– Сказать им правду?
– Даже не думай. Сообщи в диспетчерскую, чтобы нашли всех, кто работал в поездной бригаде и общался с пассажирами. Но сначала пусть пришлют команду биозащиты. С диспетчерской свяжись по телефону. Рацию не используй, иначе начнется паника. Я ясно выразилась?
– А как же вы, госпожа Каселли?
– Я сглупила. Не надо было входить в поезд. Возможно, яд еще активен, и я могу стать переносчицей заразы. Я не могу выйти, иначе рискую заразить кого-то еще. Все понял?
– Да, – охрипшим голосом сказал Альберти.
Коломба дала отбой, вернулась в коридор и, дернув за аварийный рычаг, закрыла дверь в вагон. Затем она села в первое попавшееся кресло в вагоне первого класса, который по сравнению с люксом походил на нищенский барак, и принялась ждать, пока ей не сообщат, есть ли у нее надежда выжить.
4
Оперативники из команды биозащиты в противогазах и комбинезонах из тайвека активировали чрезвычайный протокол. Оцепив платформу ограждающей лентой, они накрыли поезд полотнищами из непроницаемого пластика и соорудили небольшую шлюзовую камеру на входе в первый вагон.
Внутри, сосредоточенно наблюдая за собственным самочувствием и выискивая симптомы заражения, дожидалась Коломба. Лимфоузлы как будто не воспалились, потливость не усилилась, и ее не бил озноб, но она понятия не имела, как скоро начинает действовать предполагаемый вирус или яд. Через два часа паранойи, когда вонь и духота уже стали невыносимыми, в поезд вошли двое солдат в костюмах химзащиты. Первый нес в руках еще один защитный костюм, а второй навел на нее автомат.
– Руки за голову, – глухо приказал он через противогаз.
Коломба повиновалась.
– Я замначальника мобильного подразделения Каселли, – представилась она. – Это я подняла тревогу.
– Не двигайтесь, – сказал военный с автоматом, пока его товарищ обыскивал ее уверенными, несмотря на плотные перчатки, движениями.
Положив ее табельный пистолет и складной нож в пластиковый пакет с герметичной застежкой, он передал его третьему солдату, оставшемуся на подножке. Тот в свою очередь протянул ему пакет побольше, который он отдал Коломбе.
– Разденьтесь и положите одежду в пакет, – велел он. – Затем наденьте защитный костюм.
– При вас? – переспросила Коломба. – Нет.
– В случае неподчинения мы уполномочены стрелять. Не вынуждайте нас применять насилие.
На мгновение закрыв глаза, Коломба подумала, что бывают вещи и похуже публичного стриптиза. Например, можно умереть, захлебнувшись кровавой рвотой, или схлопотать пулю в затылок. Она ткнула пальцем в камеру, встроенную в шлем солдата с автоматом.
– Будь по-твоему. Только выключи эту штуку. Может, я и умру, но не хочу, чтобы ролики с моей обнаженкой разошлись по Интернету.
Солдат прикрыл объектив ладонью.
– Поторапливайтесь.
Чувствуя на себе мужские взгляды, Коломба быстро разделась. Из-за мускулистых бедер и плеч в одежде она казалась крупнее, но стоило ей обнажиться, взору открывалась стройная, атлетическая фигура женщины, которая всю жизнь поддерживала хорошую физическую форму. Она натянула тяжелый костюм химзащиты, и солдаты помогли ей надеть противогаз.
Коломба была опытной аквалангисткой, но из-за маски и отдающегося в ушах дыхания сразу же ощутила удушье. Легкие опять слегка сжались, но, как и в прошлый раз, спазм миновал молниеносно, словно призрак. Солдаты вытолкнули ее на перрон и провели через кордон, оцепивший упакованный, будто произведение Христо[3 - Христо Явашев (р. 1935) – американский скульптор и художник, прославившийся вместе со своей женой Жанной-Клод де Гийебон работами, в которых «упаковывал» различные объекты.], поезд.
Вокруг творилось светопреставление.
Было четыре утра, и на залитой огнями военных прожекторов станции находились исключительно солдаты, карабинеры, полицейские, пожарные и агенты в штатском. Не слышались ни шум прибывающих и уходящих поездов, ни треск громкоговорителя, ни болтовня треплющихся по мобильникам пассажиров. Тишину нарушали только тяжелый топот военных ботинок, гулко отдающийся от свода крыши, покрикивание офицеров и сирены патрульных машин.
Солдаты подвели Коломбу к стоящему прямо перед билетными кассами трейлеру передвижной лаборатории. Военный врач взял у нее кровь и биологические жидкости, вводя шприцы через резиновую заплату на рукаве, а затем сделал укол, от которого к ее горлу подкатила желчь.
Никто не говорил Коломбе ни слова, не отвечал на вопросы и не реагировал даже на ее самые элементарные просьбы. Через полчаса молчания она взорвалась и приперла врача к стене трейлера:
– Я хочу знать, что со мной, ясно?! Я хочу знать, что я вдохнула! – Взгляд ее был твердым, как нефрит.
Двое солдат швырнули Коломбу на пол и заломили ей руки за спину.
– Мне нужны ответы! – снова закричала она. – Я вам не арестантка, а сотрудница полиции, вашу мать!
Врач неловко поднялся на ноги. Под капюшоном с него съехали очки.
– Вы в полном порядке, – пробормотал он. – Мы как раз собирались вас отпустить.
– А раньше вы сказать не могли? – Солдаты отпустили ее, и она встала, нарочно ткнув одного из них локтем в живот. – Как дела у моих коллег?
Врач попытался водрузить очки обратно на нос, не снимая перчаток, и чуть не выколол себе глаз дужкой.
– Они тоже в порядке. Уверяю вас.
Коломба сняла шлем. Господи, какое счастье дышать свежим, не провонявшим потом воздухом! Пять минут спустя ей вернули одежду, и она снова почувствовала себя человеческим существом, а не куском мяса на прилавке. Голова раскалывалась, но она была жива, в чем еще пару часов назад не могла бы поручиться. Прожектора повыключали, но на станции по-прежнему царила неправдоподобная атмосфера военной оккупации. Возле поезда ровным рядком лежали трупы в герметичных пластиковых мешках. Нескольких тел не хватало – их унесли на экспертизу в передвижную лабораторию.
Полковник полиции Марко Сантини отошел от кучки агентов, стоящих у перехода в метро, и, подволакивая левую ногу, направился к ней. Высокий мужчина с орлиным профилем и жесткими, как стальная проволока, усами был одет в плащ с прорехами и плоскую ирландскую кепку, в которой походил на пенсионера. Однако стоило получше присмотреться к его лицу, как становилось понятно: перед тобой опасный сукин сын.
– Как себя чувствуем, Каселли?
– Говорят, хорошо, но сама я в этом изрядно сомневаюсь.
– Мне кое-что для тебя передали. – Сантини вручил Коломбе сумку с конфискованным у нее оружием. – Не знал, что ты разгуливаешь со складным ножом.
– Это мой талисман, – сказала она, убирая нож в карман куртки. – Оберег от назойливых засранцев. Куда эффективнее четырехлистника.
– Не похоже на табельное оружие.
– Ты что-то имеешь против?
– Нет, пока ты не пытаешься пырнуть меня в спину.
Коломба пристегнула кобуру «беретты» к ремню. В более спокойных обстоятельствах она носила пистолет за спиной, где он не так бросался в глаза, но летом причинял немалые неудобства.
– Есть шансы, что это просто несчастный случай? Например, химическая утечка?
– Нет. – Сантини посмотрел на нее. – Ответственность за теракт уже взяла на себя ИГИЛ.
5
По всей вероятности, видео было снято на мобильный телефон. В фокусе камеры появились двое мужчин среднего телосложения в джинсах, темных футболках, черных балаклавах и солнцезащитных очках. Судя по смуглым рукам, уроженцы Ближнего Востока. Молодые, моложе тридцати. На видимых участках кожи – ни шрамов, ни татуировок.
Помещение за их спинами занавешивала простыня.
