Ей уже неоднократно доводилось встречаться с подобными притирками. Их главной целью, как правило, было одно – скостить срок какому-нибудь попавшему на скамью подсудимых бедолаге.
По-человечески она, конечно, понимала всех этих отцов и матерей, братьев и сестёр: ни дай бог, если близкий тебе человек очутится за решёткой. Но в данном случае она была прежде всего представителем своей службы. А в прокуратуре не поощрялись неформальные контакты с родственниками тех, кого ждал суд.
– Мне некогда, – сурово отрезала она, захлопывая дверцу машины. Но прозвучавшая далее фраза заставила её замереть.
– Раиса Константиновна, есть возможность вылечить вашего сына.
Это был её тяжкий крест. Её сын был серьёзно болен. Диагноз – пиелонефрит. Хроническая почечная недостаточность. Врачи уже опустили руки: «Готовьтесь к худшему».
Леонова подняла голову. Стоявший перед ней человек к себе располагал. В нём не просматривалось той нахрапистости и цинизма, которые бывают свойственны тем, кто мнит себя «крутым» – самой отвратительной, с её точки зрения, прослойке. Черты его лица смутно наличествовали в её памяти. Она его определённо где-то видела. Но где?
Мужчина галантно шаркнул ногой.
– Адвокат Мурад Эльмурзаев, – представился он, словно прочтя её мысли.
– А-а-а, – протянула она. – Да-да, припоминаю.
– Надеюсь, вы не в обиде, что мне тогда удалось выиграть у вас процесс.
Леонова усмехнулась и опустила стекло.
– Я вас слушаю.
– Раиса Константиновна, – дружелюбно улыбнулся Эльмурзаев, – как бы вы отнеслись к предложению госпитализировать вашего сына в немецкую клинику в Берлине? Все расходы на лечение мы берём на себя.
– Положительно бы отнеслась, – глядя ему в глаза, ответила Леонова. – Но такие предложения просто так не делаются. Что вы хотите взамен?
Эльмурзаев деликатно объяснил, что в обмен на это она должна обеспечить максимально мягкий приговор Мансуру Идигову.
– Меру наказания определяет не прокурор, а судья, – парировала Леонова. – Вы обратились немножко не по адресу.
– Но судья не может дать преступнику больше того, чем требует прокурор, – улыбнулся адвокат. – Раиса Константиновна, а почему бы нам не продолжить этот разговор в каком-нибудь приличном заведении? Что вы предпочитаете: кафе, ресторан, клуб?
– Садитесь в машину, – указала она. – Разговаривать будем здесь. Я в кафе и ресторанах с малознакомыми людьми не появляюсь.
Говорили они недолго. Эльмурзаев рассказал ей о клинике: мол, ставили на ноги тех, кого у нас признавали безнадёжно больными, – о немецкой медицине: мол, нашей не чета.
– Конечно, – фыркнула Леонова, – натренировались во время войны на наших пленных. Сколько народу извели в концлагерях!
– Ну, я не стал бы списывать их прогресс в медицине только на войну, – возразил, не выходя за рамки миролюбия, адвокат. – У нас тоже были концлагеря, и тоже были военнопленные. Что, собственно, мешало? Однако, это моё личное мнение. Я вам его не навязываю. Каждый волен думать по-своему. Если вы считаете так – считайте так.
– Ладно, оставим этот исторический экскурс, – закрыла тему она. – Кем вы приходитесь Идигову? Если это, конечно, не секрет.
– Никем, – ответил Эльмурзаев. – Я его просто защищаю. Меня уполномочили выйти на вас весьма влиятельные люди, которые, в силу своего положения, не могут себя раскрывать. Дело, сами понимаете, щекотливое.
– Понимаю, понимаю. Значит, давайте так. Я соберу информацию по этой вашей немецкой клинике, а затем, если найду здесь резон, подумаю, что смогу сделать для вашего чемпиона…
Та ночь оказалась для Раисы Константиновны бессонной.
«Есть ли в предложении Эльмурзаева смысл?» – думала она. Действительно ли в этой немецкой клинике смогут помочь её Толику?
Ради своего сына она была готова на всё. В том числе и на то, чтобы пойти на служебное преступление.
А Эльмурзаев дипломат! С большой буквы дипломат. Не ставил ультиматумов, не строил из себя делающего одолжение спасителя. Больше просил, чем предлагал. Он сумел высказать свои условия так, что это не причинило её самолюбию ни малейшего урона…
На следующий день у неё раздался звонок. В трубке зазвучал знакомый голос:
– Раиса Константиновна? Здравствуйте. Это Мурад. Можно узнать, вы не определились с нашим предложением?
– Определилась, – стряхнув тревогу, точно градусник, проговорила она.
– И каков ваш ответ?
– Положительный.
– Мы очень рады, Раиса Константиновна. Когда мы можем с вами встретиться?
– Сегодня вечером после семи часов…
3
Россия, Москва
Начальник лаборатории судебно-медицинской экспертизы Василий Павлович Селенский неторопливо возвращался после работы домой. Скорость передвижения соответствовала настроению. На душе было уныло.
«Недотёпа! Никчемность! Скудоум!»
В последнее время ни один вечер не обходился без того, чтобы жена не награждала его этими оскорбительными эпитетами. И, положа руку на сердце, в какой-то степени была, конечно, права. Ему шёл уже пятый десяток, а что он имел? Собственного жилья до сих пор не было – семье приходилось ютиться на съёмных квартирах. Машины тоже – ездил в общественном транспорте. Одевался абы как. И с чего ему уготована такая горькая судьба?
Может не надо было поступать в медицинский институт и выбрать себе другую, более денежную профессию?
А может дело вовсе не в институте, а в работе?
Год проходил за годом, а в его жизни ничего не менялось. Та же должность, тот же мизерный оклад, та же постоянная нужда.
Волны повседневности точно сомкнулись над пучиной, поглотившей его жизненный путь и, не считаясь с его чувствами, заставляли его покоряться своей воле.
Селенский тяжело вздохнул. Когда же, наконец, закончатся эти денежные проблемы? Вот, опять дают о себе знать. Хозяйке квартиры нужно отдавать очередную квартплату. Дочери на выпускной нужно хорошее платье. Не в школьной же форме ей туда идти! На всё нужны деньги! Деньги… Деньги… Чёртовы деньги! Да будьте вы все трижды прокляты!..
– Хм, простите, Василий Павлович?
Раздавшийся прямо над ухом голос заставил его вздрогнуть. Он повернул голову. Обратившийся к нему человек был ему не знаком.
– Да.
– Меня зовут Мурад. У меня есть к вам разговор. Вы не позволите ненадолго занять ваше внимание? Нам очень нужна ваша помощь.
Селенский оглядел незнакомца: дорогой цивильный костюм, кавказские черты лица.
