– Одежда? Обувь?
– Ничего нет. Как и у остальных.
– Расстегни до конца. Я хочу видеть все.
Сакаи расстегнул молнию до самых ног. Босх не знал, известно ли Сакаи о подписи, но не собирался об этом упоминать. Наклонившись над трупом, он сделал вид, что осматривает его полностью, хотя на самом деле его интересовали только ногти на пальцах ног. Ступни были черными и потрескавшимися. Ногти тоже потрескались, на нескольких пальцах их вообще не осталось. Тем не менее розовый лак все же сохранился, хотя и потускнел от времени, пыли и продуктов разложения. А на большом пальце правой ноги виднелась подпись – по крайней мере, то, что от нее осталось. Крошечный белый крестик – фирменный знак Кукольника. Убийца наносил их на тела всех своих жертв.
Сердце Босха отчаянно заколотилось. Оглядевшись по сторонам, он обнаружил, что у него начинается приступ клаустрофобии. Мозги окончательно разъехались в разные стороны. Если это тело по всем известным параметрам не отличается от других жертв Кукольника, тогда получается, что и сейчас убийца – он. Но если Чёрч убил эту женщину, а теперь уже и сам умер, кто же тогда оставил записку в дежурной части?
Выпрямившись, он впервые целиком окинул взглядом обнаженное тело, сморщенное, никому не нужное. Может быть, там, под слоем бетона, лежат и другие тела?
– Закрывай, – сказал он Сакаи.
– Ну что, это он? – спросил Сакаи. – Кукольник?
Босх ничего не ответил. Выбравшись из фургона, он расстегнул свой комбинезон – надо же впустить внутрь хоть немного воздуха.
– Эй, Босх! – позвал оставшийся в автофургоне Сакаи. – Мне просто интересно – как же вы все это нашли? Если Кукольник мертв, то кто подсказал вам, где искать?
Не ответив и на этот вопрос, Босх медленно направился в сторону навеса. Похоже, оставшиеся все еще не решили, как именно нужно удалять бетон, в котором нашли тело. Стараясь не запачкаться, Эдгар стоял в сторонке. Босх подал знак ему и Паундзу, и они втроем собрались слева от канавы – там, где их не могли услышать.
– Ну что? – спросил Паундз. – Что мы имеем?
– Похоже на работу Чёрча, – сказал Босх.
– Черт! – буркнул Эдгар.
– Почему ты так уверен? – спросил Паундз.
– Из того, что я видел, ясно, что совпадает каждая деталь. Включая подпись. Она тоже там.
– Подпись? – переспросил Эдгар.
– Белый крестик на ноге. Во время расследования мы сохранили это в тайне, заключив соглашение с репортерами, чтобы они об этом не сообщали.
– А может, Кукольнику кто-то подражает?
– Может быть. Публика не знала о белом крестике до самого окончания расследования. А потом Бреммер из «Таймс» написал об этом деле книгу и упомянул про крестик.
– Ну, значит, это подражатель! – заявил Паундз.
– Все зависит от того, когда она умерла, – сказал Босх.
– Его книга вышла через год после смерти Чёрча. Если она убита после этого, мы имеем дело с подражателем. Если ее закатали в бетон раньше, то я не знаю…
– Черт! – сказал Эдгар.
Немного подумав, Босх заговорил снова:
– Тут есть несколько вариантов. Это дело рук подражателя, или же у Чёрча был сообщник, о котором мы ничего не знали. Или же… я шлепнул не того, кого надо. Возможно, тот, кто написал записку, говорит правду.
Повисло неловкое молчание. Так бывает, когда на улице лежит собачье дерьмо, – все его осторожно обходят, стараясь не коснуться даже взглядом.
– А где записка? – спросил наконец Босх.
– У меня в машине. Могу принести. А что ты имеешь в виду, когда говоришь, что у него мог быть сообщник?
– Ну, если это сделал Чёрч, то кто прислал записку, если Чёрча уже нет в живых? Очевидно, это должен быть кто-то, кто знает, что это сделал Чёрч, и знает, куда он спрятал тело. Если дело обстоит именно так, то кто этот второй? Сообщник? Может, Чёрчу кто-то помогал убивать, а мы об этом до сих пор ничего не знали?
– Помните Хиллсайдского Душителя? – спросил Эдгар. – Оказалось, что это – душители, во множественном числе. Двоюродные братья, которым нравилось убивать молодых женщин.
Паундз сделал шаг назад и удрученно покачал головой – такой поворот событий явно угрожал его карьере.
– А может, это Чандлер? – сказал Паундз. – Ну, скажем, жена Чёрча точно знает, где тот хоронил тела убитых. Она сообщает это Чандлер, и та разрабатывает такую схему: пишет записку, подделываясь под Кукольника, и оставляет эту записку в участке. Тогда она с гарантией выигрывает дело.
Босх мысленно прокрутил в голове этот вариант. Пожалуй, такое могло бы сработать, хотя и имело свои недостатки. Придется просмотреть все возможные сценарии.
– Но тогда получается, что Чёрч одни тела хоронил, а другие нет. Психиатр, который консультировал тогда спецгруппу, говорил, что он выставлял своих жертв напоказ – он был эксгибиционистом. В самом конце, после седьмого убийства, он даже стал отправлять записки – и нам, и в прессу. Если одни тела он выставлял напоказ, а другие закатывал в бетон, это как-то нелогично.
– Да, пожалуй, – согласился Паундз.
– Мне больше нравится вариант с подражателем, – сказал Эдгар.
– Но зачем копировать все, вплоть до подписи, а затем прятать тело? – спросил Босх.
На самом деле он не ждал от них ответа. На этот вопрос он должен был ответить себе сам. Они долго молчали, и с каждой секундой становилось все яснее, что Кукольник, видимо, до сих пор жив.
– Кто бы это ни сделал, к чему тогда записка? – сказал наконец Паундз, выглядевший весьма возбужденным. – Зачем он послал нам записку? Ведь без нее он вышел бы сухим из воды.
– Затем что ему нужно внимание, – сказал Босх. – Как и Кукольнику. Начинающийся процесс будет как раз кстати.
После его слов снова воцарилось долгое молчание.
– Главное здесь, – сказал наконец Босх, – это идентификация тела. Выяснив, сколько времени она пролежала в бетоне, мы поймем, с чем столкнулись.
– Так что же нам делать? – спросил Эдгар.
– Я скажу, что делать, – сказал Паундз. – Мы не станем никому ничего говорить – до поры до времени. Пока не будем абсолютно точно знать, с чем столкнулись. Подождем, пока не произведут вскрытие и идентификацию. Тогда мы выясним, когда умерла эта девушка и что она делала в момент исчезновения. После этого мы… после этого я решу, что нам делать дальше. А пока будем молчать. Неправильное истолкование этого дела может нанести управлению большой ущерб. Я вижу, некоторые журналисты уже здесь, так что я ими займусь. Все остальные молчат. Ясно?
Босх и Эдгар согласно кивнули, и Паундз медленно двинулся к группе репортеров и телеоператоров, стоявших за желтой лентой, которой полиция огородила место преступления.
Босх и Эдгар несколько секунд молча наблюдали, как он уходит.
– Надеюсь, он знает, что говорит, – сказал Эдгар.
– Он прямо-таки излучает уверенность, – усмехнулся Босх.
– Это точно.
