– Конечно, хорошие, – ответил Никсон.
– И вы знаете, где он любит гулять?
– Да всюду. Но в Валахии ему нравится больше, чем здесь.
– Может быть, вы замечали за Феликсом что-то в последнее время? Может, его что-то беспокоило?
– Нет, всё было как обычно.
– А как вы относились к тому, что вашего сына называли наядой или как это по-вашему…
– Мавкой? – подсказал Витольд.
– Да, именно.
– Да ерунда это всё. Мальчишечья глупость.
– Ты это сейчас серьёзно? – спросил Оташ Альфреда.
– Про мавку? Так это Илинка нам рассказала.
– Бред, – проговорил шоно. – Как можно пацана мавкой считать?
– Я вообще о подобном первый раз слышу.
– Вот и я говорю, ерунда это, – сказал Витольд. – Феликс сам смеялся над этим.
– Значит, вы считаете, что у вашего сына всё было хорошо? Никаких проблем, никаких врагов?
– Конечно, не было у него никаких проблем.
– А у вас? Мог кто-то желать вам зла и поэтому похитить сына?
– Да что вы такое говорите? Такое даже представить невозможно.
– Я бы представил, – сказал Оташ. – Витольд умеет нажить себе врагов и нарваться на неприятности.
– Нет, великий шоно, – возразил Никсон. – Безусловно, я понимаю, на чём основано твоё ко мне отношение, но поверь, с тех пор, как я стал отцом, я изменился.
– Хотелось бы верить.
– Я ничего не знаю о прошлом господина Никсона, но если оно не связано с Феликсом, то давайте вернёмся к его исчезновению, – проговорил Альфред.
– Не связано, – кивнул Витольд. – А что, Юрген тоже приехал?
– Тоже, – ответил Оташ.
– Он пошёл разговаривать с Эмилем, – сказал Брунен.
– Мне кажется, что в разговорах нет толку, нужно искать Феликса, – проговорил Никсон.
– Только если вы ничего от нас не скрываете, – ответил Альфред.
– Нет, я ничего не скрываю, – произнёс Витольд.
Тем временем Юрген и Элинор пришли к дому кузнеца Мирона. Он узнал белого брата шоно и хотел пригласить в дом, но Шу проговорил:
– Феликс потерялся, ты знаешь?
– Нет, – округлил глаза Мирон. – Как потерялся?
– А как утром вышел из дома, и нет его.
– Вот я как чувствовал, – ударил себя по бокам кузнец.
– Что вы чувствовали? – спросил Элинор.
– Да что неладное с ним что-то приключится.
– Почему?
– Да потому что от баб одни беды.
– Простите, а причём тут бабы?
– Да я подумал, что малец просто так… ну знаете, как это бывает? Маленький, а уже мужичок. Думал, вот начал малец на баб засматриваться. Он спрашивал меня про Дорину.
– Кто такая эта Дорина?
– Да дочка мельника. Очень уж она такая… ладная.
– И что же Феликс у вас про неё спрашивал?
– Ну, как она мне. Нравится ли. Что я вообще про неё думаю. Не, я ему правду сказал, что баба она знатная, но что мне до неё дела никакого нет. И что вообще ежели баба такая, как эта Дорина, то ладу с ней не будет.
– И ты теперь думаешь, что Феликс мог к ней пойти? – спросил Юрген.
– Да леший его знает, – пожал плечами Мирон. – Давай-ка вот что. Я сейчас фонарь возьму и тоже пойду мальца искать.
– Пойдём к мельнику? – предложил Юрген Элинору. Тот кивнул.
Дорину они увидели сразу, как подошли к мельнице. Девушка действительно была очень яркой и фигуристой. Она только что принесла воды и переливала её из ведёр в бочку. Подол её платья был подвёрнут, оголяя стройные босые ножки.
– Есть у меня одно дурное предчувствие, – тихо проговорил Юрген.
–Что за предчувствие? – поинтересовался Элинор.
– Трудно объяснить, но я уверен, что в ней всё дело.
