– Товар конфисковали.
– Кто конфисковал?
– Полиция.
– За что?
– Лицензии нет.
– Так сходи в муниципалитет и оформи лицензию.
Парень горько усмехнулся:
– Вы, мистер, очевидно не местный и не знаете, что в нашем муниципалитете лицензию просто так не дадут. У нас тут все без лицензии торгуют.
– Почему же тогда тронули одного тебя?
Торговец опустил голову и чуть слышно произнёс:
– Так другие «отстегнули», а я не «отстегнул».
– А чего же ты не «отстегнул»?
– А нечего «отстёгивать». Я ещё ничего не наторговал.
Я, изображая озабоченность, покачал головой. Где-то глубоко в подсознании подала голос интуиция. Она подсказывала, что из этой ситуации можно кое-что выжать.
– Вот что, – задумчиво нахмурил брови я, – как, говоришь, тебя зовут?
– Сапах.
– Вот что, Сапах, утри-ка ты слёзы, – не к лицу мужику реветь, – и пойдём-ка со мной. Присядем в какой-нибудь кафешке и подумаем, как решить твою проблему.
Парень послушно вытер глаза, поднялся и направился вслед за мной. Гальванизированный чувством обречённости, обуреваемый невесёлыми мыслями о горестной судьбе своей семьи, он готов был ухватиться за любую, даже самую призрачную, спасительную соломинку.
Остальные торговцы мини-рынка недоумённо смотрели нам вслед и, кивая на меня, о чём-то перешёптывались.
Ближайшее кафе располагалось недалеко, в соседнем квартале.
Ну, кафе – это по местным меркам. Как по мне, так это был самый настоящий сарай. Обшарпанное, облупленное помещение, кругом грязь. Таких, с позволения сказать, «кафе» не было даже в наших негритянских кварталах.
Мы уселись за свободный столик, подошёл официант, я сделал заказ: буха (тунисская водка) и лёгкая закуска, – после чего принялся расспрашивать своего нового знакомого о житье-бытье.
Юноша поначалу говорил неохотно, но затем, выпив бухи, всё же развязал свой язык. История его оказалась грустной. Кормилец семьи, отец, умер два года назад. Семья после этого осталась практически без средств к существованию. Первое время они ещё как-то держались, ибо было, что продать. Но когда продавать стало нечего, начался голод. Того, что он зарабатывал посредством уличной торговли, едва хватало на хлеб.
– Я не знаю, что делать! – горько восклицал Сапах. – Товар-то не мой. Мне дали его на реализацию. Хозяин непременно потребует возмещения. А что я могу ему возместить? У меня ничего нет. Вот приду я сегодня домой – там больная мать, маленький брат, маленькие сёстры. Что я им скажу? Что мы обречены на голодную смерть? – из его глаз снова потекли слёзы. – Хоть в петлю полезай! Я не хочу больше жить! Вы понимаете? Не хочу!
И тут у меня сверкнула мысль: «Та-а-ак!»
Это «Та-а-ак!» прозвучало как «Эврика!» Архимеда в момент открытия им первого закона гидростатики.
Яркая, как солнечный луч, эта мысль буквально пронзила моё сознание.
Да ведь этого бедолагу можно использовать! Если его хорошо обработать, он такое сможет учинить!
У меня зародился план дерзкой оперативной комбинации.
Я изучающе посмотрел на Сапаха. Крепостью духа он явно не блистал. Постоянная нужда, унижения, голод сделали своё дело – его нервишки были донельзя растрёпаны. А разрушенная психика, как известно, хорошо поддаётся внушению. Если его обработать Н-5[8 - Н-5 – сильно действующий психотропный препарат, подавляющий волю и делающий человека восприимчивым к внушению. Присутствует в арсенале спецслужб.], он превратится в податливый пластилин, из которого можно лепить всё, что угодно.
Эх, знал бы я, что мне предстоит такая встреча, то взял бы этот Н-5 с собой!
Делать нечего, придётся за ним съездить – препарат находился у меня дома (я жил на съёмной квартире). Вот только бы этот малец никуда не убежал.
– Вот что, Сапах, – заботливо проговорил я, выразительно поглядывая на часы, – мне тут нужно отлучиться по одному делу. Я, собственно, на него и шёл. Но ты никуда не уходи. Будь здесь. Я скоро вернусь. А чтобы тебе не было скучно, давай я организую тебе обед. Надеюсь, ты не против пообедать?
Я подошёл к официанту, дополнил заказ несколькими блюдами, сразу расплатился, добавив к сумме счёта ещё десять динаров, чтобы официант присмотрел за моим подопечным и, в случае чего, не дал бы ему уйти, и «смотался» домой.
Когда я вернулся обратно, Сапах продолжал сидеть на прежнем месте. Его порядком развезло. Он откровенно осоловел.
– Ну что, не скучал? – дружелюбно осведомился я.
Лицо юноши расплылось в хмельной улыбке.
Подойдя к барной стойке, я купил две кружки пива, отошёл с ними в уголок, поставил на стол и, сделав вид, что пытаюсь как-то поудобнее их взять, высыпал в одну из кружек привезённый из дома порошок, – тот быстро растворился, – после чего подошёл к нашему столику и поставил её перед торговцем. Тот принялся жадно пить.
«Давай-давай, – подумал я и скосил глаза на часы. – Н-5 начинает действовать через пятнадцать минут. До этого времени парнишку нужно развлечь какими-нибудь разговорами».
Я уже не помню, о чём я ему говорил. По-моему, обо всём понемногу: о погоде, о футболе, о ценах здесь и за рубежом. Но когда секундная стрелка отмерила пятнадцатый круг, я прекратил нести всякую чушь и приступил к главному.
– Что же у вас за страна? – горестно вздохнул я. – Нищета, безработица, повальная коррупция. Знаешь, почему вы так плохо живёте?
– Почему? – заплетаясь, спросил Сапах.
– Потому, что молчите. На ваши шеи уселась кучка негодяев, вас беззастенчиво грабят, а вам хоть бы что. Вы терпите их, как безвольные овцы.
Я наклонился к нему и понизил голос:
– Нужно бороться за свои права. Нужно отнять у этих зажравшихся и оборзевших от своей безнаказанности отщепенцев то, что по праву принадлежит вам. Ведь всё их богатство – это то, что они отняли у вас.
И я, старательно модулируя голос, произнёс пламенную речь о необходимости революционной борьбы.
– Тебе известны такие имена, как Робеспьер, Мартин Лютер Кинг, Че Гевара?! Эти люди принесли себя в жертву во имя народного счастья. Они стали символами освободительной борьбы! Их имена священны! Но у вас таких лидеров нет, поэтому ваши властители и делают с вами всё, что хотят. Вы их боитесь, и они этим пользуются. А нашёлся бы мужественный человек, который не побоялся бы обратить на себя внимание – у-у-у, у вас такое бы началось!
– Это как, обратить на себя внимание? – поинтересовался юноша.
– В том плане, чтобы сделать что-то из ряда вон выходящее, – ещё сильнее понизив голос, пояснил я. – Совершить поступок, который бы всколыхнул всю страну, и какой будет под силу далеко не каждому. Ты когда-нибудь слышал про Яна Палаха?
– Нет, – выдавил Сапах.
