Пожниночь
С последними словами Сергей кивнул на зажигалку с Хемингуэем.
– Хорошо, – всё ещё сомневаясь, сказал я. – Разыграть по-свойски – это всегда пожалуйста. Но неужели вы думаете, что я в первую же минуту не выдам себя? Я гитару держал в руках дважды в жизни: один – на фотосессии, второй – в драке.
Сергей вдумчиво погладил бороду.
– Об этом я не подумал. Хотя… с другой стороны – это даже хорошо. Изобразишь парня, который ничего не понимает в инструментах, это будет ещё веселее!
– Сергей, – осторожно сказал я. – Ну я же не актёр, в конце концов.
– Не актёр?
– Совсем нет.
– Проверь-ка счёт.
Я достал мобильный и зашёл в банковское приложение. Дважды пересчитав нули поступившей суммы, спросил:
– Во сколько приходить?
– В любое время с девяти до девяти, – улыбнулся Сергей, затушив сигарету. – Хотя лучше с десяти до девяти – не уверен, что они открываются вовремя. Они же музыканты, сечёшь?
Он надел шляпу с очками и встал.
– Кстати, это только предоплата, ещё столько же получишь по результатам. А теперь побегу – дела.
– Помню, – сказал я. – Барабанные палочки из гикори.
– Точно. Ты же понял, что это я про кокаин?
– Разумеется.
– Ну, бывай!
«Теория струн» притаилась в самом сердце кирпичных джунглей Петроградской стороны. Чтобы не вызвать подозрений, я явился после полудня, если точнее – в полшестого вечера. По дороге купил в переходе тёмные очки-авиаторы, чтобы играть хоть немного убедительнее.
Захожу в магазин. В нём ни души, кроме трёх продавцов.
Первый, сняв майку, играет на ударных и трясёт осветлёнными волосами. Второй весь в чёрном, словно Джонни Кэш, расположился за электронным пианино, вплетает в камнепад барабанов диковинную мелодию в стиле джаз. Третий – самый большой, с косой саженью в локте – сидит за кассой в одежде и головном уборе североамериканского индейца. Он пристально вглядывается в монитор и иногда щёлкает мышью – видно, сводит кассовый отчёт. Когда я вхожу, ни один из сотрудников не отрывается от своих дел. Прохожу мимо кассира, он даже не глядит в мою сторону, только кликает мышью и серьёзнеет ещё больше.
Дважды неторопливо обхожу магазин по периметру, рассматриваю гитары, изо всех сил бью в гонг – никто не обращает на меня ни малейшего внимания. Подхожу к пианисту, машу рукой в пределах его видимости. Тот ведет себя, будто он Рэй Чарлз: продолжает играть.
В бодром ритме он без конца поёт одни и те же строки голосом Тома Уэйтса:
«…Не вешай дартс на дверь,Не вешай дартс на дверь,А ты не вешай, ты не вешай,Ты не вешай дартс на дверь!Не вешай дартс на две-е-ерь,Не вешай дартс на две-е-ерь,А ты не вешай, ты не вешай,Ты не вешай дартс на дверь…»– Извините, – говорю я, перепробовав всё остальное. – «Дартс» – это название игры, её невозможно повесить на дверь. В данном случае лучше подойдет «мишень» – она хотя бы является предметом.
Продавец перестаёт играть, а за ним и ударник.
– Проклятье, – говорит пианист. – Это нарушит всю ритмическую канву.
– Ничего в этом не понимаю, – отвечаю я. – Я не музыкант.
– Тогда что ты здесь делаешь? Погреться зашёл?
– Зашёл выбрать гитару брату в подарок.
– Такой подарок обрадует музыканта лишь в том случае, если он его выбирал сам, – ухмыляется пианист.
Барабанщик отбивает шутку: «Бадум-тссс…»
Кассир рычит, но, похоже, не на меня, а на свой отчёт.
Я отвечаю пианисту:
– Мы с братом однояйцевые близнецы. Поэтому я лучше всех в мире знаю, чего он хочет. Мы доверяем друг другу даже такие вещи.
– Неужели? – восклицает пианист. – Тогда моя помощь тебе точно не понадобится.
И возвращается к игре на пианино.
– Послушай, – говорю я. – Понимаю, что ты занят, но сейчас тебе и правда стоит оторваться и выполнить свою работу.
Пианист снова прерывается и, задумавшись на секунду, говорит:
– У нас кончились гитары.
– Как это кончились? Я же их вижу.
– Это муляжи.
– Муляжи?
– Муляжи, имитация, не более того. Не трогай их руками, пожалуйста. Приходи в другой день. Или в другой магазин. Спасибо за понимание, мы перезвоним.
– Какие же это муляжи? – я беру одну гитару в руки и провожу по струнам.
– А-ла-ла-ла-ла-ла!.. – вопит пианист, лупя по клавишам пианино без разбору. – Видишь, она не издаёт никаких звуков, немедленно поставь на место.
И начинает играть мелодию из «Марио». Через два такта подключается барабанщик.
Я подхожу к кассе и обращаюсь к индейцу:
– Продай медиатор, вождь.
Кассир медленно и не отрываясь от дела отвечает:
– Ты можешь сжечь лес, но тебе не поцеловать пиранью.
– Что?
– Ты всё равно потеряешь медиатор и придёшь за новым.
– Ладно, – говорю я. – Тогда мне три медиатора.
– Тигр не отбрасывает тени, когда убивает сурка.
– В Америке тигры только в зоопарках, умник.
– Три медиатора лишь отсрочат неизбежное, – говорит вождь и неожиданно бьёт кулаком по клавиатуре. – Лучше научись играть пальцами, чужеземец.
– К сожалению, я не могу подарить брату на день рождения этот совет. Может, расскажешь, почему в этом магазине никто ничего не продаёт?
– Разве ты не видишь, что у нас обеденный перерыв?
– Не вижу. Почему вы тогда не закрыли дверь и не повесили табличку?
– Замок сломался.
– А табличку?
Индеец впервые отвлекается от монитора и внимательно смотрит мне в линзы очков. Затем достаёт из-под прилавка небольшую курительную трубку, подносит к ней зажигалку, втягивает огонь и снова уставляется в монитор.
– Вождь, – говорю я. – Ты что это, куришь травку прямо за прилавком?
– У тебя проблемы с этим, чужеземец?
– У меня – никаких, если не брать во внимание, что мне тут ничего не продают. А у тебя от этого проблем не будет?
– Послушай, бледнолицый пришелец, – произносит огромный парень с перьями на голове. – Разве ты не видишь, кто я? Каждый день в полседьмого вечера я выхожу на промоакцию. Играю возле магазина на электрогитаре «Одинокого пастуха». Исполняю танец привлечения гостей. Раньше этого момента ни одна душа не заходит в магазин. А ты мало того, что пришёл раньше срока, так ещё и запрещаешь команчу курить трубку мира. Какой я команч без трубки мира?
– А если зайдёт полицейский? Что с запахом марихуаны?
– Там, откуда ты родом, даже пахнуть травкой – преступление?
– Боюсь, что да.
– Сочувствую, чужеземец. Тебе понравится на нашем континенте.
В последней надежде я подхожу к барабанщику, теперь исполняющему соло.
– Можешь продать мне гитару? – кричу я ему на ухо.
– Конечно, нет проблем!
Он тут же прерывается и встаёт из-за установки.
– Наконец-то, – говорю. – Я уж было подумал, что вы тут не продаёте инструменты, а просто отмываете деньги от сбыта наркотиков.
– Мы просто проверяли тебя, – отвечает барабанщик, подводя меня к витрине. – Но раз ты знаешь о продаже наркотиков, то нет проблем. Итак, что я могу предложить? Электрика нужна али акустика?..
Через десять минут парень уже заворачивает мне тяжёлый «Эштон» цвета постаревших страниц, на котором я играю по сей день. Барабанщик говорит вождю:
– Денис, отвлекись от своей «Цивилизации», пробей покупку.
– Ладно, – снисходит кассир. – Но тогда смену до конца года закрываешь ты.
– За кого играешь? – спрашиваю я индейца.
– США.
– Но ты ведь… а, неважно.
Я расплатился и забрал покупку.
Вышел из магазина, поймал такси. Водителем был чернокожий мужчина, всю дорогу слушавший радиопередачу про молоко.
Написать хороший текст о коллективе по результатам такой проверки было непросто, особенно учитывая то, что я никогда не пишу неправду. Мне понадобилось несколько бессонных ночей, чтобы перебрать все возможные варианты, но в конечном итоге я пришёл к единственно верному и немедленно опубликовал его на сайте.
«О коллективе
Наши продавцы обкурены настолько, что могут видеть сквозь одежду.
Наш пианист похож одновременно почти на всех великих музыкантов и так ленив, что не встанет из-за инструмента, даже если вы спросите гитару из «Назад в Будущее».
Наш кассир – аутентичный американский индеец, постигший тайны природы звука и самой Вселенной. Не беспокойте его по пустякам, но обращайтесь лишь тогда, когда разберётесь в своих желаниях, чужеземцы.
Наш барабанщик приходит на работу без майки и прикрепляет бэйдж прямо на кожу, после чего начинает играть так, что рушатся верхние этажи здания. Возможно, он наиболее адекватный человек в нашем коллективе. Возможно – но, сами понимаете, не стоит верить нам на слово.
Мы знаем, что вы знаете, что информацию о любом инструменте можно без труда найти на нашем или другом сайте в интернете. Мы верим, что вы не придёте в «Теорию струн» неподготовленными. Поэтому наши продавцы никогда не будут назойливыми и не попытаются втюхать вам то, за что им больше платят.
Просто идите на звук и покупайте только то, что сами хотели бы.
Ваша Теория Струн»
Нестеров несколько раз звонил мне и дышал в трубку, но ни слова так и не сказал. Когда я уже не знал, чего ждать, он внезапно перевёл остаток гонорара плюс хорошие премиальные, и я успокоился. За первую неделю конверсия сайта «Теории струн» выросла на 304 %.
29 апреля 201404. Мудрец и Детка
В бар «Истлевающая лошадь» вошёл Мудрец. Бар был из разряда «спасибо, что без окон», в нём разило солёной рыбой. На стенах висели газетные вырезки о сбежавших маньяках, солдатские флюорограммы, ржавые тромбоны и валторны, чучела гигантских жуков. В зале никого не было, лишь за стойкой сидела Детка. Она была чужеродна окружающему убожеству и одета строго по моде.
– Привет, – сказал Мудрец.
– Ты кто такой? – отозвалась Детка.
– Я Мудрец. А ты?
– Меня называй Христиной.
Мудрец сел рядом с Христиной, заказал односолодовый виски, а ей предложил повторить коктейль «Говорящий егерь». Детка не отказалась, и бармен, скрывая надменность, поставил перед ними напитки и уставился в хоккей на ТВ. У стойки был книжный шкаф. Заметив в нём том Ремарка, Мудрец поинтересовался у Детки, читала ли та «Жизнь взаймы».
– Я знаю, что ты за человек, – ответила на это Детка. – У тебя жизнь не взаймы, а на сдачу. Когда ты заходишь в заведение хоть на йоту приличнее этого, тебе начинает казаться, что тебя вышвырнут оттуда, как только кто-нибудь взглянет на твои ботинки.
– А я знаю, что ты за человек, – сказал Мудрец. – Когда ты садишься в маршрутку, ты делаешь вид, как будто разговариваешь по телефону. Жалуешься воображаемому собеседнику, что твой «Порше Кайен» в ремонте.
– А я знаю, что ты за человек, – сказала Детка. – Ты валяешься у подножья социальной лестницы среди миллионов таких же. Всю жизнь стараешься вскарабкаться хотя бы на первую её ступеньку. У тебя ничего не выходит, и тогда ты силишься достать до верха хотя бы струёй мочи. Вот только твоя ссанина вечно льётся назад на тебя.
– А я знаю, что ты за человек, – сказал Мудрец. – Услышав по радио «Memories» Уэббера, ты переключаешь её на клубную музыку, чей ритм довольно точно соответствует бодрой ебле.
– А я знаю, что ты за человек, – сказала Детка. – Когда ты трезв, тебе становится страшно. Если сделать гематоген из твоей крови, получится чистейший гашиш.
– А я знаю, что ты за человек, – сказал Мудрец. – Ты всем говоришь, что никогда не трахаешься с фотографами. Но тебе никто не верит, потому что у тебя на аватаре фото, где чья-то рука оттягивает твои трусики.
– Я не трахаюсь с фотографами, – парировала Христина.
– Я знаю одного из них, – сказал Мудрец. – Он рассказал, как они это проворачивают. Здесь главное – действовать плавно. Сначала просят тебя слегка задрать маечку, потом взять верхнее ре, потом бац! И ты думаешь: как так вышло, что я на бабушкином фортепиано, а этот негораздок на мне?
– Тебя правда называют Мудрец? – с презрением спросила Христина.
– Нет, я сам так себя называю, чтобы клеить таких, как ты.
– Похоже, ты просто дурак, – серьёзно сказала Детка.
– Ты откажешься от своих слов прежде, чем прикончишь третий коктейль.
Бармен смотрел телевизор. Мудрец и Христина пили.
– Что ты делаешь в этой дыре? – спросил, закурив, Мудрец.
– Встречаюсь с одной особой. Художница. Чокнутая Дарья. Две попытки самоубийства за полгода. Боюсь, что уже не придёт.
– Ты не похожа на любительницу живописи.
– Эта фригидная девка бесплатно выставляет картины в галерее моего отца, – с усмешкой сказала Христина, нежа в руках айфон. – Сказала, есть новый шедевр, «Цветок ванили в помойке».
– Звучит не так уж и плохо, я бы на это взглянул.
– Звучит отвратительно пошло.
Мудрец заинтересовался.
– Сможешь дать определение пошлости?
– Дать определение пошлости?
– Дать определение пошлости. Мне крайне важно знать твоё мнение.
Тогда Христина задумалась, напрягла свои алые губы, напрягла свои сильные икры и с уверенностью сказала:
– Пошлость – это то, что похабно. То, что матерно и непристойно. Что запикано в кинофильмах и не встретится на YouTube.
– Чёрт, – ответил Мудрец. – Эту фразу я бы вытатуировал на спине. Ты права, я совсем не мудр. Допивай свой коктейль, я больше беспокоить тебя не стану.
Мудрец повернулся на стуле, встал, проследовал мимо стойки и сокрылся в недрах уборной. Через несколько минут он вернулся, сел на место и сказал этой Детке:
– Я слышал голоса.
– И что?
– С кем ты тут разговаривала?
– С барменом.
– Виктор с рожденья немой.
– Думаю, что ты лжёшь.
– Можешь сама его спросить.
Христина обратилась к бармену:
– Откуда этой пьяни известно, что твоё имя Виктор?
Бармен ничего не ответил.
– Так с кем ты тут разговаривала?
– Говорила по телефону.
– С Чокнутой Дарьей?
– С ней. И она сказала, что новый шедевр будет дописан уже к рассвету.
– Тогда зачем она тебя сюда позвала?
– Я думаю, что эта сучка переоценила скорость своей работы. Теперь весь вечер пропал.
– Я знаю, как скрасить твой вечер.
– Меня уже тошнит от тебя.
– Мне нравится, что ты говоришь правду. Знаешь, как говорил Иисус?
– Как?
– Правду говорить легко и приятно, а полуправду – не так легко, но тоже сойдет.
– Иисус такого не говорил.
– Вот именно, Детка. Вот именно.
Мудрец жестом подозвал бармена и велел повторить им выпивку. Тот не ослушался и очень живо поставил перед ними напитки. Они пили, и пили, и пили, пока наконец Мудрецу не удалось убедить Христину подняться в его мансарду посмотреть новый фильм Джима Джармуша. Мудрец расплатился по счёту, но ни он, ни Христина не оставили чаевых. Когда эти двое, шатаясь, покинули «Истлевающую лошадь», бармен тихо проворчал:
– Колоброды.
Уже через десять минут Мудрец бросил Христину на большую, неправильной формы, пахнущую рыбой кровать. Он с треском сорвал с Детки то, что она называла одеждой. Схватил за блестящие волосы, доходившие почти до ягодиц. Заставил хрипеть, извиваться, стал кусать её уши и шею, сжимать её белые груди и лупить их офицерским ремнём. Эта сучка очень громко кричала, и мне доподлинно об этом известно, поскольку в момент их соития я был двумя этажами ниже. В течение ночи они делали кратковременные перерывы на сигареты и дешёвое вино, а после третьего захода Христине даже удалось ненадолго уснуть.
И лишь когда рассветное солнце осветило скомканные простыни, Мудрец резко отстранил Христину и сказал, глядя сверху вниз:
– У тебя 90 секунд, чтобы убраться из моей мансарды.
– Ты спятил, – пролепетала Детка высохшими губами.
– Возможно, но это не улучшит положение твоих дел через… 80 секунд.
– Дай мне хотя бы одеться, мой бюстгальтер где-то на кухне.
– Боюсь, через минуту с лишним тебя это волновать не будет.
– Ты что, угрожать мне вздумал?
– Узнаешь через минуту.
– Чёрт, прекрати это делать! Это дурацкая шутка!
– Если я хоть немного похож на шутника, Детка, тебе не о чем волноваться.
Христина вскочила с постели, сгребла свою одежду в охапку и выбежала в подъезд. Мудрец, закурив сигарету, вышел за нею следом и громко крикнул вдогонку, наслаждаясь раскатами эха:
– Помнишь, вчера мы с тобой разговаривали про пошлость?
Детка надевала туфли, стоя пролетом ниже.
– И что? – сказала она.
– Знаешь, пожалуй, я всё же не согласен с твоим определением. Я склонен считать, что пошлость – это то, о чём тебе лично в данный момент времени и в этом конкретном месте просто не нужно знать.
В ответ Христина скривилась, показала Мудрецу средний палец и зацокала каблуками, торопливо спускаясь вниз. Мудрец вернулся в квартиру, а примерно через тридцать секунд у него зазвонил телефон.
– Доброе утро, Платон Игоревич, – сказал женский голос в трубке.
– Здравствуй, Суицидарья.
– Зовите меня Чокнутой Дарьей. Готов ли мой новый шедевр?
– «Цветок ванили в помойке» расцвёл приблизительно десять… или двенадцать раз за ночь.
– Вы отвратительный вымесок. Я крайне вами горжусь.
– Поэтому мы и сотрудничаем. Отныне можешь считать, что за аренду студии в этом месяце ты со мной расплатилась.
– Отец этой сучки не платит ни гроша за мои картины.
– Не оправдывайся, я на твоей стороне. И рад, что мы нашли выгодное для всех решение.
– Действенное и непошлое.
– Действенное и непошлое.
Чокнутая Дарья сказала:
– А если приведу вам племянницу декана кафедры мифологии, это будет считаться оплатой за два месяца аренды?
– Как зовут? Мнемозина?
– Нет.
– Персефона?
– Не угадали.
– А как?
– Афина.
Платон тут же повесил трубку и почувствовал, что у него немного болит голова. Тогда он отправился на кухню, достал из шкафчика упаковку аспирина, принял четыре таблетки и запил их большим количеством воды.
16 июня 201405. Наоборот
Помните, я искал работу? Ходил по собеседованиям, надевал рубашку, чтобы выглядеть учтиво, сверху натягивал свитер, чтобы не казаться подхалимом, а потом взял и написал об этом рассказ «Собеседование», неожиданно ставший вирусным. Это было два с половиной года назад. Тогда я не ведал, что сотворил. Вернее, нет уж, не я сотворил, а мы с вами.
Хотя рассказ и был написан в ироническом ключе, мне тогда было не до смеха. Поиски работы длились уже около полугода. Соль жизни скрипела на зубах. Я познал нищету и долги, разжился парой кредитов, едва способен был расплатиться за жильё. Фриланс помогал худо-бедно зарабатывать на еду и проезд до мест новых и новых собеседований, заканчивающихся всегда одинаково. Один раз меня взяли на работу, но от этого стало только хуже.
Вакансия агентства «Польза» сулила зарплату от 50 000 рублей, что меня вполне устраивало. Поэтому, когда на следующий день после интервью мне позвонили и сказали, что завтра я могу выходить на работу, я тут же согласился. Там нужно было писать концепции для мероприятий в торговых центрах.
В чуть обжитом офисе на улице Некрасова меня тепло встретил обаятельный, на сто процентов женский коллектив, в частности стройная татарка Динара – моя кудрявая наставница, работавшая там второй месяц. Я выразил желание пообщаться о деталях работы с начальством. Динара сказала, что главная Кристина скоро подойдёт.
Мы с Динарой сели за компьютеры (на первое время меня попросили захватить свой ноутбук), и она стала посвящать меня в таинства ремесла. Мы поладили. Главная Кристина действительно скоро подошла. Это была гламурной наружности платиновая блондинка в золотом ошейнике и белом пиджаке – из тех, что умудряются одновременно быть и донельзя сексуальными, и в той же степени отталкивающими. Смотришь на такую и не можешь понять, чего тебе больше хочется – застрять с ней в лифте или сбросить её в шахту. Приковать её к батарее или насильно отправить на перевоспитание волонтёркой в Камерун. Свысока и вскользь познакомившись со мной, Кристина тут же удаляется обсуждать что-то с коллегами.
– Деловая, а? – говорю Динаре.
– А то! – улыбается она. – Так вот, значит, делаем презентацию и рассылаем потенциальным клиентам.
– И это всё?
– Ну да.
– И за это я буду получать от 50 000 рублей?
– Ну… при хорошем раскладе, наверное, да.
– Что значит «при хорошем раскладе, наверное, да»? На HeadHunter не было ни слова про хороший расклад. Там в графе «заработная плата» чёрным по белому было написано «от 50 000 рублей».
– Я не знаю, это не я писала.
– Динара, сколько ты получила за прошлый месяц?
– Точно не помню.
– Примерно.
– Тысяч пятнадцать… нет, двенадцать. Всё зависит от того, сколько мероприятий закажут клиенты…
– Ах вот оно что. Я бы всё-таки хотел поговорить с главной Кристиной. Как это сделать?
– Давай я ей скажу…
Динара с озадаченным видом удаляется. Возвращается через минуту со словами:
– Она очень занята. Пока никак. Давай разберёмся с форматом презентации…
– Нет, – говорю. – Подождём мать.
Ждём долго, где-то с полчаса. Динара рассказывает мне о своём детстве в Мензелинске и о том, как переехала в Питер, а я ей – о том, как долго ищу работу и почему. Когда моя история упирается в текущий момент, не остаётся ничего, как встать и пойти к главной Кристине самому. Застаю её в одном из трёх помещений офиса созерцающей айфон. Вхожу в приоткрытую дверь и говорю:
– Кристина, прошу прощения, вы не могли бы мне уделить…
В ответ раздаётся довольно грубое:
– Если что-то не нравится, уходите!
Главная Кристина начинает кому-то звонить.
– Почему вы так разговариваете? Я только хотел кое-что уточнить.
– Я что, заикаюсь?! Если что-то не нравится – уходите! Я занята!
И я ушёл. В тот день я дважды проехал на маршрутке – считай, лишился булки хлеба. По тем временам это было для меня чудовищной растратой. «Польза» оказалась во вред. Всё-таки в Камерун.
Ещё была среди моих работодателей красавица Фёкла – дородная, румяная, с толстой светлой косой, постоянно очаровательно хохотавшая, так что и я невольно расплывался в улыбке.
Ознакомившись с моими работами, Фёкла с большим воодушевлением наняла меня вести проект «Военные Радости». Ей с партнёрами каким-то образом достался парк списанной военной техники, и они решили сделать из него загородное развлечение для масс. Мы с Фёклой договорились, что я буду получать 15 000 рублей каждые две недели.
– А какой объём работы я должен выполнять за эти две недели? – спросил я.
– Ой, да ладно, там разберёмся! – со смехом отмахнулась Фёкла. – Работай спокойно!
И я спокойно работал. Наполнял сайт, расписывал концепции войнушек. Первые наработки Фёкле очень понравились, но когда дело подошло к оплате – выяснилось, что я выполнил слишком маленький объем работы, чтобы получить деньги.
«Плоскость обсуждений заходит явно не туда, – написала мне Фёкла, когда я привел её же цитаты, где она выражала довольство рабочим процессом. – Я на дело настроена, а не на построчные разбирательства сообщений прошлого. Посему предлагаю закончить общение по части сайта, ибо выяснять отношения не намерена»
В Камерун, родная, в Камерун!
Не помню, как я тогда расплатился за жильё. Но помню, что именно в тот период я перестал осуждать тех, кто всерьёз разочаровался в человечестве.
Затем произошли события, предшествовавшие рассказу «Собеседование». Я уже ни на что не надеялся и ничего не ждал. Просто решил: будь что будет, написал рассказ и выложил его в сеть. И он, что называется, зашёл.
«Собеседование» живо разлетелось по интернету. Уже на следующий день ко мне стали обращаться заказчики. Я больше не искал работу – работа искала меня. Конечно, по большей части работёнка эта была паршивой, за полгода я научился видеть такую за версту. Но я не шёл на компромиссы. Тогда я уже понял, что мне следует искать не просто источник дохода, а дело, на которое не жалко тратить своё время. Не хотелось стать костью в теле очередной гниющей с головы рыбы. Конечно, попадались кое-какие разовые проекты, за счёт которых я и выживал, но чёрная дыра в моей казне и не думала затягиваться. Я сжал зубы и перестал жаловаться. Вскоре мне пришло электронное письмо, изменившее всю мою жизнь.
После некоторых собеседований (даже когда их бывало в одной компании два, а то и три) у меня нередко было ощущение, что меня туда зовут исключительно для имитации деятельности HR-отдела. Но когда я получил то письмо, мне достаточно было прочитать его, чтобы понять, что эта работа моя – не знаю почему. После короткого интервью меня приняли в IZITEQ, компанию-разработчик izi.TRAVEL.
Когда я узнал, чем мне придётся заниматься, вспомнилась история Стива Джобса о соединении точек. Он говорил о том, как его знания в каллиграфии пригодились ему для создания первого в мире компьютера с красивыми шрифтами. Я же в юности увлекался цифровой звукозаписью, а большую часть сознательной жизни посвятил написанию текстов и изучению феноменов языка и литературы. IZITEQ позволила мне соединить эти точки. Так я стал одним из первых в мире специалистов по созданию мультимедийных аудиотуров.