Выпустив огромный клуб дыма, на какие-то секунды закрывшего лицо, он горестно усмехнулся и сказал:
– И до тех пор, пока мы не…
Неожиданно для Кемаля он осекся на слове и, встав из-за стола, быстро пошел прочь.
За ним двинулся сидевший за соседним столом неприметный человек.
Кемаль грустно вздохнул.
Судя по всему, не в меру разговорившийся преподаватель прочитал свою последнюю в жизни лекцию…
Конечно, этот преподаватель истории мог бы рассказать внимательно слушавшему его молодому человеку куда более интересные и глубокие вещи.
Ведь дело было не только в действительно наносивших огромный вред турецкой экономике капитуляциях и ашаре.
Османская империя оказалась в стороне от мирового капиталистического развития, а значит, была обречена на отставание.
И даже если бы это было не так, весьма сложно представить себе, как ее правители обеспечили бы равное развитие всех ее частей.
Единственное, на что оказались способны ее прпвители, так это только затянуть агонию с помощью всевозможных реформ.
И они затянули ее.
Так потерпевшие кораблекрушение матросы в отчаянной надежде спастись цепляются за обломки своего совсем еще недавно красавца фрегата.
Но вот налетает девятый вал, и… все кончено.
Как и море, история не знает пощады…
Начались занятия, и Кемаль сразу почувствовал разницу между предыдущими школами.
Дисциплина в Харбие царила строжайшая, и нередко сержанты били нерадивых учеников.
Как и повсюду, в Харбие следили буквально за каждым шагом кадетов.
Газет молодым людям не давали, а книги разрешали читать только после тщательного отбора.
Большое внимание уделялось религии, алкоголь был строжайше запрещен.
Кемаль был назначен сержантом и, раз и навсегда уверовав в свои и на самом деле блестящие способности, презрева все запреты, с головой окунулся в веселую столичную жизнь.
Часто он засиживался за карточным столом и только под утро вспоминал, что надо спешить на занятия.
Но странное дело – бессонные ночи с вином и картами совершенно не сказывались на нем, и когда он появлялся на занятиях, то выглядел так, словно превосходно выспался.
Его выносливость изумляла многих, и там, где другие валились от усталости, Кемаль продолжал как ни в чем не бывало восседать за накрытым столом.
Чаще всего он делил компанию с Али Фетхи, Кязымом и Нури.
Обрел он новых друзей и в Стамбуле, и среди них выделялся уже тогда безоговорочно признававший его лидерство Мехмет Ариф.
Вместе со своим кумиром он пройдет славный путь борьбы за независимость, но потом их пути разойдутся с весьма трагическими для Арифа последствиями.
Другим приятелем Кемаля стал сын известного генерала Мехмета Эмина-паши Кязым Карабекир.
Но ближе всех он сошелся с Али Фуадом, красивым молодым человеком высокого роста с мягкими и изысканными манерами.
Он был внуком известного на всю страну маршала Мехмета Али-паши, а его отец Измаил Фазил-паша служил в Генеральном штабе.
Семья Али Фуада была достаточно влиятельной, чтобы заниматься политикой, и достаточно образованной, чтобы иметь собственные взгляды.
Именно эти взгляды и служили причиной весьма медленного продвижения по службе отца Али.
К великой радости Кемаля, его новый приятель не относился к рьяным поклонникам ислама, и они ударились во все тяжкие, проводя все свободное время в кафе и клубах, где покупали вино и закусывали его каштанами и мелким турецким горошком – леблеби.
А в тот самый день, когда они совершили путешествие по Мраморному морю на Принкипо – один из Принцевых островов, куда ссылались неугодные султанам принцы крови, Кемаль впервые попробовал греческую анисовую водку – ракы.
Выпив первую рюмку Кемаль, изумленно взглянул на Али Фуада.
– Этот божественный напиток, – произнес он, – может сделать любого пьющего его поэтом!
И он был недалек от истины, поскольку именно в ракы черпали свое вдохновение многие османские писатели и поэты.
С той поры «божественный напиток» прочно войдет в жизнь Кемаля и сыграет в ней трагическую роль.
Они часто бывали на островах.
Лунные ночи, близость моря, уже прочно вошедшая в их жизнь ракы – все это действовало на молодых людей возбуждающе.
Они читали стихи и часами говорили о будущем страны.
И, надо отдать им должное, они не отделяли ее от своей.
– Несчастен человек, – скажет позже Кемаль, – видящий в собственном «я» единственную цель существования. Совершенно очевидно, что такой человек погибнет как индивидуум…
Очень нравился Кемалю и Алемдаг, живописная лесная местность на западном берегу Босфора, где он вместе с приятелем катался на лошадях и устраивал веселые пикники.
И все же главное для Кемаля в его знакомстве с Али Фуадом заключалось не в веселом и беззаботном времяпровождении и скитаниях по кафе.
Али Фуад ввел Кемаля в свой в высшей степени аристократический дом на берегу моря в Саладжаке, где тот мог видеть высших офицеров империи.
Общение с офицерской элитой заставило Кемаля взглянуть на себя совсем в ином свете.
На фоне блестящих столичных офицеров молодой курсант казался серым и неловким провинциалом.
Но Кемаль не был бы Кемалем, если бы не постарался встать рядом с этими блестящими офицерами или хотя бы походить на них.
В своем желании стать таким же лощеным и непринужденным, он стал брать уроки танцев у прекрасно вальсировавшего Али Фуада и к окончанию Харбие уже не выглядел серым и неуклюжим увальнем среди блестящих посетителей дома приятеля.
