– Слушаю вас.
Фрида протянула ему купюру.
– Вот, возьми.
Гарсон был удивлён излишне большой сумме.
– Наверное, вы ошиблись. Здесь слишком много…
– Возьми, – настояла Фрида. – В качестве компенсации за причинённые неудобства.
Вернувшись домой, Фрида и Гитта принялись листать телефонный справочник.
– Здесь нет никакого Ганса Друлингена, – заключила Фрида. – Впрочем, это неважно. Вряд ли мы стали бы звонить ему и напрашиваться в гости.
Гитта устало вздохнула:
– Может, хватит дел на сегодня? Утро вечера мудренее.
Они разделись, погасили свет, поцеловались и отправились в постель.
Наутро поднялись рано, позавтракали круассанами и выпили чаю. Оделись в свои тренчи, туго затянули пояса. Поправили береты друг дружке так, чтобы каждый из них залихватски прикрывал один глаз. Потом взяли велосипеды и вышли на холодный утренний воздух.
Через несколько минут Фрида и Гитта оказались в одном из самых занюханных баров в квартале Марэ. Несмотря на то что день только начался, у стойки в углу сидел ранний клиент. Луи по прозвищу Хорёк, местный завсегдатай. Именно он и был сейчас нужен Фриде и Гитте.
– Привет, куколки, – сказал Луи. – Зачем пожаловали?
– Взгляни-ка на это имя, – сказала Фрида.
– Хм, профессор математики Ганс Друлинген, – скривился Луи. – Немец?
– Эльзасец.
– Ничуть не лучше.
– Вот его домашний адрес и расписание лекций в университете, – сказала Гитта.
– Нужно выяснить о нём всё, что только можно, – сказала Фрида. – Особенно всякие пикантные подробности.
– Да без проблем, – отозвался Луи. – Только не бесплатно.
– Держи. – Гитта сунула ему несколько свёрнутых в трубочку купюр. – Хватит, чтобы не просыхать неделю.
Луи пересчитал деньги, покачал головой.
– Маловато будет.
Гитта с явной неохотой доплатила.
– Хорошо, – осклабился Хорёк Луи. – Теперь оставьте меня наедине с моей рюмкой.
На другой день, уже без велосипедов, прекрасная парочка прогулялась до «Артистического кафе». Посетителей было много. Судя по интеллектуальным разговорам, складывалось впечатление, что за каждым столиком сидит по профессору, а то и не по одному.
– Не припомню, чтобы ваш дражайший Кант в своей «Критике чистого разума» счёл нужным упомянуть Юма.
– Это потому что вы не читали Канта на немецком.
– А вы, должно быть, читали Юма на английском?..
И дальнейшее в том же духе.
Фрида и Гитта заняли столик неподалёку от мужчины, который курил толстую сигару и читал солидный том по математике.
– Вы тоже преподаёте в университете? – поинтересовалась Фрида.
– Я не числюсь в штате, – ответил мужчина с едва заметным американским акцентом. – Меня пригласили прочитать курс лекций.
– О, это интересно, – оживилась Гитта. – Можете ответить на несколько наших вопросов? Мы репортёры из газеты.
– А по вам не скажешь, – заметил американец. – Впрочем, почему бы и нет. Спрашивайте.
– Как вас зовут? Откуда вы?
– Гарольд Ливайн, к вашим услугам. Профессор факультета математики, Стэнфорд.
– Что именно вы преподаёте?
– Прикладную математику.
– Профессор математики… – проговорила Фрида задумчиво. – А вы слыхали о профессоре Гансе Друлингене?
– Слыхал ли я о Друлингене? – переспросил Ливайн, нахмурившись. – Я посетил несколько его лекций.
– Правда? И каково ваше мнение?
– Первую неделю он давал вводную лекцию по математической логике. Затем я посетил ещё две его лекции: одна была посвящена теории чисел, другая – непрерывным функциям. Друлинген читал лекцию, постоянно сверяясь со своими записями, ответил лишь на несколько вопросов, прочие оставил без ответа и быстро ушёл. Я говорил с ним впоследствии, он произвёл на меня странное впечатление – такой тугодум. И вместе с тем просто блестящие работы. Я даже позвонил одному своему коллеге в Америку, чтобы расспросить его о Друлингене… Впрочем, нет, оставим эту тему, она не для газет.
– Конечно-конечно, профессор, – сказали Фрида и Гитта в унисон. – Как скажете. Тем более что мы рассчитывали найти нечто более сенсационное.
– Ну да, – кивнул Ливайн. – Только сенсации и нужны нынешним читателям…
Перед возвращением домой Фрида и Гитта решили зайти в кафе «Монтень». Там они неспешно попивали коньяк и разговаривали.
– Ну, что скажешь? – спросила Гитта.
– Даже не знаю, – ответила Фрида. – Я ведь никогда не интересовалась математикой.
– Да, верно, – согласилась Гитта, – но то, что нам рассказал профессор, явно что-то значит. Не будем забывать об этом.
