– Вы только не обижайтесь, пожалуйста… вот!
И Нина протянула Прокушеву маленький конвертик. Настолько маленький, что он поместился у хозяйки на ладошке. Прокушев взял осторожно, двумя пальцами, конвертик, спрятал его в нагрудный карман куртки и понимающе покачал головой. Потом внимательно посмотрел Нине в глаза и сказал:
– Мне бы очень хотелось зайти к вам еще раз. Честное слово…
Уже в кабине на пути к другому адресату Прокушев достал конвертик, повертел в руках, понюхал. От конвертика пахло духами. Открыв его, Прокушев пошелестел бумажками, удовлетворенно хмыкнул и сказал в задумчивости:
– А что? Действительно, возьму и зайду.
* * *
Когда при нем начинали говорить о любви, Прокушев улыбался. Бригадиру нравилось слушать, что люди думают об этом. Особенно нравилось слушать женщин. Женщины всегда говорили о любви с жаром, независимо от хода собственной мысли.
Для себя Прокушев давно решил, что любовь – это тяжелая, унизительная болезнь, которой он уже переболел…
Ирина жила этажом выше и училась с Прокушевым в одном классе. Лет до четырнадцати Валере было с ней интересно. Потом – мучительно. Он вдруг увидел, что у соседки и одноклассницы кроме веселого характера и умения хорошо играть в шашки, есть еще глубокие синие глаза, красивые черные волосы и длинные стройные ноги. Прокушеву нравилось подолгу смотреть в эти глаза, любоваться черными волосами и думать о длинных стройных ногах.
Особенно тяжело становилось летом. Грело солнце, в воздухе невыносимо пахло сиренью, а Ирина надевала голубое платье, становилась воздушной, недоступной для него и в то же время очень плотской и близкой для других.
Прокушев ревновал ее ко всем. К ребятам во дворе, в классе, к мужчинам, взгляды которых он ловил на Ирине, даже к шестидесятилетнему учителю биологии, который любил взять ее руку с указкой в свою и так объяснять строение скелета. А когда Ирина призналась, что очень любит Лермонтова, то Прокушев возненавидел и поэта.
Страшное было время. Прокушев ходил будто с высокой температурой. Аппетит, правда, был хороший, и спал он крепко, но вот уроки давались с трудом. Прокушев садился за свой письменный стол, раскрывал алгебру и долго сидел, глядя в окно, думая об Ирине. Сидеть так он мог часами. Родители были довольны. Мама счастливо улыбалась, а отец говорил, что Валера наконец-то взялся за ум.
От ревности Прокушев даже не мог разговаривать с Ириной и, когда они гуляли вместе по городу, лишь водил черными глазами и обиженно мычал.
– Прокушев, что с тобой? – спрашивала Ирина.
– Ничего, – отвечал Валера и чувствовал себя самым несчастным человеком на свете.
Со временем у Ирины появились те, кого так опасался Прокушев, – поклонники. Поклонники совсем не походили на влюбленного Валеру, да и на других сверстников тоже. Это были веселые мужчины. Они много говорили и не краснели по всякому поводу. С ними было необычно. Самый настойчивый из них – выпускник морского училища, будущий штурман – сказал, что Ирина – его путеводная звезда, и предложил ей светить на его жизненном пути постоянно. Рассказывала Ирина Прокушеву об этом с восторгом. Она вообще многое ему рассказывала. Ей нравилось, как Валера слушает и мрачнеет. Штурману Ирина отказала, потому что решила ехать в Москву поступать в Институт иностранных языков. Последнее немного Прокушева утешало. Отъезд Ирины избавлял от мучительных встреч с ее поклонниками во дворе и у школы.
Прокушев и будущий штурман провожали Ирину вместе.
– Будьте счастливы, – говорила она им на прощание. – Не испортитесь тут без меня.
Ирина поцеловала Прокушева неприятно поразившим его женским поцелуем, потом поцеловала будущего штурмана и поднялась в вагон. Поезд тронулся, и вскоре мимо прогрохотал весь состав с мелькающими из окон белыми лицами. На буфере последнего вагона развевалась красная тряпочка. Вскоре ее не стало видно, поезд ушел.
Прокушев огляделся вокруг, поежился, хотя день был летний, теплый, и почувствовал, как нелепо выглядит он сейчас на этом пустеющем перроне. Горе, как показалось Прокушеву, объединило его с будущим штурманом. Захотелось сказать что-то хорошее, и, грустно вздохнув, Прокушев проговорил:
– Ну… вот и проводили мы нашего товарища.
Будущий штурман вдруг повернулся к нему лицом и сквозь слезы процедил:
– Ну и дурак же ты, батенька!
Потом Валера долго бродил по летнему городу, и город в этот душный июльский день казался ему холодным. Дома отец усадил его за стол, заставил выпить горячего молока и сказал:
– Сынок, потеря любимой – еще не самое страшное в жизни.
Через три дня был отборочный матч на всесоюзные соревнования, и Прокушев играл в нем лучше всех…
В Институт иностранных языков Ирина в тот год не поступила, но и домой не вернулась. От своего отца Прокушев знал, что она устроилась секретаршей в какой-то столичный трест, вышла замуж и заочно окончила в Москве технический вуз.
Года два назад, тоже летом, Прокушев зашел с девушкой Аллой в ресторан «Восход» отметить ее день рождения. Здесь Прокушева знали, поэтому он уверенно повел спутницу к своему любимому столику в углу у окна, подальше от оркестра, выглядывая в большом зале знакомого официанта.
– Валера, там занято, – услышал он голос Аллы.
Прокушев посмотрел в угол и увидел за своим любимым столиком Ирину. Лицо у него вытянулось, Валера часто заморгал и остановился.
– Ты бываешь в ресторанах? – спросила Ирина каким-то грудным незнакомым голосом.
– Ты же в Москве, – ответил Прокушев.
Ирина была не одна. Молодой бородатый мужчина представился:
– Виктор Николаевич, конструктор.
– Валерий Васильевич, – ответил Прокушев и, подумав, добавил: – Инженер-технолог.
– Невероятно! – воскликнула Ирина. – Виктор, ты только представь! Мы с Валерой учились в одном классе! Сколько же мы не виделись?
– Сто, – ответил Прокушев.
– Очаровательно! А ты, Валера, стал другим. Настоящий мужчина! Как летят годы!
Ирина старалась говорить без пауз, и Прокушев почувствовал: она тоже волнуется. Сам Валера держался уверенно, удивляясь своему умению сдерживать эмоции.
– У нас в институте, – говорил конструктор, изучая меню, – два брата работали на разных этажах и ничего друг о друге не знали. Встретились случайно – пришли к директору получать по выговору… Шампанского будем?
Официант принес заказ, и все поздравили Аллу с днем рождения. А когда оркестр объявил веселую песню, конструктор утащил ее танцевать. Ирина взяла в руки фужер с шампанским и стала смотреть в него. Прокушев налил себе водки. После первого куплета Ирина сказала:
– Ты хочешь спросить, как я живу? Живу хорошо. У меня прекрасный муж…
– Этот, что ли? – Прокушев кивнул на танцующего конструктора.
– Нет. Муж дома, в Москве. Ответственный работник. Звезд с неба, правда, не хватает, но меня любит. Хорошо зарабатывает, прекрасный семьянин. Квартира, машина…
– Дача, туалет с кафелем… – продолжил Прокушев.
– Не очень остроумно.
– Зато правда.
– А ты злишься? – с надеждой спросила Ирина.
– Ты же знаешь, я злиться не умею.
– Очень жаль… Сама я работаю… Впрочем, это неважно. Главное, что есть свободное время. Что еще? Да, у меня ребенок – девочка.
