Записки адвоката

ДУБЛЕНКИ У МЕТРОПОЛЯ

Что можно сделать за 41 минуту? Можно, к примеру, выпить три бутылки пива, заняться любовью со случайной знакомой, провести переговоры, в конце концов, можно доехать на метро от Алтуфьева до Бульвара Дмитрия Донского. А кое-кому за это время удалось совершить самое громкое преступление десятилетия.

На дворе стояло знойное, пыльное лето 1982 года. В десять утра температура поднялась до двадцати пяти градусов, с амбициозными планами достигнуть к полудню 32. К гостинице «Метрополь» подъехал грузовик с логотипом ГУМа в сопровождении двух милицейских машин. Из него вышли грузчики в спецовках с логотипом универмага, установили прилавок, стол, кассовый аппарат. На выдвижной витрине развесили несколько фасонов женских и мужских дубленок разного цвета.

Не прошло и пяти минут, как у прилавка выстроилась внушительная очередь. Даже странно, откуда в будний день в центре Москвы столько народу.

Все проходило очень организованно: молоденькие продавщицы примеряли дубленки на потные плечи обалдевших от счастья покупателей, всякий раз уговаривая взять еще одну для мужа, выписывали квитанции, принимали деньги, пробивали чеки. Кассовый аппарат не замолкал ни на секунду

Время от времени покупатели, в основном это были женщины, интересовались

– А много ли еще осталось?

– Не волнуйтесь, всем хватит! – кричала румяная кассирша, вытирая пот со лба.

Цена была вполне приемлемая – восемьсот рублей, хотя никто точно не мог сказать, много это было или мало, ведь во времена развитого социализма в обычных магазинах дубленки не продавались. Если они и появлялись, то исключительно по предприятиям и строго по записи, а здесь средь бела дня, рядом с Большим театром да еще без всяких: «по одной в руки». Бери, сколько хочешь. Ну, просто островок капитализма в стране вечного дефицита.

После оплаты счастливым обладателям оплаченных квитанций предлагалось пройти на второй этаж ГУМа, в секцию № 208 и получить дубленки.

Настороженные милиционеры поначалу ходили кругами вокруг очереди, приглядываясь к коллегам, сопровождающих грузовик. И даже узнали своих. «Тот, с оттопыренными ушами – вроде Андрюха из люберецкого отделения, а это вроде Серега, мы с ним на Дне милиции вместе квасили» – переговаривались между собой постовые.

– Друг, может подсобишь? Таких денег с собой нет, надо сбегать в отделение, попридержи одну дубленку, для жены.

– Да не вопрос!

Минут через сорок дубленки закончились, прилавок и кассы убрали в грузовик и, вежливо попрощавшись с местными стражами порядка, уехали.

А вот после этого началось самое интересное. Потому что никаких дубленок в ГУМе не было. В 208 секции продавались хлопчатобумажные женские трусы размером с небольшое развивающее государство. Каково же было удивление продавщиц, когда к ней выстроилась очередь покупателей с квитанциями в руках. Точно такие сами продавцы выписывали каждый день. Выписывали, только не на дубленки.

Вызвали администратора, маленького юркого человека с усиками и реденькими сальными волосенками. У него естественно была и дубленка, и кашемировое пальто, но купленное из-под полы, у перекупщиков, а не в родном магазине. Он громко верещал, нервно дергал усы и вертел глазами в разные стороны.

Потом, пришла директриса – Матрена Степановна – женщина весомых достоинств, такую криком и руганью не проймешь. Но даже она оказалась в замешательстве. Поначалу она подумала, что администратор малость перебрал вчера на крестинах племянницы, но постепенно до нее стало доходить, что это грандиозная афера, и теперь над ней будет потешаться все Министерство Торговли.

Наиболее сообразительные покупатели побежали вниз, к фургону с дубленками, но к своему удивлению обнаружили лишь пару целлофановых пакетов да кем-то оброненную квитанцию. Ни машины, ни дубленок.

Началась паника. Какая-то старушка упала в обморок, женщина с ребенком голосила на весь магазин, обвиняя во всем директрису и ее банду. Приехала милиция, начала собирать показания потерпевших, искать улики, допрашивать постовых. Но все тщетно.

Преступников искали два месяца. Ни единой зацепки обнаружить не удалось. Операция была продумана до мелочей и рассчитана по минутам.

Во-первых, грузовик. Номера, конечно, никто не запомнил, зато все заметили, что на нем был нарисован логотип ГУМа. Как потом показало следствие, все грузовики, принадлежащие магазину, в это день стояли в гараже, никуда не выезжали, и ни один не числился в угоне.

Во-вторых, квитанции. Точь-в-точь, как в магазине, не отличишь. Значит, работала банда и у них была свой печатный станок, потому как ни одна государственная типография не взялась бы за такой заказ. То же и с чеками. Они пробивались на кассовом аппарате, точно таком же, какие стояли в ГУМе. Ответить на вопрос, откуда он взялся, так и не удалось. Если бы его украли в магазине, об этом сразу же сообщили в милицию, но никаких краж не было – администратор хорошо знал свое дело.

В-третьих, сопровождение. Грузовик с дубленками охраняли две милицейских машины. Все были в форме, при оружии. И ни малейшего подозрения, несмотря на то, что действие разворачивалось рядом с Большим театром, с гостиницей «Националь», в двух шагах от Лубянки.

На допросах постовые признавались, что все выглядело так убедительно и правдоподобно, что мысли проверить удостоверения у лже-милиционеров, ни у кого даже не возникло. Понятное дело, что никакой Серега не работал в люберецком отделении милиции.

Алексей работал по этому делу. Не раз общался с экспертами-психологами, задействованными в расследовании. Как выяснилось в ходе следственного эксперимента, вся операция заняла ровно 41 минуту. За это время мошенники сумели собрать 80.000 рублей и скрыться раньше, чем первые одураченные покупатели что-то заподозрили.

– Андрей Вениаминович, скажите, что это – совпадение, интуиция, мистика? – интересовался Алексей у эксперта-психолога.

– Нет-нет, молодой человек, – ответил психолог, протирая свои огромные очки, – никакой мистики здесь нет. Психология – наука еще молодая и ответов на многие вопросы пока нет, но здесь мы столкнулись с очень умными людьми. Это четкий расчет, базирующийся на тонком понимании человеческой психики и поведения человека. Дело в том, что когда человек оказывается в толпе, у него отключается критическое восприятие действительности, и он безоговорочно подчиняется стадному чувству. И в этот момент им очень легко управлять. Все стоят в очереди, и он стоит, все пошли и он за ними, началась паника, и все заражаются этим чувством и начинают совершать бессмысленные, алогичные поступки. И время, которое необходимо для того, чтобы человек смог абстрагироваться от общего настроения и сориентироваться, вполне можно рассчитать. Да, да, Вы, я вижу, поняли, к чему я веду. Сорок минут. Плюс-минус 2 минуты. Подобные эксперименты не раз проводились американскими коллегами. Они вообще проводят очень много интересных экспериментов, но, к сожалению, подобная информация не печатается на русском языке. Значит, ваши мошенники имели доступ к зарубежным изданиям. Так что вы столкнулись с профессионалами и когда вы их арестуете, а я очень на это надеюсь, позвольте мне с ними пообщаться.

– Безусловно.

Но, к сожалению, надежды профессора не оправдались. Мошенников так и не нашли, а дело № 1145/5 было приостановлено. А в милицейских кругах «Дело о дубленках» прозвали самым громким делом десятилетия.

ВЕНИКИ

Сколько волка ни корми, все равно в лес смотрит.

Марк вылез из жгучей сауны, прыгнул в прохладную воду, и замахнулся на сто метров брассом. Плавать Марк не умел. Он купался. Но, как и все плохие пловцы, признаваться себе в этом не желал и считал свой стиль идеальным. Водные процедуры прервала дежурная по бассейну, вызвав адвоката к телефону. Марк пробурчал что-то невнятное и стал карабкаться по скользкой, неудобной лестнице.

– Марк Аркадьевич, добрый вечер. Это Матвеев, помните такого?

Звонок был некстати. Стоять в шлепанцах у стойки администратора было холодно и мокро, а с носа предательски капало в трубку телефонного аппарата.

– Да, да, слушаю Вас, что – то срочное?

Марк, вспомнил министерского мужика, в серьезных чинах, которому помогал в свое время. Нюансы забылись. Но Матвеев остался на свободе и при должности. Это в памяти осталось.

– Марк, у меня всегда все срочное и очень важное. Я часто не беспокою. Как у Вас дела?

– У меня с носа капает, Валерий Сергеевич, прямо в трубку.

– Имя отчество помните, чертовски приятно. Насморк? Будем лечить. Вы нам нужны здоровенький.

– Я не шучу, Вы меня из воды вытащили.

– Не из сауны, это уже хорошо.

– Нет, из бассейна, но если телефон заглохнет, знайте это по вашей вине.

– Марк, я Вам гарантирую полную компенсацию и за испорченный телефон и за потерянное время… У моего товарища проходит обыск. Без Вас он не отобьется, сломается. Жена его звонила, кричала, что муж на грани, может сорваться. Надо его успокоить и помочь чем сможете.

– Натворил-то что ваш товарищ?

– Это боевой товарищ… Вы понимаете меня?

– Да это уже теплее, так что натворил, Ваш боевой?

– Веники, Марк Аркадьевич, веники!

– Валерий Сергеевич, я Вас уважаю, но вениками я не занимаюсь, уже давно перешел на пылесос, – пытался отшутиться адвокат.

– Веники, товарищ адвокат, посерьёзнее будут, чем любые штучки— дрючки, но разговор не о том. Гонорар Ваш я помню и его удваиваю. Адрес будете записывать?

– Диктуйте Валерий Сергеевич.

Обыск был в самом разгаре. Поговорить с подозреваемым и прояснить ситуацию не удавалось. Не зная фабулы, войти в дело невозможно. Улучшив момент, когда следователя на кухне не было, Марк подошел к хозяину квартиры:

– Я адвокат, Марк Сорин. Меня просил подъехать Матвеев…

– Да, да я все уже понял, спасибо, а то мне, знаете ли, совсем неуютно одному. Зовут меня Семен, Семен Борисович Липко, хотя знакомиться предпочел бы в другом месте.

– Коротко фабулу, что Вам инкриминируют? Что от Вас хотят услышать? Был ли допрос? Что вы успели сказать? Что ищут, и чем нам грозит находка?

– С утра приехали на завод, я там начальником АХО[1]  работаю, вскрыли холодные амбары на территории и стали пересчитывать веники…

– Я думал, Матвеев шутит…

– Не шутит ваш Матвеев, потом объясню, если дадут. Короче, вениками началось, похоже, ими и закончится. Нам надо поговорить, товарищ адвокат, иначе Вы не сможете оценить ситуацию.

– Хорошо, Вас понял…вызываем скорую. Минут через 15 у Вас начинается приступ. Немного прижало…

– Товарищ следователь, прошу принять срочные меры, моему клиенту плохо! – Марк повысил голос.

Бригада «скорой» прибыла минут через сорок. Появилась возможность поговорить обстоятельно.

– Марк, трагизм в том, что я жулик и к великому сожалению крупный. Но я ни секунды не собираюсь сидеть, Вы это должны усечь с первого дня нашего знакомства…

– Семен Борисович, пользуясь вашей терминологией, я усек. Но, бросаться на амбразуру не всегда хорошо, успокойтесь, иногда надо поискать выход и ключ. Давайте к делу. Из-за чего сыр бор?

– Года три назад к нам на завод «Маяк» загнали по разнарядке из министерства штук пятьсот веников. Пять вязанок по сто штук. Их сгрузили в ангар и уборщицы цехов и отделов стали их разбирать. Веники я сразу списал, что любоваться на них, веники и веники. Где – то через недельку, поздравляя главбуха с днем рождения и визируя документы, я обнаружил, что веников по накладным было не пятьсот, а пятнадцать тысяч! Бухгалтерия даже не икнула и все проплатила. Для них это не сумма. Расходный материал прибыл и был списан, что шум поднимать? Веник он и в Африке веник! Меня никто бы и не понял. Ну, видел какие – то бумажки! Как видел, так и забыл…

– В какую цену веники тогда были?

– Как и сейчас, два рубля с копейками за штуку. После очередного совещания в министерстве Матвеев попросил меня задержаться. Сказал пару дежурных фраз и всучил толстый конверт. Мол, премия тебе Семен за ратный труд. Премия, так премия, взял с превеликим удовольствием.

– Вот и все. Простая схема товарищ адвокат.

– Больше конвертов не было?

– Как не было? Дальше, больше. Это со схемой все, а злоключения продолжались. Шло по нарастающей. Каждый квартал поступало ко мне от пятнадцати до двадцати пяти тысяч веников, которые я и в глаза не видел.

– Их совсем не привозили?

– Привозили вязанок по пять, семь в год, но кто их считал? Кому охота веники перебирать, да к тому же списанные с бухучета.

– Вы один получали премиальные?

– Нет, конечно, Матвеев договорился со многими хозяйственниками на предприятиях, всех я не знаю, но человек пятнадцать в моей записной книжке есть. Мы на переподготовке в подмосковном доме отдыха перезнакомились, там и Матвеев был, речь толкал…Что-то про победу социалистической собственности над капиталом…

Марк судорожно начал складывать и умножать. Цифры прыгали в голове, наскакивая одна на другую. Даже прикидочные результаты настораживали, сумма хищения вырисовывалась в полтора миллиона рублей в год. А за три года и считать не хотелось.[2]

От «высшей» математики у дотошного адвоката свело правое плечо и шею. Цифры зашкаливали[3]

– Марк, что с Вами? – Семен поднял брови.

– Занимался криминальной арифметикой.

– И как результаты?

– Да… сбился со счета…,– ушел от ответа адвокат.

Ложь во спасение была необходима: Липко должен быть вменяем и по возможности уравновешен.

– Семен Борисович, где Ваша записная книжка? Её нашли, изъяли?

– Книжка в кармане. Меня не обыскивали.

– Вырвите странички с телефонами коллег из дома отдыха… Все до одной. Что Вы успели сказать следователям?

– Нес всякую чушь, может, что и болтнул лишнего. Но, допроса не было, так что отказаться не сложно.

Разговор адвоката и клиента проходил полушепотом в присутствии бригады скорой. Доктора, разинув рты, слушали двух странных мужиков и пытались, хоть как-то, обследовать больного. В эту секунду на кухне появилась жена Липко. Улучшив момент, она неспешно, с достоинством подошла к столу и положила увесистый конверт в черный чехол врачебного тонометра. Медики как по команде отвернулись и стали собираться.

– А, укольчик? – пошутил Семен.

Врачи остроты не поняли, и потянулись к сумке с красным крестом.

– Семен Борисович, поговорить нам в ближайшее время будет сложно, посему вырабатываем тактику защиты. Когда и сколько привозили веников на предприятие, Вы точно не помните. Ни с кем, о поставках не договаривались. Расходный инвентарь присылали по разнарядке. Веников для работы хватало, претензий к поставщикам не было. На заводе у Вас много других вопросов и вениками занимались постольку поскольку. Если очная ставка с Матвеевым: никаких личных договоренностей с ним не было. Точка. Денег ни у кого никогда не брали, да никто и не предлагал. Точка. Это инструктаж на день, два, потом я подтянусь. Сегодня, завтра могут не пустить к Вам под разными предлогами. Давление будет жестким – держитесь!

Семена увезли к следователю. Марк поехал следом, но на допрос его не пустили.

– Валерий Сергеевич, почему встреча с адвокатом в министерстве? Огласки не боитесь?

– Уважаемый Марк Аркадьевич, мне прятаться не от кого. Весь на виду, открыт для людей. Мы патриоты, причем честные и неподкупные. Ведь так?

– Ну… в целом, так.

– Именно так! На том и стоим, а вы …огласка! Какая огласка? Мне нечего скрывать от народа и партии!

– Валерий Сергеевич, давайте закончим официальную часть и покурим где-нибудь в коридоре.

Они вышли из кабинета и спустились в столовую на первом этаже. Матвеев перешел на громкий шепот:

– Хрен им, мой дорогой адвокат, хрен и всё! – Матвеев задрал манжет и показал увесистый кукиш.

– Вы о ком?

– Сами знаете о ком. Пусть сами живут на эту зарплату, а мы не будем…

К чему эти выпады, Валерий Сергеевич?

– К тому…что ничего у них, ни… че… го, на нас нет! Веники – пустое место, нелепица, вздор! Никто, ничего, ни у кого не крал. Стерлись венички и все… Ис… тре… па… лись!

– Валерий Сергеевич, тактику защиты я понял, согласен с ней полностью. Но ее надо довести до логического конца. Много свидетелей, много предприятий и на каждом, как я понял, есть ваш «боевой» товарищ. Всех нужно услышать. Слова нужные сказать. Поддержат ли они ваш оптимизм? Задержать кого-то могут, а в изоляции думается по-другому. Не переведут ли стрелки на Вас?

– Марк, Вы же серьезный человек. С друзьями, как понимаете, я встречаться сейчас не могу, вся надежда на Вас!

Закончив фразу на подъеме, Матвеев пододвинул к краю стола красную папку с толстым конвертом внутри. После чего, в один присест, выпил стакан компота из сухофруктов, в котором сиротливо плавала сушеная груша.

– Валерий Сергеевич, сейчас обговорим тактику Вашего поведения на допросе, затем я начну беседовать с каждым из ваших «боевых» друзей. Мне нужны их телефоны и машина с водителем. Это сегодня. Завтра, хороший товаровед по хозяйственным расходным материалам. Через три дня, толковый бухгалтер и небольшая съемная квартира в центре, лучше на 1 этаже.

Матвеев внимательно выслушал и как послушный школьник всё скрупулезно записал. Встал, пожал Сорину руку, и вышел. Адвокат остался изучать пустой граненый стакан, на дне которого лежала скрюченная, использованная и никому не нужная груша.

На черной блестящей волге Марк Аркадьевич Сорин подъезжал к дранному бетонному забору на юге Москвы. Одна из многочисленных дыр в заборе оказалась проходной фабрики «Вымпел». Директор с журналом «Огонек» в руке стоял у входа по стойке смирно. При появлении адвоката, он согнулся и пошел винтом, то обгоняя, то пропуская его вперед. Всем своим видом выказывая учтивость и почтение гостю. Движение закончилось у длинного производственного корпуса, из разбитых окон которого валил дым. Покружив по узким и грязным коридорам, они, наконец, добрались, до шикарной резной двери из мореного дуба. Директор пригласил Марка в кабинет.

Стол прогибался от яств и ярких бутылок. Готовился пир.

– Я вас вынужден разочаровать, Бернард Сильвестрович, Вы не угадали. Ни пить, ни есть мы не будем. За стол спасибо…через час я должен уехать. И беседовать мы будем не здесь. Я видел уличную курилку для рабочих. Мы можем там поговорить часок? Без посторонних… Возьмите с собой карандаш и блокнот.

Радушный хозяин выпрямился, нежно погладил запотевшую бутылку «посольской» водки и пулей выскочил на улицу.

– Бернард, вы уже в курсе событий? – Сорин боялся вторично не выговорить отчества клиента.

Директор сглотнул слюну и кивнул.

– Вас могут вызвать на допрос, возможны очные ставки. Мы должны определиться с вашим поведением на следствии.

Бернард мотнул головой и резко вскочил.

– Присаживайтесь, так удобнее, – предложил Марк.

Клиент присел, взял шариковую ручку, занес ее, как дамоклов меч, над полем битвы и приготовился писать.

– Адвоката на допрос свидетеля не пустят. Отбиваться будете один. Лучше меньше говорить и больше слушать. На вопросы постарайтесь отвечать уклончиво, мол, не помню. Расходные материалы не отслеживаю, на то они и расходные. Веники никогда не считал, много их очень. Как приходили на склад, так и уходили на производство. Скажите считать, буду считать, мы люди маленькие. И ошибиться можем. А если какие инструкции нарушил, извините, не по злому умыслу. Жестко отвечать только в двух случаях: Никогда ни с Матвеевым, ни с кем другим о поставках веников не договаривался, и денег ни у кого, никогда не брал! – Марк сделал акцент на последней фразе, – Вы получаете зарплату в кассе фабрики два раза в месяц. Аванс и расчет. Всё! Вы поняли меня?

Бернард, не проронив ни слова, поднялся со стула и вытер грубой, шершавой ладонью пот со лба.

– На Вас могут давить, пугать… держитесь! Никто вам ничего плохого не сделает. Попугают и отпустят. Вы свидетель.

Молчаливый директор впервые улыбнулся и недвусмысленно потянулся к бумажнику.

– Нет, нет, спасибо, все накладные расходы оплачены. Все нормально. Но реакция у Вас, Бернард, правильная. После допроса, позвоните мне, пожалуйста.

Завод «Знамя» жил своей размеренной производственной жизнью. Работа кипела в цехах и отделах. Рабочие и служащие с авоськами и пакетами тянулись в столовую за продовольственными наборами. На лавочках около гаража работал заводской «вещевой рынок». Возбужденные женщины в синих и белых рабочих халатах занимались обменом товаров, купленных по профкомовским талонам. При этом они раскраснелись, громко кричали и никакого внимания, на прошедшего мимо главного инженера, не обращали. Талоны на покупку вещей во времена дефицита были делом серьезным. Брали все подряд и без разбора. После чего, срывая голос, две три недели обменивались друг с другом, доводя себя и товарок до полуобморочного состояния.

В своем кабинете главный инженер познакомил Марка с начальником АХО. Распорядился подать две чашки чая и демонстративно вышел. Хозяйственник, здоровенный мужик под два метра, поставил стул напротив Марка и уселся, расставив широко ноги.

– Говорят, Вы вениками интересуетесь, Господин хороший? Несолидно как— то. Может чё надо? Так мы мигом…

– Вы, верно, не поняли, я не следователь. Я адвокат. Помочь приехал, допросы…

– Мы мужики простые, нам чё следователь, чё не следователь… Все одно. Помощи не надо, сами с усами. А венички, чё венички…вон берите сколько хотите. У нас и березовые есть… для баньки. Или Вас только для мусора интересуют, пол мести… Нас не трожь, зачем людёв пугать, пуганные мы…

Клиент прервал разговор на полуслове и громко топая, вышел в коридор.

К комбинату «Звезда» на Мстиславке, Сорин подъехал после обеда. Солнце жарило нещадно. Толстые зеленые мухи облюбовали скульптурную группу из чугуна, выставленную у проходной. На мощной бетонной основе два парня с распростертыми объятьями встречали девушку в воздушном платье. Она с лучезарной улыбкой неслась им на встречу, держа в вытянутой руке крупную птицу. Какое отношение эта чугунная тройка имела к комбинату сухих смесей, можно было только гадать.

На проходной Марка никто не встречал, но пропуск был заказан. Адвокат позвонил пару раз по внутреннему телефону, весящему на исписанной стене, и вышел на свежий воздух. Путь лежал мимо двух производственных корпусов, котельной и стенда передовиков соцсоревнования.

– Я ничего не знаю, я и вас не знаю и никого не знаю…я контуженный!

– Вы Сергей Петрович? – Успел вставить Сорин.

– Сергей – я, но больше ничего не помню, контузия…контузия, поэтому уходите, вы наверно ошиблись дверью… справка есть из диспансера!..

– Сергей Петрович, нет проблем, я ухожу…ухожу. Но прежде чем я закрою дверь, должен сообщить, что у Вас отличный способ защиты. Тактика верная, вот так, точно так себя и видите на допросе. До свидания!

– Что ж, мы тут совсем лохи? Не переживайте, так и будет. Матвееву привет…. А справка? Справка есть, настоящая, Вы не сомневайтесь…

НПО «Факел» встретило нас колонной автобусов, выстроившихся вдоль забора. Детишек увозили в пионерлагерь. Пересменок.

– Здорово, – подумал Марк, разглядывая озабоченные лица молодых, красивых мамочек, – мне бы своего двоечника засунуть в такой лагерь на пару смен. Надо Матвеева попросить.

Рядом с плакатом первого пионерского отряда стоял холеный мужик, лет пятидесяти, в красном пионерском галстуке.

– Ребяток провожаю… на вторую смену…Вы Сорин? Марк Аркадьевич? По номерам узнал, «Волга» из нашего гаража. Рад, очень рад.

Директор пригласил Марка в микроавтобус и устроил занятную экскурсию по огромной территории предприятия. Минут через 20 автобус притормозил у крохотного деревянного строения.

– Для народа, исключительно для трудового народа выстроили. Как там у Высоцкого: «Сажу, копоть смыл под душем, съел холодного язя…»Вот такая у нас банька…Я слышал, Вы Высоцким увлекаетесь, так у нас и песенки его есть, включим, обязательно включим, и массажик…

– Борис Александрович, может, спутали меня с кем, я не ревизор, я адвокат по щекотливым вопросам…

– Да ничего мы не спутали, Марк Аркадьевич, друзья Матвеева и наши друзья. Да и дело хорошее делаете, нужное и ах… какое полезное! Так что без Вас никуда. Проходите, гостем будете.

После прекрасной парной и качественного массажа в четыре женских руки в предбанник привели субтильного мужчину, завернутого в белую простыню.

– Это наш начальник АХО, Колосник Илья Сергеевич. Прошу любить и жаловать. Мы Вас оставим, вы уж беседуйте, беседуйте на здоровье.

Неказистый Илья Сергеевич, налил себе кружку кваса, и обратился к адвокату неожиданно громким и низким голосом: