Я, все-таки, перешагнул через себя и к дочке наведался. Светлана сказала, что она приболела. День был воскресным, и даже каким-то праздничным. В пластиковом пакете я принес сладости и игрушку. Честно сказать, переступая порог их дома, испытывал я не то чувство робости, не то, даже, страха… Но, ничего не произошло. Никто не кинулся на меня с намерением вцепиться в волосы… Мимо меня, что-то невнятно буркнув, проскочила в огород теща. Дочка лежала в постели и у неё была температура. В комнате стоял спертый воздух, пахнувший лекарствами и тяжелым дыханием. Я сел рядом с кроватью на табурет и взял ладошку дочки в свою руку. Она обрадовалась моему приходу и маленькому подарку. При виде маленького человечка, которому придется расхлебывать всю свою непростую жизнь последствия глупости взрослых людей, меня охватила жалость. Мы даже не разговаривали. Я просто положил её горячую ладошку в свою ладонь и тихонько поглаживал маленькие, прозрачные пальчики. Сзади, бесшумно, подошла Светлана и, какое-то время, наблюдала за нами, не обнаруживая своего присутствия. Потом она дотронулась до моего плеча:
– Ты кушать будешь? У нас сегодня уха…
Она неплохо меня изучила. Мои пристрастия, в области кулинарии, ограничивались простыми блюдами, употребление которых не было сопряжено с особыми церемониями и знаниями. Пища, прием которой был сопряжен с необходимостью изучения последовательности, что, в какой руке следует держать и как правильно открывать рот, вызывала у меня священный трепет. И чем меньше ингредиентов присутствовало в готовом блюде, тем вкуснее оно мне казалось. Вот уха… Рыба, причем, предпочтительно, только белая, картофель, лук, соль, перец и вода… Из шанцевого инструмента – ложка, миска. Косточки можно бросать себе под ноги, на паркетный пол, шумно сморкаясь, при этом, в крахмальную скатерку, и вытирая жирные губы ослепительно белым жабо…Красота! Ляпота…
И я согласно кивнул головой. Светлана ушла. Я ещё немного посидел возле дочки, и тут меня кто-то подтолкнул:
– Чего сидишь? Сидит тут…Пойди на кухню, полюбопытствуй…
Я осторожно приоткрыл дверь на кухню. Светлана лила из металлической кружки воду в кастрюлю, источающую дурманящий запах ухи, и шептала, при этом, какие-то слова. Она не предполагала быть обнаруженной. Увидев меня и поняв, что я застал её за весьма непотребным действием, Светлана заметалась рукой, не зная, куда приткнуть проклятущую кружку. И вылила её содержимое в стоящее рядом ведро с питьевой водой. Надо сказать, что я тоже слегка потерялся от этого зрелища.
– Ты… Уху… Уху будешь?
Голос у неё дрожал…
– Нет… Спасибо… Я что-то расхотел. И вообще… Пойду-ка я домой. Пора мне…
Я развернулся, собираясь уйти.
Кто-то остановил меня и развернул в обратную сторону…
– Вот воды… Воды я, пожалуй, попью…
Я взял кружку, которую она поставила рядом с ведром, зачерпнул прозрачной, вкусной воды и сделал несколько глотков…
Ночью мне не спалось. Я думал о том, что нехорошо всё это… Ну, ладно… Светлана, вроде как, виновата в чем-то передо мною… И что? Всё уже давно устаканилось… Есть ведь и другие ценности в этой жизни… Нужно поднимать ребенка… Нужно как-то обустраивать свою жизнь…Нужно… Нужно…Нужно…
Светлана потихоньку вернулась в мою жизнь. Сперва общими заботами о дочке, потом в постель, затем в дом… Какая-то часть меня отчаянно сопротивлялась этому процессу. Какая-то радостно приветствовала. Мы начали строить планы на покупку автомобиля… Однажды, ночью, я проснулся, казалось бы, совершенно беспричинно…
– А ведь было бы лучше, если бы её вообще не было…
Голос прозвучал во мне повелительно, и я мысленно, испуганно переспросил:
– Кого не было?
– Дочки…
– Как, не было?
– Обыкновенно… Зачем ей мучаться по жизни… Вы ещё сможете родить здорового ребенка. Ты должен сделать это…
– Что я должен сделать?
– Найди препарат, который не оставляет в организме следов…Никто, ничего не заподозрит…
– Это грех…
– Никакой это не грех… Сделай это…
Я проснулся наутро с диким чувством реальности ночного кошмара. Ясно же, что все мне причудилось не наяву, а во сне…Мне причудилось… Любой сон забывается уже к обеду…Нужно выкинуть его из головы… Нужно выкинуть…Это сон… Это сон…
Сон никуда не исчезал. Он завладел моей сущностью и предопределил мои поступки. Я поехал в город, к моей знакомой, работавшей в лечебном учреждении. Путано, пряча глаза, сбиваясь и холодея от ужаса своей просьбы, я изложил ей суть. Она долго рассматривала меня сверху донизу…
– Если бы я не знала тебя столько лет, то, вероятнее всего, слила бы тебя в милицию. Но, поскольку, я тебя, все-таки знаю, то рискну предположить, что у тебя временное помутнение рассудка. То, о чем ты меня просишь, тебя ни от чего не избавит…И, вообще… Это не ты меня просишь. Я даже голоса твоего не узнаю. Ты какой-то чужой. Я не знаю, чем тебе помочь… Уходи.
Я ушел. Шатаясь, будто пьяный, добрался до автовокзала, купил билет и поехал домой. В каком-то тумане я сошел на последней остановке и ноги сами довели меня до порога бабы Настиного дома. К моему счастью, она была дома. Сурово оглядев мою раздрызганную персону, баба Настя строго меня отчитала:
– Я же тебе говорила – никаких дел со своей бывшей женой. Ах, ты горюшко луковое…
Повторное изгнание из меня подарка моей дражайшей супруги протекало ещё более болезненно. Кто-то, внутри меня, отчаянно сопротивлялся. Не менее часа баба Настя выживала его молитвой и окроплением святой водой. Не менее часа нечто крутилось во мне, заставляя корежиться и скрипеть зубами. Мы все были совершенно измучены. Труднее всего пришлось бабе Насте. Возраст и неведомый, но грозный противник, измотали её вконец. Но и он устал сопротивляться. Я не заметил, когда эта сущность меня покинула. Просто, внезапно, стало легко и ясно. Обессиленный, я откинулся на спинку стула. Баба Настя дрожащими руками перебирала странички своей священной книги.
– Ты приляг на кровать… Отдохни. Экую же пакость они тебе подсунули. Ты, милай, меня послушай. Я насилу его одолела. У них осталось последнее средство… И против него у меня ничего нет. Если ты поддашься, то никто тебе уже не поможет. Сделает она тебе его на своих, женских тяготах. Это тебе на смерть. Нет от него никакого спасения.
– Как… Как, баба Настя, это будет выглядеть?
– Что-нибудь печеное, жареное… То, что ты любишь. На тяготах и пожарят. Им нужно будет, чтобы ты это съел.
– Ну не силой же они меня кормить будут? Ей же и самой придется отведать своего продукта.
– Ни в коем разе. Немедленная смерть. Она найдет нужную причину, чтобы тебя накормить, а самой не попробовать. Будь очень осторожен. Устоишь – они тебя отпустят. Не устоишь…
– Я понял, баб Насть… Спасибо Вам. Я устою…
О том, что я избавился и от второго наговора, Светлана поняла мгновенно, но вида не подала. Все, внешне, протекало, как и прежде. Она приходила, работала день, до вечера и я отправлял её восвояси, зорко наблюдая за всеми передвижениями в стенах нашего дома. По видимому, выбора у неё, действительно, не оставалось…
Перед выходными Светлана завела разговор, что не плохо было бы съездить на море. Отдохнуть там денек-другой… Прекрасно представляя, какими последствиями грозит мне любая оплошность этого мероприятия, я, тем не менее, был движим, как ни странно, ещё и любопытством – как все это будет происходить? Внутренне я уже отрешился от всей этой семейки. Я уже точно знал – ничего у них больше не получится. Вот хрен вам. Хоть башкой бейтесь, ничего не выйдет. И я согласился. Поставив единственное условие, выполнение которого, для Светланы, было изначально неприемлемым:
– Только давай, Света, договоримся. Я не хочу таскаться с продуктами. Ничего с собой не берем. Всё сейчас продается, все есть. Едем налегке. Согласна?
– Да, да, конечно… Ничего не берем.
– Ну, вот и отлично. Завтра в шесть мы с Андреичем за тобой заедем.
Когда утром мы подкатили к её дому на мотоцикле, Светлана ждала нас на улице с огромной, плетеной сумкой в руке. Мало ли что там может быть… Ракета «Томагавк» в компактном исполнении…Андреич лихо доставил нас до железнодорожной станции, мы купили билеты и несколько минут, до прихода электрички, наблюдали за суетой на перроне.
– Ну, молодежь… Ваш транспорт прибывает. Отдыхайте, купайтесь. Я за вами приеду к девяти.
Андреич развернулся и умчал в лазоревую даль. Мы забрались в полупустой вагон, приткнулись на деревянной, неудобной скамейке и тронулись к морю. Отдых начался…
Минут через десять, по отправлению электрички со станции, Светлана неожиданно сорвалась со своего места и исчезла в конце вагона. Отсутствовала довольно долго и появилась с обескураженным видом.
– Ты чего?
– Живот расстроился…
– А-а… Бывает.
Удивительно… Но она посетила вагонный туалет раз восемь, за время движения электропоезда к конечной, приморской станции. Уже по прибытии поезда в Туапсе нанесла визит и в станционный туалет. Так-так…
