– Я! А ты думал кто?
Это был Андрей Сухарецкий его товарищ по Первому кадетскому корпусу.
Они обнялись.
– Андрей, а ты почему в таком странном виде? В офицерской шинели, без погон. С какой-то котомкой за плечами? Рысью мчишься по Невскому- поинтересовался Владимир.
– Это, Головинский, очень длинная история. Нет желания её рассказывать сейчас, здесь, на улице. – Резко ответил Сухарь.
– Так зачем на улице? Пойдём в ресторан! Пообедаем! Поговорим! – предложил Владимир.
– В ресторан? Пообедать? – у Сухарецкого задвигался огромный кадык. Было видно, что он проглотил слюну. – Чего-нибудь съесть мне очень хочется, но увы финансовыми средствами не располагаю.
– Так твои финансовые средства и не нужны! Я приглашаю, Андрей! – принялся уговаривать Головинский.
– Ну раз так, то я принимаю твоё приглашение! – с удовлетворением согласился Сухарь.
– Выбирай ресторан, Андрей.
– Мне «Палкин» очень раньше нравился. Кухня там сытная…
– Так «Палкина» новые власти закрыли недавно! Тюрьму там свою революционную сделали! – Объяснил Головинский.
– В ресторане тюрьму? – ошалел от услышанного Сухарецкий.
– А что тебе удивляет сейчас в этом сумасшедшем мире?
– Ты прав, Владимир! Такое вокруг происходит, что и удивляться уже устал. Тогда поехали в Медведь.
– Отлично! Сейчас остановлю лихача и помчимся! – обрадовался Владимир.
Вскоре они входили в ресторан Медведь при гостинице Демут, на Большой Конюшенной улице. В вестибюле стояло чучело огромного медведя с подносом в лапах.
– Ничего я вижу здесь не изменилось! – с удивлением произнёс Сухарецкий, отдавав свои шинель и котомку лакею в гардеробе.
Он остался в новом офицерском обмундировании защитного цвета с погонами капитана.
– Вот, теперь я вижу, что ты – офицер! А то устроил какой-то маскарад! – заметил Владимир.
– А я вижу, что ты давненько не был на фронте и не понимаешь для чего этот маскарад! – резко парировал тот.
– Я уже больше года сижу в тылу по причине ранения. – Признался Владимир, – хочу на фронт, но…
– Не надо туда хотеть! Я оттуда уехал! Сбежал! Сил моих больше нет!
Владимир попросил подоспевшего лакея из залы, чтобы тот усадил их за стол в дальнем тихом углу.
Сухарецкий заказал себе графинчик водки, стерлядь с расстегаеми, стерляжью уху, холодную телятину, ветчину.
Головинский шампанское и икру.
Сухарь ел жадно, молча, постанывая и хрипя.
– Владимир, ты извини, два дня ничего не ел. Голоден и зол.
– Андрей, ты ешь! Я знаю, что это такое: быть голодным. Тоже когда-то воевал, – успокоил его Владимир.
Нестриженный, с засаленными волосами, небритый Сухарецкий был похож на портового забулдыгу, надевшего на себя мундир капитана российской армии.
– Досталось, бедняге! Ох и досталось! – думал Головинский, стараясь не смотреть на Андрея.
Сухарецкий был пьян в дымину.
– Лакей, лихача к дверям ресторана да возьми ещё кого- нибудь и помогите мне вывести отсюда моего друга.
Головинский вышел из ресторана. Слух сразу же резанул визг гармошки и сиплый мужской голос. Прямо на ступеньках сидел пьяный солдат без сапог, но в шинели, и орал частушки.
Головинский увидел на солдатской фуражке гармониста офицерскую кокарду. Владимира будто – бы обдали кипятком. Тело начало гореть.
«Сволочь! Быдло! Кокарду офицерскую… Плевок это всему российскому офицерству! – сейчас я ему, мерзавцу, сделаю,» – Владимир подошёл к солдату и хотел ударить сапогом того прямо в его пьяную наглую свинячью рожу.
– Господин поручик! – услышал он за спиной.
Владимир обернулся. Два лакея уже усадили Сухарецкого в пролётку.
– Не хочу! Не хочу! В ресторан меня, отвести! Я при-ка-казваю! – начал громко кричать Андрей и попытался двинуть кулаком по затылку ямщика.
Головинский кинулся к Сухарецкому. Прыгнул в пролётку, прижал Андрея своим телом.
– Гони на Невский! Адрес потом скажу. Сиди, Андрей! Спокойно!
Сухарецкий спал до полудня. Потом выпил стакан водки и часа три «откисал» в ванной.
– Бедный юноша! – вздыхала Анастасия Михайловна, – у него очевидно нервный срыв. Надо ему предложить у нас на несколько дней остаться. Пусть отдохнёт, успокоится… Поест, как человек, нормально.
– Да, тётушка, вы правы! Андрею досталось… Спасибо!
– За что ты меня благодаришь, Володинька? Надо помочь! Ох что делается? Великая Смута! – перекрестилась Анастасия Михайловна.
Сухарецкий жил у них целую неделю, а потом, как-то очень неожиданно, засобирался уезжать.
– К маменьке надо ехать. Думать, что дальше делать. Как дальше жить. – Объявил он за завтраком.
Головинский дал Андрею тысячу рублей.
– Спасибо, Голова! Будет возможность – отдам! – не стал отказываться тот.
К Анастасие Михайловне приехали её компаньоны. Виталий Викторович, которого Владимир не видел несколько месяцев, выглядел просто ужасно. Он похудел и постарел, сгорбился.
