– А дэ ж отца вбилы? – неожиданно спросила мачеха.
– В Хаве! – выпалила Палажка.
Случилось невероятное. Верхнехавский должник оказался человеком нечестным и злым. После совместной выпивки затеял с Никитой спор об оплате:
– Ничего, хохол, я тебе не должон! Платить не буду! Пошёл ты…
Спор закончился потасовкой. В руках мужика оказалась лопата. Она и вошла остриём в голову Никиты Дементьевича. Удар оказался смертельным. Не пощадил мужик и своей жены, пытавшейся разнять спорящих мужчин. Убитых положили рядком во дворе.
Состоялся суд. Преступник получил три года отсидки. Вернулся из заключения, соорудил возле дома платную карусель. Ребятишки, возвращаясь из школы, заворачивали к нему покататься. Платили по две копейки. Тане Пасечной хозяин разрешал за «так».
Таню любили и в школе, и дома. Звали Тетянкой. Хорошо училась. Мало лишь, всего три зимы. Нелегко добираться в Тарасовскую школу. Особенно зимой, в распутицу. Ежедневно через посёлок на базар в Хаву, из Хавы шли обозы. Редко кто из возчиков предлагал девочке подвезти. Однажды в санки посадил становой пристав. То-то юной школьнице было радостно и интересно!
В школу и обратно её возила старшая сестра Марина. Пока не отказалась от этих поездок: «Надоило. Хаййому бис!». Своенравная была. Мать не всегда слушалась, перечила. Хотя в добром настроении она главная опора и помощница. И пахала, и косила, и ухаживала за скотом. Сводный брат Фома, после смерти отца, стал верховодить, брать хозяйство в свои руки. Не поощрял учение Тетянки:
– Для чого воно тоби? Трэба свинэй пасты.
Оставила Тетянка школу. Проплакала день. Впряглась в домашнюю работу: полола огород, стерегла гусей, гоняла лошадей в ночное (две имелись). Ходила с матерью за коровой, другим домашним скотом. Росла ловкой, смелой девочкой. Отличалась удивительной резвостью. Надо было окоротить упрямую лошадь, гналась, пока не оказывалась впереди этого быстроногого животного. Конём управляла, сидя верхом, не хуже иного хлопца.
Позже Таня очень жалела, что не окончила начальной школы. Её ровесницы, имея начальное образование, поступали на годичные педагогические курсы. Работали в начальных классах.
В семье Пасечных обстановка ухудшилась. Не стало согласия меж мачехой и приёмными детьми. Старший, Фома, человек крутой, с тяжёлым характером. В памяти родных долго хранился случай, когда Фома вёз из Хавы на лошади разный строительный груз. Дорога шла через овраг. После дождя раскисла. Телега увязла в грязи. Лошадь выбилась из сил, не могла сдвинуться с места. Возница принялся её жестоко избивать.
Выход был один: «Разойтысь и жить поризно»[2 - Поризно – порознь.].
Вдова Мария Никитовна присмотрела хорошее место: село Перовку. Тут добрый чернозём, речка за огородом, до волцентра рукой подать и земляки (в Черняхах) не за горами. В Большой Приваловке сторговала подходящий деревянный сруб. Там издавна артельно трудились лесорубы, плотники, столяры. С Мариной перевезла его в Перовку. Наняла двух мужиков собрать сруб, поставить крышу. Жить продолжала в Черняхах. Отделать дом до конца ни времени, ни рабочих рук не хватало. Пока не встретила знакомых плотников:
– Здравствуй, тётка. Что-то тебе важное надо сказать.
– Ну, скажить, послухаю.
– А магарыч будет?
– Обязательно. Як же без його?
И сказали: «Комиссар глаз положил на твой дом. Пустует. Надо, говорит, занять его под сельское правление».
Взволновалась вдова, напряглась. С трудом нашла сельских спецов. Помогли соседи. С дочерью обмазала стены глиной, побелили. Отделали как надо. Не пришлось комиссарам попользоваться чужим добром. В новое жильё
Мария Пасечная заселилась с тремя дочками: Мариной,
Тетянкой, Ганной (Анной). Дети Никиты Дементьевича остались в Черняхах под присмотром Фомы Никитовича
Прогремела революция. Завязалась гражданская война. Спокойствия не стало ни в стране, ни в деревне, ни в семье.
Чуть не ежедневно по окрестным полям и дорогам на Б. Приваловку, на Семёновку, в обратном направлении мчались отряды конницы, то белых, то красных, тянулись обозы. Останавливались на постой. И те, и другие требовали продовольствия, лошадям сена, фуража, амуниции. Случалось, не останавливались перед насилием с применением оружия. Трое красноармейцев зашли в дом к Поповой Марии Андреевне. Попросили сала.
– Нэма сала.
Стали требовать.
– Вам сказано: нэма! — повторила молодая хозяйка.
Отказ дорого стоил ей. Получила пулю в голову из красноармейской винтовки. Мародёры бросились бежать в сторону В. Хавы. Задержали всю троицу и приговорили к расстрелу. Казнили на сельском кладбище.
– Стреляйте меня, невинного! – рвал на груди гимнастёрку низкорослый боец Красной Армии.
Любопытные смотрели поодаль. Среди них Тетянка. Та жуткая картина врезалась в память на всю жизнь.
В стране «военный коммунизм». Объявлена продразвёрстка. Власть запретила свободную торговлю продуктами, мануфактурой. Крестьянам оставляли минимальную норму на еду, посев. Продотрядовцы выгребали из крестьянских ларей жито под метёлку. Не брезговали и личными вещами, предметами быта. Послаблений никому.
Не стерпела однажды Пасечная Мария. Не допустила в дом проверяющих:
– В мэнэ ничого нэ мае. Идить, видкель прийшлы!
Комиссары составили акт. Грозили наказать строптивую женщину. Не испугалась угроз Мария Никитовна. Ответила так, как сочла нужным.
Ещё труднее с солью. Свободная её продажа запрещена. Односельчане Марии чумаковали. Добывали соль в Крыму и привозили на продажу. По старой памяти отправилась она на родину. Через месяц вернулась с мешочком под мышкой. Хворая, измученная добралась до В. Хавы. Дом вот он, крыша виднеется. Тут-то и встретилась Мария Никитовна с продотрядниками (продграбителями). Осмотрели, ощупали:
– Соль везёшь, тётка? Спекулировать? Нельзя.
Отобрали целиком так необходимый, дорого добытый продукт. Глубоко, долго переживала обиду. До самой кончины помнила.
На новом месте, в Перовке, у Марии Никитовны новые заботы: замужество Марины. Взрослой стала дочь. Время обзаводиться своей семьёй. Жених нашёлся: Качаев Платон. Он из многодетной семьи кацапов, не совсем благополучной. Трудиться в семье не любили. Жить экономно, по уму не умели и не хотели. Потому царила тут бесхозяйственность, бедность. Полученную Мариной от матери в приданное лошадь едва не уморили голодом. Вечно паслась возле дома, привязанная за колесо телеги.
Не прижилась Марина в семье мужа. Хлопнула дверью, ушла от Платона с ребёнком на руках, дочкой Галей. Много лет спустя, когда Марина Мироновна проживала в Воронеже, предлагал ей Платон сойтись на жизнь.
– Ну тэбя к чортовой матэри! — ответила бывшая жена. – Живы як знаешь.
За словом в карман не лезла.
На родине, в Черняхове, довелось побывать и Марине Мироновне. Отправилась туда с годовалой дочкой Галей и сестрой Тетянкой. Голод гнал их на юг. Тетянке пришлось пережить неприятность на Курском вокзале. Выбежала за кипятком да на обратном пути не могла сразу найти нужный вагон: все одинаковые. Сильно переволновалась. Вдобавок получила нагоняй от сестры за свою забывчивость:
– Бисова дитына…
От Киева до Черняхова шли пешком. Иного транспорта не было. Много людей брело по грунтовой дороге. Питались всухомятку, ослабли. Часто садились у обочины отдыхать.
Родичи Марину с девочками встретили приветливо. Правда, помочь продуктами особо не могли. Сами жили скудно.
Навестили дядю Шкуренко Мартына Никитовича.
– Жевэ вин на горке, пидля сильрады. У його дочки – Хвэдора, Марыйка, — рассказывала Марина по возвращении в Черняхи.
Повидались с родной тёткой (по матери) Одаркой Кагарлыченко.
Живы были двоюродные браты Орловы, Павло, Моисей, Александр Онисимовичи, сёстры Редько Мария, Настя. Здравствовал двоюродный брат Кагарлыченко Сергей Мефодьевич. Под Киевом – двоюродный брат Борисейко Григорий Иванович (погиб в Великую Отечественную войну).
Бендюги
