Захар с Михаилом поселились рядом, постоянно общались. Особенно были дружны двоюродные сёстры, Мария и Нина. Обе девушки ладные, аккуратные с тугими чёрными косами за спиной. В косах ленты. По утрам на налыгачах[5 - *Налыгач – верёвка, повод для крупнорогатого скота.] приводили своих коров в общее стадо. По вечерам прогуливались до «лапшонкова бока». * Были приметны, на виду.
За 30 лет пребывания на верхнехавской земле, каждодневного нелёгкого труда братья Ющенко крепко прижились на новом месте. Михаил Трофимович поставил кирпичный дом. Приобрёл пять десятин земли. Держал лошадь, корову, овец. Обзавёлся рабочим инвентарём: двухкорпусным плугом, бороной, сеялкой, сохой, катком, двумя телегами. Всё своё! Только не ленись, работай.
…В последнем доме большая семья Остролуцких. У главы – Даниила Степановича – трое детей: Семён (1902 г.р.), Николай и дочь Александра (Шура).
У Семёна Даниловича и его жены Марии Фёдоровны дочь Зинаида (1927 г.р.) и сын Владимир (1933 г.р.).
У Николая Даниловича и жены Анастасии Прохоровны сын Александр.
У вдовой родственницы Остролуцких, Веры Ефимовны, два наследника.
Поместье по-над прудом
Оставим на время хутор Венарцева. Продолжим знакомство с другими хохлами. Один из них уже упомянутый А. Плюта. Арсентий родом из села Долина Трипольской волости того же Киевского уезда
Точное значение слова «Плюта» определить затруднительно. То ли подразумевает «ненастье», «непогоду». Или характеризует человека «сильного», «упрямого». Арсентий Демидович и был таким. Может, слово пришло из южно-русского говора – «поплавок», «пробка».
Арсентий Демидович, крепкий, хозяйственный мужик, увлекался рыбалкой.
Его поместье от хутора Венарцева на полукилометровом удалении. Поставил здесь добротный в шесть окон дом под железной крышей. На ней высятся две кирпичные трубы. Насадил по-над прудом сад. В нём яблони, груши, вишни. В центре (см. фото) огромный ясень. Справа сад ограждён плотной стеной голубой сирени. Кусты сбегают к самой воде. Слева, с западной стороны, посадки густой золотисто-жёлтой акации. В майские дни цветения манят к себе молодёжь, сельчан.
Много пришлось ему, сыновьям повозиться с запрудой. Она заилилась, обмелела, изрядно поросла камышом. Хорошо почистили, поправили плотину. Протока со стороны Венедиктова сада наполнила водой. Оформился аккуратный, красивый пруд.
Поместье Плюты несколько обособлено, но одиночества тут не чувствуется. Мимо бежит дорога. Хорошо видны соседние хутора («Венарцев», «Венедиктов сад», «Военный городок»).
На противоположном берегу в 1923 году появились новые соседи, жильцы из Большой Приваловки. Образовали посёлок Успеновку. Среди них выделялся Хатунцев Никита Андреевич, крупный с пушистыми усами многодетный мужик. Усы его, кончиками вверх, придавали лицу бодрый, озорной вид.
Нередко в тёплый летний вечер Арсентий посылал своих ребят, Василия, Абрама, Ваню на пруд наловить рыбки. Её там было довольно всякой: карасей, плотвы, окуньков, линей. При удачной рыбалке Арсентий Демидович непременно кликал соседа:
– Микыта, бэри ведёрко, ходи до мэнэ. Угощу рыбкой.
Никита приходил. Арсентий Демидович бросал в посуду соседа несколько горстей рыбы, что помельче.
У Арсентия, кроме названных ребят, ещё сынок Сеня да две дочери, Елизавета и Ганна (Анна). Василий, старший из сыновей, общительный, крепкий парень, задружил было с дочерью Никиты, Натальей. Родился ребёнок, но семьи меж родителями не сложилось. Не пожелал Арсентий себе в снохи эту толстушку.
Младший, Ваня, ухаживал за всеми девушками посёлка, в том числе и за Верой Бащенко, внучкой Власа Бащенко.
– Что же не женишься? – трепетно интересовалась девушка.
– Ты ж за мэнэ нэ пийдэшь, – отшучивался жених.
К Вере прилабунивался успеновский житель Степан Мякотин, но помешал Ваня Плюта. Степан женился на другой хохлушке.
Это на его свадьбе прозвучала озорная частушка:
Ой, маменька,
Я украинка,
Выйду замуж за кацапа,
Буду барынька!
Венедиктов сад
В самом начале протоки, питавшей водой пруд Арсентия, другие усынки, обосновались братья Бащенко: Исаакий (Исаак), Венедикт, Власий (Влас) Никифоровичи и их земляк Козуб Владимир Григорьевич. Их хуторок – западная окраина Бендюговки. Образовалась административная единица – Бендюговско-Долинское сельское поселение.
Первым сюда прибыл Исаакий Никифорович. Говорили, будто жил он в Москве, был состоятельным человеком. За какие-то непонятные дела выслан в провинцию. Закрепился в Верхнехавской волости. Не бедствовал. До революции выписывал из-за границы сельхозтехнику. Умно её использовал. Получал хорошие урожаи.
Для прогулок имел добрых коней, лёгкую коляску на рессорах. В праздничные дни выезжал к друзьям, знакомым в Самбикино, Орлово, на станцию Тресвятскую. Наведывался с молодой женой Кузьминой Марией Георгиевной в Питер. Там была дача. Пригласил на жительство близких ему людей. Землю купили сообща у помещика, жившего в Макарье. Поделили меж собой и каждый занялся крестьянским трудом. Пахота, посев, посадки, уборка урожая – всё своими семьями, своими руками. Выращивали зерно, овощи, фрукты – и себе, и на базар.
Трудилось, не ленилось всё взрослое население. И дети с раннего утра ползали по грядкам проса, гречихи, бахчам, выпалывая сорняки и всякую дурную траву.
Иногда на жатву, вязку, обмолот снопов, уборку льна, конопли Исаак звал из Большой Приваловки трёх, четырёх женщин – подёнщиц. Приходили, едва светало, домой возвращались в сумерках. Заодно с ними работала племянница Исаака, Евдокия. Усмотрел Исаак, что родственница заметно отличается от напарниц ловкостью и сноровкой:
– Дунюшка, – предложил Исаак.– Свои снопы складай отдельно. Ты билше других поспеваешь.
Она согласилась. В конце дня Исаак безобидно, по-божески платил женщинам за работу. Они благодарили хозяина. Дунюшка плату получала несколько выше своих подруг.
У Исаака и Власа большие деревянные дома, обложенные кирпичом. Кирпич делали на месте. Власьев дом продолговатый, без перегородок. У Венедикта сплошь кирпичный. Едва просматривается в густом вишняке, акации. Для крепости деревянных стен мастера в межкирпичные швы вколачивали кованые клинья. Надёжно они держали деревянные стены.
Жилища братьев Бащенко, сусида Козуба поблизости один от другого, образуют довольно просторную луговину. Возле каждого колодец (кроме Козуба), зелёные насаждения.
Вокруг дома Исаака десяток молодых елей. Таких диковинных деревьев не было ни у кого.
Исаак Никифорович проживал с супругой и двумя детьми, сыном Василием и дочерью Верой. Родители перенесли большую беду.
Вера была молодой незамужней девушкой. Болела дома и неожиданно летом скончалась. Убитые горем родители не поскупились на похоронный обряд. На руке умершей красовалось золотое колечко. Через какое-то время после похорон отец заметил: могила нарушена. Откопали, вскрыли гроб, покойница потревожена.
Какой-то недобрый человек пошёл на такой грех, соблазнился дорогим украшением. На покойнице его не оказалось. Люди судачили: «Вера уснула летаргическим сном». А грабитель – предположительно, чужак.
Сад Венедикта украшали каштаны. До самых холодов красовались на деревьях гладкие, величиной с куриное яйцо, тёмно-коричневые плоды. Не по той ли «каштановой» красоте весь этот зелёный островок именовался «Венедиктовым садом»? Зимой 1940 года хоронили Александра, Венедиктова сына. Раненый, простывший на короткой советско-финляндской войне, болел и дома умер. В гроб ему отец положил пригоршню каштанов. Любил их покойник.
Семья Венедикта Никифоровича и супруги Евдокии Кирилловны многочисленна. Дети от двух браков. Помимо Александра, Фёдор, Елена, Владимир, Борис, Мария, Вера, Анна, Наталья.
Двумя прудами располагали хохлы. Один возвёл Исаак Никифорович, другой – Козуб. И назывались они именами владельцев. Пользовались водоёмами все совместно: поили коней, вымачивали коноплю, стирали самотканые холсты. В прудах плескались, ловили рыбу кошёлками ребятишки. Пруды, обсаженные вэрбамы, особенно привлекательны в пору цветения садов, благоухания сирени, черёмухи.
Огромная черёмуха росла под окнами Власова дома. Её голубоватого окраса пышная крона плотно скрывала крышу. Весной тут долго держался густой черёмуховый аромат, а летом в тени сохранялась прохлада. За домом фруктовый сад. С торца небольшая аккуратная часовенка с крестом вверху, с иконами внутри. По праздникам зажигали свечи. Желающие могли почитать церковные книги, помолиться. Когда состарилась и заболела близкая родственница Власа, её поместили в эту часовенку.
Влас небольшой, подвижной дедок слыл искусным портным. Мог из лоскутов полотна, мануфактуры изготовить приличную вещь, мужскую одежду, фуражку, в которой не стыдно ходить по улице.
Поговаривали: «Влас мог определить любому человеку срок его пребывания на земле. Вроде своему племяннику, Александру, назвал точный год его кончины».
А жена его, Мария Захаровна (Уласиха), длинная, худая тётка, якобы зналась с нечистой силой. Подоила ночью корову Венедикта, и у неё пропало молоко.
Всё это враки. Правдой было то, что Уласиха верховодила в семье, Власом командовала как хотела. Особенно в праздники. Натягивала на себя несколько дорогих юбок, разноцветных кофт. Любо ей было трясти нарядами перед гостями, соседями. Да покрикивала на детишек, внуков, которых не любила, не привечала. Правнучку Галю не раз сгоняла с черёмухи, чтоб та, не дай Бог, не обломила ветку, не содрала кожуру.
Не любила встречать гостей. Дочь отдала в Супруновку за кацапа Кузнецова Георгия Михайловича. Зять с женой бывал у неё редко. В дом не приглашала, угощение выносила на улицу. Сама же не упускала случая под предлогом полечить простуду опрокинуть в рот одну, другую рюмку вина. Уласиха из обеспеченной семьи. Вино в доме водилось. Знала в нём толк.
