Очнулся за ларьком. В тени акации. Два сифона стоят рядом. Я попробовал их подвинуть. Тяжелые. Значит полные. Так. Я тут сижу, а как я сюда пришел, непонятно. Кто сифоны заряжал, тоже непонятно. Пока я соображал, наблюдавший за мной мальчишка прокричал кому-то: «Все! Очнулся! Не надо его поливать!» Оказывается, сатураторщик, бросив волнующуюся очередь, брызгал в меня холодной газированной водой и периодически обмахивал полотенцем.
Когда я, шатаясь встал на ноги, из очереди поинтересовались далеко ли живу, донесу ли сифоны, нужен ли помощник? Я как мог более вежливо поблагодарил людей и отказался от эскорта. А когда перешел дорогу и направился к дому, то почувствовал себя совершенно здоровым и полным сил.
К середине лета в саду вокруг дома обильно поспевали персики, виноград и огородные радости: помидоры и болгарские перцы.
Как вкуснее всего есть помидоры? В супе, в салате, в овощной икре, маринованные в томатном соке или просто обжаренные ломтиками с глазуньей?
Все не то.
Лучше всего есть помидоры прямо с грядки. Выбираешь самую спелую, теплую от солнца помидорку. Аккуратно, поворачивая из стороны в сторону, снимаешь ее с пахучей веточки. Нежно обтираешь блестящую кожицу от растительных соринок и тончайшего слоя пыли, и тут же, не уходя далеко, ножиком режешь помидор пополам. Обязательно горизонтально, чтобы получились две чашечки, наполненные соком. Разнимаешь половинки, заполненные крупитчатой алой мякотью с желтоватыми, погруженными в желе семечками и тоненько солишь принесенной с собой мелкой солью.
Дав соли растаять в помидорном соке, обильно посыпаешь срез молотым черным перцем. Подняв к небу лицо и закрыв глаза, быстро отправляешь готовую половинку в рот срезом к верху, давишь снизу языком и ощущаешь, как по нёбу и щекам брызжет и растекается еще теплый, пряный от перца солоноватый сок!
Большие помидоры тоже можно так есть, но их приходится кусать, а от этого теряется волшебное ощущение извержения сока на нёбе.
В самом высоком месте нашего сада под персиковым деревом стояла старая чугунная эмалированная ванна с потрескавшейся и пожелтевшей от времени эмалью. Официальное ее предназначение – для полива огорода в случае отсутствия воды в водопроводе.
На самом деле, ванну использовали совсем по-другому. Летом в нее наливалась теплая вода. Мелочь и пузатая, и худая барахталась в ней весь день, не отвлекая родителей от важных дел.
Но самое большое удовольствие – лежать в этой ванне ближе к августу.
Все ниже и ниже к воде наклоняются ветви персика, отягощенные сочными созревшими плодами. Достаточно легонько потрясти рукой кончик ближайшей ветки, и тут же к тебе в воду упадут два-три самых спелых персика. Тут же их моешь и ешь.
А вот огород из ванны так и не поливали ни разу.
Однажды засорилась канализация, и пришлось открыть колодец во дворе дома. Когда убрали люк, я увидел, что осклизлая кирпичная кладка колодца до самого верха покрыта огромными, шевелящимися красными тараканами. Они ошалели от внезапного света и лениво ползали по стенке и друг по другу.
Если хотите узнать, что такое ад, попробуйте представить себя сидящим в таком колодце.
А вот мой отец мужественно полез внутрь и железным крюком доставал из вонючей глубины какие-то комки размокших газет и прочей дряни. Я бы не смог. Разве что в военном химкомплекте и изолирующем противогазе.
В коттеджах в каждом дворе в обязательно жила собака. Не для охраны. Дети заводили.
У соседей жил пес Вулкан. Окрас точь-в-точь как у немецкой овчарки. На этом его сходство с породистыми собаками заканчивалось. Пес был обычного дворняжьего размера с хвостом крючком. В отличие от большинства коттеджных собак, Вулкан был свободным псом. Он не знал, что такое сидеть на цепи. Без принуждения он жил в своей конуре и по ночам охранял коттедж. Днем его любимым занятием было сбегать в магазин с пацанами. Просто за компанию, а не за подачку. Провожал меня в школу и иногда даже встречал у школьного крыльца.
В первом коттедже жил цепной пес, когда-то породистый дог. От цепной жизни он отупел и кроме гавканья не умел ничего. Его цепь держалась кольцом за арматуру, опоясывавшую коттедж. Дог бегал вокруг дома, гремел цепью и брехал на прохожих. Мальчишки обидно обзывали дога «яйцетряс» за особенности его анатомического устройства, и, когда в компании с Вулканом шли мимо, всегда командовали «Фас!». Вулкан презрительно скалился и рычал на бессильно бьющегося на цепи врага.
Если же дог гавкал на другой стороне дома, Вулкан забегал в чужой двор, быстро брызгал прямо в догову конуру и с победным видом, виляя хвостом, выбегал к пацанам. На собачьей морде просто светилось: «Ну, как я его?!»
Однажды Вулкан предсказал землетрясение.
Было лето, все двери и окна в нашем коттедже были открыты. Я сидел на полу в «зале» и что-то сооружал. Может быть, даже строил те упомянутые армии из копеечных монет.
Внезапно с улицы через коридор в комнату, не спрашивая разрешения, забежал Вулкан. Он подскочил ко мне, поскулил и выбежал из дома. Потом еще раз, потом еще. Я был бестолочью и не понимал собачьих намеков. Вулкан больше не появлялся, и в это время раздался гул, и наш карточный домик зашатался так, что я видел, как стена, вдоль которой распространялось колебание, меняла форму с прямоугольной на ромбовидную. Я успел подумать, что если домик рухнет, то меня не сильно завалит. Разве что придется вылезать из-под стекловаты и битого шифера. Я не успел додумать план своего спасения, как землетрясение стихло. Стена снова стала прямоугольной.
Через минуту в комнату заскочил Вулкан. Он уже не скулил, а весело вилял хвостом и радостно бегал вокруг меня, словно говоря: «Здорово мы с тобой это землетрясение пережили! Ты как?»
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
