– Как скажите, Владимир Юрич, – спокойно согласилась она. – Вам, ба…, Владимир Юрич, чего чаю? Покрепче? Как вы любите?
– Давай, Наташа, чайку! Как я люблю! А скажи- ка мне, что у нас будет сегодня на обед?
– Щи, – Владимир Юрьевич! Наваристые! – ответила женщина и начала протирать чашки полотенцем.
– А паштет? Наташа? Сможешь? – поинтересовался Головинский.
– Ха-ха-ха-ха! – почему-то рассмеялась в ответ Наташа.
«Всё ясно! Надо начинать готовить самому! Дерзай, Владимир!» – подумал он.
16 июня Десятая и Седьмая русские армии Юго-Западного фронта начали наступление на Львов.
«Сегодня великое торжество революции: Русская революционная армия с огромным воодушевлением перешла в наступление» – Головинский прочитал на первых страницах правительственных газет заявление Керенского.
– А может это быть тот самый последний удар и враг будет разбит? – подумал Владимир, – хотя я конечно сомневаюсь. Как может воевать армия, где нет дисциплины, где солдаты выполняют приказы ни офицеров, а каких-то ротных, полковых и дивизионных комитетов? Где офицеры не имеют никаких прав?
23 июня началось наступление Восьмой армии под командованием генерала Корнилова. Начло тоже было успешным: были заняты города Стаснислав, Галич, Калуш. К 30 июня её части вышли на рубеж реки Ломница… И здесь солдаты отказались продолжать воевать.
К 1 июля наступление всех армий Юго-Западного фронта захлебнулось.
Наступление Северного и Западного фронтов было саботировано солдатскими комитетами. Из 14 дивизий утром 8 июля в атаку пошли всего лишь 7. К исходу того же дня они вернулись на свои позиции.
Это был полный крах и позор.
В один из таких дней, наполненных отчаянием и глубокой душевной тоски в дверь парадного неожиданно позвонили.
– Наташа, не открывай! Я сам спущусь. – крикнул Владимир.
– Кто такие? По какому делу? – громко спросил Головинский, сжимая в руке наган.
– Владимир Юрьевич, здравствуйте! Это я? – раздался за дверью очень знакомый голос.
– Кто это? Представьтесь! – потребовал Владимир.
– Фёдор Карлович Кирхнер. Я служил в этом доме, как вы наверное ещё помните.
«Ух ты! Объявился пропавший повар!» – подумал Головиский и отпер массивную дверь.
На пороге стоял «гений кулинарного искусства» Петрограда. На нём топорщилась новенький мундир защитного цвета. Фёдор Карлович выглядел так смешно и нелепо, что Владимир едва на расхотался.
– Вы по какому вопросу? С Анастасией Михайловной хотите поговорить? – поинтерсовался Головинский.
– Нет, нет! С вами Владимир Юрьевич, – ответил повар. – Вот хочу вам представить моих товарищей по партии, служащих военного министерства Временного правительства. – Кирхнер ткнул пальцем в двоих невзрачных невысоких мужчин, стоящих позади него.
– Представить для чего? – уточняюще спросил Головинский, с любопытством рассматривая странных посетителей.
Все они были также одеты в новые военные мундиры без погон.
– Партия кадетов и военное министерство остро нуждается в профессионалах для разработки концепции… – затараторил лопоухий со шрамом на левой щеке.
– Когда армией занимаются члены разных партий и повара – она обречена на вырождение. Честь имею! – Резко оборвал его Головинский и закрыл двери.
– Володинька, что-то случилось? – встревоженно спросила тётушка, увидев его с наганом в руке.
– Нет, нет! Всё хорошо. Какие-то чиновники из военного министерства просто ошиблись адресом. – Успокоил он Анастасию Михайловну.
– Слава Богу! А то у меня сердце от волнения сразу закололо. – Облегчённо вздохнула она. – Нет, а пилюльку всё же надо выпить. Так не отпустит!
Головинский стоял на кухне полный решимости приготовить паштет.
Рядом – круглолицая Наташа, с любопытством наблюдавшая за ним.
– И так! Мне необходима гусиная печень, белые грибы, свиной фарш…
– Вы чавой-то, барин? Откуда её взять гусиную печень? Да её щас днём с огнём в Питере не сыщещь? Свинину можно… Да и то, если везенье будет, на базаре купить. Грибы белые – это можно… А вот гуся! Я даже не знаю. Щас вообще ничего нет! Песку не купишь! Вы же знаете, что запретили сладости продавать? Песку нет.
– Я что-то читал о сахаре, а вот… – Головинский почти бегом вышел из кухни.
– Народ наш – негодяй! Тупая и злобная скотина! – басом гудел голос Василия Васильевича в гостинной зале.
– Вы знаете, я так не думаю! Наш народ – самый лучший в христианском мире! – возражала тётушка.
– Прошу прощения, господа! Разрешите? – открыл дверь Головинский.
– Заходи, Володинька! Заходи! – обрадованно ответила тётушка.
Василий Васильевич молча и сильно сжал своей рукой ладонь Владимира.
– Вы, молодой человек, почему так взволнованы? – поинтересовался он у Головинского.
– Вы знаете, Василий Васильевич, я только узнал, что в городе практически нельзя купить хороших продуктов к столу.
– Ни хороших и ни плохих. В лавках пустые полки… А вы, что разве не знали? – удивился Василий Васильевич.
– Я стараюсь держать Володиньку как можно дальше от домашних бытовых проблем. – Вмешалась Анастасия Михайловна.
– Может быть оно и правильно? Зачем боевом у офицеру знать, где можно купить хорошего мяса к обеду, паюсной икорки с водочке или хорошего гусика? – согласился Василий Васильевич.
– Вот, вот о гусике я и хотел поговорить. Где же его можно купить? – спросил Владимир.
– В деревне можно купить всё! Крестьяне с радостью продадут вам и гусей, и кур, и уток, и свинью… А вот привезти им в Питер этот товар не даёт новая власть. Почему? Потому что они предатели, никчемности и взяточники. Я сегодня как раз хотел и предложить вам, Анастасия Михайловна, снарядить экспедицию в деревни для закупки продовольствия для наших нужд. Вы как на это смотрите?
– Я тоже хотела, Василий Васильевич, предложить вам что-то подобное! Ведь у меня в доме кроме муки, круп и лаврового листа ничего уже не осталось. Каждый день гоняю прислугу в город на базар… Иногда что-то и приносят, но это же не дело.
– «Дело оказывается не в том, что Наташа не умеет готовить разнообразные блюда, а в отсутствии продуктов!» – неожиданно дошло до Владимира.
Ему стало очень стыдно, что он этого не знал. Ведь с тётушкой они никогда не говорили на эту тему.
