Оливковое дерево

ДНЕВНИК АЛЕКСА

Стою у окна спальни и подсматриваю из-за ставней, чтобы меня не было видно с террасы.

Я наблюдаю за человеком, который пришел встретиться с матерью. Прямо сейчас он нервно расхаживает взад и вперед, засунув руки в карманы. Высокий, хорошо сложенный, загорелая кожа орехово-коричневая. Густые черные волосы слегка серебрятся на висках, но он определенно не старый. Я бы предположил, что он, наверное, чуть старше мамы. И моложе отчима.

Увидев его вблизи, я обратил внимание, что у него синие, очень синие глаза, так что, вероятно, он не киприот. Если только, конечно, не носит цветные контактные линзы, в чем я сомневаюсь. Вывод: все вместе это означает, что он определенно очень хорош собой.

Смотрю, как мать выплывает на террасу. Она идет так грациозно, что ноги будто не касаются земли, потому что верхняя часть туловища не двигается, только ноги. Останавливается в нескольких футах от него, опустив руки по бокам. Я не вижу ее лица, но вижу его. И вижу, как на нем проступает выражение чистого восторга.

Сердце колотится быстрее, и я знаю, что это уже не от обезвоживания. Или малярии. Это от страха.

Они оба молчат. Стоят, не сходя с места, кажется, несколько часов, словно упиваясь друг другом. Во всяком случае, такое впечатление, что он не прочь выпить маму. Потом он протягивает руки, подходит и останавливается перед ней. Берет ее маленькие ручки в свои большие и почтительно целует их, словно святыню.

Фу, как по́шло. Не хочу смотреть, но не могу отвернуться.

Наконец он останавливает хрень с губами-руками, потом обхватывает мать мускулистыми руками и обнимает ее. Она такая крохотная и беленькая на фоне его темной силы, что напоминает мне фарфоровую куклу, которую душит в объятиях большой бурый медведь. Ее голова откинута назад под странным углом, когда он прижимает ее к огромной грудной клетке. Его локти, кажется, обхватывают ее шею, и я только надеюсь, что голова не отломится, как однажды у фарфоровой куклы Имми.

Наконец, когда в глазах уже начинает темнеть оттого, что я задерживал дыхание так долго, он отпускает ее, и я хватаю ртом воздух. Слава богу. Не поцеловались, потому что это было бы уже просто запредельно.

Но это еще не конец.

Ему все еще необходимо держаться за какую-либо часть ее анатомии, и потому он снова берет ее за руку. Ведет к увитой виноградом перголе, и они исчезают под ней, пропадая из виду.

Черт! Я медленно возвращаюсь к постели и бросаюсь на нее.

Кто он? И кто он ей?

Я знал, как только увидел его на террасе, – стоит будто хозяин, явно кто-то важный. Мне позвонить папе? Ну, то есть папа мне не папа, но другого у меня никогда не было. Я знал, что когда-нибудь он для чего-то пригодится.

Папа, понятно, не обрадуется, если его жену растерзает на террасе большой кипрский медведь. Я тянусь за мобильником и включаю его. Что я скажу?

«Папа, БЫСТРО сюда! Мама в смертельной опасности под перголой!»

Господи. Я просто не могу. Он так и так считает меня чокнутым. Я прекрасно знаю, что он вынужден терпеть меня, потому что любит маму, а я иду в комплекте. К несчастью, я никуда не гожусь в большинстве игр с мячом, хотя и полон энтузиазма. Когда я был младше, он пытался учить меня, но я всегда в итоге чувствовал, что подвожу его, потому что никогда не попадал в основной состав. А потом оказался золотой уткой, когда он пришел посмотреть крикетный матч, потому как нервничал. Имей я способности к таким вещам, это бы очень помогло нашим отношениям, но он, по крайней мере, любит и защищает маму от всех других, кто ее домогается.

Вроде того типа под перголой в данный момент.

Но вообще-то забавно. Вот я все мечтал побыть с ней наедине без папы, рядом с которым у меня всегда ощущение, что я мешаюсь под ногами… и вот пожалуйста: не прошло и двадцати четырех часов, а я уже хочу, чтобы он был здесь.

Может, все же лучше послать ему сообщение?… Проверяю телефон и обнаруживаю, что там всего восемнадцать пенсов на счету. Не получится. А если бы и получилось, что бы он мог сделать-то?

Здесь больше никого, кроме меня. И Имми, но она не в счет.

Так что… остается одно: придется мне справляться в одиночку.

Я вступлю в бой за честь моей матери.

γ

Три

– Ты выглядишь… точно так же.

– Нет, Алексис, разумеется, нет. Я старше на двадцать четыре года.

– Хелена, ты прекрасна – так же, как тогда.

Жар прихлынул к уже пылающим щекам Хелены.

– Как ты узнал, что я здесь?

– Услышал слухи в деревне. Потом около полудня мне позвонил Димитриос и сказал, что видел золотоволосую леди и ребенка на дороге из Пандоры, и я понял, что это, наверное, ты.

– Кто такой Димитриос?

– Мой сын.

– Ну конечно! Конечно! – Хелена рассмеялась, успокаиваясь. – Мы с Имми остановились по дороге сорвать виноград, и я увидела, как он уставился на меня. Я подумала, что это ты… как глупо… он совсем как ты.

– Ты хочешь сказать, он совсем как я был раньше.

– Да. Да.

Они помолчали.

– Ну и как ты, Хелена? – решился он. – Как ты жила все эти годы?

– Жила… хорошо, да, хорошо.

– Ты замужем?

– Да.

– Я знаю, что у тебя есть дети, Хелена, потому что уже видел твоего сына и слышал о дочери.

– У меня трое, но младший, Фред, дома в Англии с отцом. Они присоединятся к нам через несколько дней. А ты?

– Я был женат на Марии, дочери старого мэра нашего Катикаса. Она родила мне двух мальчиков, но погибла в автокатастрофе, когда Мишелю, младшему, было восемь. И теперь мы, трое мужчин, живем вместе, собираем виноград и производим вино, как мой отец, дед, прадед и прапрадед до нас.

– Мне очень жаль, Алексис. Это просто ужасно, – Хелена знала, как банально это звучит, но не могла придумать, что еще сказать.

– Бог дал, бог взял. И, по крайней мере, мои мальчики выжили. И Димитриос, которого ты видела на винограднике, собирается жениться, так что род продолжится.

– Да. Я… Кажется, здесь так мало изменилось.

Выразительное лицо Алексиса нахмурилось.

– Нет, на Кипре многое изменилось, как и повсюду. Но это прогресс. Иногда это хорошо, иногда не очень. Некоторые становятся очень богатыми и, как всегда, алчут еще больше. Однако здесь у нас, в Катикасе, – по крайней мере пока – оазис. Но когда-нибудь застройщики запустят свои жадные пальцы и в наши плодородные земли. Они уже засматриваются.

– Неудивительно. Здесь идеальное место.

– Знаю. И не думай, что никто в нашей деревне не поддастся соблазну, особенно молодежь. Они хотят быстрые машины, спутниковые тарелки и американский образ жизни, который им показывают по телевизору. А как же иначе? Мы тоже хотели большего, Хелена. Так что давай сменим тему и перестанем говорить как наши родители, – хмыкнул он.

– Мы и есть наши родители, Алексис.

– Тогда давай побудем детьми, какими мы были, просто совсем немного, – он потянулся за ее рукой, но тут на террасе появился Алекс. Хелена поспешно убрала руку.

– Где Имми? – резко спросил Алекс.

– По-моему, на кухне. Сынок, ты уже познакомился с Алексисом.

– У нас одинаковое имя. Оно означает «защитник», – Алексис доброжелательно улыбнулся.

– Знаю. Мам, я надеюсь, Имми не ушла куда-нибудь, пока ты не смотрела. Ты же ее знаешь.

– Уверена, она никуда не ушла. Почему бы тебе не найти ее и не привести сюда познакомиться с Алексисом? И поставь, пожалуйста, чайник. Душа просит чаю. – Хелена осела на стуле, чувствуя себя эмоционально опустошенной.

Алекс бросил на нее вызывающий взгляд, повернулся и ушел в дом.

– Красивый мальчик, – заметил Алексис. – Хорошо сложен.

Хелена вздохнула.

– Он… необычный, это уж наверняка. А еще очень умный, и несносный, и упрямый, и… я люблю его до безумия, – она вымученно улыбнулась. – Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе о нем.

– Возможно, когда-нибудь мы расскажем друг другу о многих вещах, – тихо сказал Алексис.

– Вот она, – Алекс вывел заплаканную Имми на террасу. – За ней гонялся по кухне кто-то большой и полосатый, вроде осы. Возможно, с убойным жалом, – добавил он.

– О, дорогуша, почему ты не позвала меня? – Хелена открыла объятия, и Имми побежала к ней.

– Я звала, но ты не пришла. Алекс спас меня. Типа того.

– Она вылитая ты, Хелена, – улыбнулся Алексис. – Просто, как вы говорите… твой двойник.

– Я ее так и называю: «мини-мама»! – рявкнул Алекс. – Хотя вам, наверное, не понять.

– Хочешь чаю, Алексис? – вмешалась Хелена, чтобы разрядить обстановку.

– Да, пожалуйста. Замечательная английская традиция – пить горячее в жаркую погоду, – с улыбкой добавил гость.

– Всем известно, что горячий чай охлаждает. Поэтому его и пьют в Индии, – заметил Алекс.

– И это, конечно, никак не связано с тем, что все они живут за счет чайных плантаций, – пробормотала Хелена, состроив гримасу сыну. – Идем, Имми, ты мне поможешь. Мы мигом.

Алекс сел на освободившийся стул, скрестил руки на груди и с вызовом посмотрел на Алексиса.

– Ну и откуда вы знаете мою мать?

– Мы познакомились много лет назад, когда она в последний раз гостила у полковника Макклэддена.

– Это Ангус, ее крестный? И с тех пор вы маму не видели?

– Ну, вообще-то видел, – улыбнулся Алексис, – но это другая история. Итак, Алекс, тебе нравится Кипр?

– Еще не знаю. Когда мы приехали, было темно, и я провел весь день в постели в связи с возможной малярией. Здесь очень жарко и повсюду москиты и полосатые осы. А я их не люблю.

– А дом?

– Дом ничего. В смысле, жара адская, но я люблю историю, а здесь ее уйма, – признался Алекс.

– Это очень исторический край. Если ты любишь историю, то, наверное, знаешь греческие мифы. В них говорится, что Афродита родилась в Пафосе и жила с Адонисом на острове. Можно полюбоваться на его купальню – отсюда всего несколько миль.

– Будем надеяться, он вытащил пробку, иначе вода будет совсем затхлая, – пробормотал под нос Алекс.

– Это красивый водопад среди гор, – продолжал Алексис. – Там можно прыгнуть со скалы в воду, которая прозрачная, чистая и очень освежает в жару. Если захочешь, я тебя туда отведу.

– Спасибо, но экстремальные виды спорта – не моя стихия. И вообще, – Алекс посмотрел на гостя в упор, – чем вы здесь занимаетесь?

– Моя семья вот уже сотни лет возделывает здесь виноградники. Мы производим вино. Оно обеспечивает нашей семье хорошую жизнь. И мы начинаем все больше и больше экспортировать за границу. А вот и твоя мама.

Хелена вышла на террасу и поставила на стол поднос.

– Я уложила Имми отдохнуть наверху. Жара и оса утомили ее. Алекс, будешь чай?

– Да, – он встал. – Присаживайся, мама, я налью. Я как раз слушал про Биде Адониса.

– Это ты про водопад? О, он такой красивый, правда, Алексис? – Хелена улыбнулась общему воспоминанию.

– Вероятно, папа отвезет туда нас всех, когда приедет, – громко объявил Алекс. – Когда он приезжает, кстати говоря?

– В пятницу, о чем тебе прекрасно известно, Алекс. Молока, Алексис?

– Нет, спасибо.

– Но мог бы и раньше, правда ведь, мама? В смысле, папа мог бы устроить нам сюрприз и просто появиться здесь в любой момент.

– Сомневаюсь, Алекс, ему надо работать.

– Но он так по тебе скучает. Всегда звонит на твой мобильник. Знаешь, я бы не удивился, если бы он приехал раньше.

Хелена подняла бровь, передавая Алексису чашку.

– Ну, надеюсь, он не станет торопиться. Я бы хотела сделать дом поуютнее до его приезда.

– Тебе нужна помощь, Хелена? – спросил Алексис. – Дом долго пустовал.

– Вообще-то было бы кстати, если ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы привести в порядок бассейн. Его надо почистить и заполнить.

– Какой бассейн? – оживился Алекс.

– Здесь есть роскошный бассейн, если пройти вон в те ворота и спуститься по лестнице, – Хелена махнула рукой в ту сторону. – К несчастью, там, кажется, скопилось много оливок, и возможно, надо будет заменить несколько разбитых плиток.

– Тогда я пришлю Георгиоса, – сказал Алексис. – Он кузен моей жены и строитель.

– Вы женаты? – спросил Алекс, внезапно оживившись.

– К сожалению, больше нет, Алекс. Моя жена умерла много лет назад. Я сейчас позвоню Георгиосу, – Алексис достал из кармана мобильник, набрал номер и быстро заговорил по-гречески. Потом убрал телефон и улыбнулся. – Он приедет вечером, и, может быть, к приезду мужа ты уже сможешь купаться в бассейне.

– Это было бы чудесно, – сказала с благодарностью Хелена. – Еще я хотела бы знать, где в Пафосе можно купить новый холодильник с морозилкой, плиту, микроволновку… в общем, все-все-все для кухни. На будущей неделе к нам приедет масса народу. Хотя меня беспокоит, сколько времени уйдет на доставку.

– Доставка не нужна. У меня есть грузовой автофургон, чтобы развозить вино по отелям и ресторанам в округе. Я возьму тебя, и мы все привезем сами.

– Ты правда не против?

– Ничуть. Я буду рад помочь, Хелена.

– А ты знаешь кого-нибудь в деревне, кто мог бы помочь мне по хозяйству? Время от времени, с уборкой и готовкой?

– Конечно. Ангелина, которая оставила тебе ключи, работала у полковника последний год, что он жил здесь. У нее найдется время, я уверен, и детей она любит. Я с ней свяжусь, и она зайдет поговорить.

– Спасибо, Алексис, ты спаситель, – благодарно произнесла Хелена, сделав глоток чая. – Может быть, я спрошу ее, согласится ли она иногда посидеть с детьми, чтобы мы могли куда-нибудь пойти вечером.

– Я могу посидеть с Имми, мама, – вставил Алекс.

– Да, я знаю, дорогуша, спасибо.

– А как насчет самого дома? – спросил Алексис.

– С виду хорошо, – пожала плечами Хелена. – С другой стороны, я не специалист.

– Я попрошу Георгиоса взглянуть, когда он придет смотреть бассейн. Например, канализация и проводка… их никто не касался много лет, и мы должны убедиться, что они надежны.

– Знаю, – вздохнула Хелена. – Это и правда Шкатулка Пандоры. Я почти не смею ее открыть.

– Ты знаешь легенду об этом доме? – спросил Алексис мальчика.

– Нет, – буркнул тот в ответ.

– Это хорошая легенда. Говорят, будто любой, кто приезжает пожить в Пандоре в первый раз, влюбляется, находясь под ее кровом.

– Правда? – Алекс поднял бровь. – К пятилетним это тоже относится? Я заметил, что Имми сегодня как-то мечтательно посматривала на своего игрушечного ягненка.

– Алекс! Не груби! – прикрикнула Хелена, у которой наконец лопнуло терпение.

– Ах, он мальчик и боится любви, – Алексис снисходительно улыбнулся. – Но когда она придет, он встретит ее радостно, как все мы. Ну, мне пора, – он встал, и Хелена следом.

– Счастлив видеть тебя, Хелена, – сказал он, тепло целуя ее в обе щеки.

– Я тоже, Алексис.

– Я зайду завтра в девять утра, и мы поедем в Пафос, да? Adio, Алекс. Приглядывай за матерью.

– Всегда, – насупился Алекс.

– До свидания, – Алексис кивнул ему, пересек террасу широкими шагами и исчез из виду.

– Ей-богу, Алекс, – раздраженно вздохнула Хелена, – обязательно было хамить?

– Но я же не хамил, мам?

– Хамил, и знаешь это! Почему он тебе не понравился?

– Откуда ты знаешь?

– Ой, да ладно, Алекс, ты изо всех сил старался противоречить.

– Прости, но я ему не доверяю. Пойду посмотреть бассейн, если ты не возражаешь.

– Ладно.

Хелена смотрела, как сын неспешно идет по террасе, радуясь, что он хоть ненадолго оставил ее в покое… что они оба ушли, эти двое мужчин, которые носят одно и то же имя и вершат суд в ее сердце. Когда потрясение от появления Алексиса начало утихать, она подумала, что тогда он был почти мальчиком, всего на несколько лет старше ее сына. А теперь он стал зрелым мужчиной, но сущность его осталась неизменной.

Хелена задумчиво потерла нос. Никто не забывает первую любовь, и каждый верит, что его личный опыт уникален, не имеет равных по мощи, страсти и красоте. И разумеется, то первое лето здесь с Алексисом двадцать четыре года хранилось у нее в памяти, как бабочка, навеки застывшая в янтаре.

Они были так молоды… ей почти шестнадцать, ему почти восемнадцать, и все равно он ничего не знал о последствиях их отношений или о ее жизни с тех пор. И о том, как их любовь изменила всю ее жизнь.

Внезапный страх сжал сердце Хелены, и она вновь усомнилась, стоило ли сюда приезжать. Уильям появится через несколько дней, а она никогда не рассказывала ему об Алексисе. Какой смысл говорить о человеке, который был всего лишь тенью из прошлого?

Но Алексис перестал быть тенью. Он был очень даже живым и настоящим. И никуда было не деться от факта, что ее прошлое и настоящее вот-вот столкнутся.

Телефон Хелены зазвонил, как раз когда она ставила ужин перед Алексом и Имми.

– Алекс, ответь, пожалуйста, – попросила она, ставя перегруженный поднос на стол на террасе.

– Алло, – сказал тот. – Ага, привет, пап. У нас полный порядок. За исключением того, что мама, судя по всему, собирается накормить нас с Имми маринованными козлиными яйцами в соусе из рыбьих какашек. Наслаждайся пиццей, пока можешь, вот мой совет. Ага, передаю трубку маме. Пока.

Хелена подняла брови и устало вздохнула, беря у сына мобильник.

– Привет, дорогуша. Все хорошо? Нет, я их не травлю. Они пробуют сыр фету, хумус и тарамасалату. Как Фред? – Зажав телефон между плечом и подбородком, Хелена разгрузила поднос. – Хорошо. Побеседуй с Имми, а мы поговорим позже. Ладно, пока. Это папочка, – Хелена передала мобильник дочери.

– Привет, папочка… да, все хорошо. Алекс умирал сегодня утром, а мы с мамочкой видели принца в поле, когда рвали виноград, но нас могла арестовать полиция, поэтому пришлось его оставить, но потом мы все-таки нарвали ягод на обратном пути, и папочка принца пришел повидать нас, и выпил чаю, и был очень славным. А на ланч я ела кетчуп и картошку, и здесь очень жарко, и… – Имми остановилась, чтобы вдохнуть воздуха, и прислушалась. – Да, я тоже люблю тебя и немножко скучаю. Ладно, папочка, скоро увидимся. – Она почмокала губами, изображая поцелуй, и опытной рукой нажала правильную кнопку, чтобы закончить разговор. Потом посмотрела на тарелку. – Алекс прав. На вид фу-у-у.

Хелена еще ежилась из-за разговора Имми с отцом. Она положила два кусочка питы на тарелку и добавила чайную ложку хумуса.

– Попробуй.

– А можно добавить кетчуп, мамуся?

– Нет, нельзя. – Хелена скормила Имми маленький кусочек хлеба с хумусом. Подождала, пока вкусовые рецепторы дочери вступят в действие, и в конце концов еда заслужила чуть заметный одобрительный кивок. – Так-то лучше. Я знала, что тебе понравится.

– Из чего это сделано? – спросила Имми.

– Бараний нут.

– Нут барана? Бр-р. – Имми содрогнулась. – Ты имеешь в виду их какахи?

– Не глупи, Имми, – возразил Алекс, который еще ничего не положил в рот. – Бараний нут – это вроде гороха, только он не зеленый. Прости, мам, – Алекс поднял руки, словно признавая поражение. – После сегодняшнего утра аппетит еще не вернулся.

– Ладно. – Хелена была не в боевом настроении. – Ну, бассейн – это хорошо, правда? К папиному приезду его должны будут наполнить. Вот, Имми, попробуй тарамасалату. А завтра в Пафосе мы можем купить лежаки и…

– Фу-у-у! – Имми неизящно выплюнула содержимое рта на тарелку.

– Имми!

– Праасти, но это нусь!

– Гнусь, Имми. И не повторяй за мной, пожалуйста, – пожурил ее Алекс, стараясь сохранить серьезный вид. – Тебе всего пять.