– Сколько с меня? – резко спросил Том.
– Просто в последние два дня у меня возникли кое-какие подозрения, – объяснил Уилсон. – Именно поэтому я и хочу уехать. Именно поэтому я беспокоил вас так насчет машины.
– Сколько с меня?
– Доллар двадцать.
От неослабевающей удушливой жары я стал плохо соображать и не сразу понял, что пока еще его подозрения на Тома не упали. Ему стало известно, что Миртл ведет какую-то свою жизнь отдельно от него в другом мире, и от шока этого открытия он буквально физически заболел. Я пристально посмотрел на него, потом на Тома, который сделал аналогичное открытие менее чем за час до этого, и подумал о том, что ничто: ни ум, ни расовая принадлежность, – не отличает так мужчин друг от друга, как спокойное и болезненное восприятие действительности. Уилсон воспринял это настолько болезненно, что выглядел виновато, непростительно виновато, будто только что узнал, что она какая-то нищенка с ребенком.
– Я отдам тебе эту машину, – сказал Том. – Завтра вечером я пригоню ее тебе.
Местность эта всегда вызывала во мне какую-то неясную внутреннюю тревогу, и даже сейчас, в полном разгаре дня, я вдруг обернулся, будто кто-то предупредил меня о какой-то опасности сзади. Над кучами угольной золы гигантские глаза Доктора Т. Экльберга продолжали нести свою вахту, но через мгновение я заметил, что на нас смотрели еще одни глаза футах в двадцати от нас.
В одном из окон над гаражом шторы были немного раздвинуты, и из этой щели пристально всматривалась в машину Миртл Уилсон. Настолько поглощена она была представившимся видом, что даже не подумала о том, что ее могут увидеть; эмоции одна за другой медленно проявлялись на ее лице подобно объектам на медленно проявляющейся фотопленке. Выражение ее лица было мне на удивление знакомым: это было выражение, которое я часто видел на лицах у женщин, но на лице у Миртл Уилсон оно казалось бессмысленным и необъяснимым до тех пор, пока я не понял, что ее глаза, широко раскрытые от ужаса и ревности, были прикованы не к Тому, а к Джордан Бейкер, которую она приняла за его жену.
Нет растерянности большей, чем растерянность простодушного, и когда мы отъехали от того места, Том начал ощущать на себе горячие удары бича под названием «паника». Его жена и его любовница, еще за час до того казавшиеся верными и никем не тронутыми, стали быстро ускользать из его рук. Инстинкт заставил его нажать на газ с двойной целью: перегнать Дэйзи и оставить Уилсон позади, и мы помчали по шоссе в сторону Астории на скорости пятьдесят миль в час, пока под паутиной из балок надземки мы не увидели медленно тянущийся по дороге голубой кабриолет.
– Эти большие кинотеатры на углу Пятидесятой улицы такие прохладные, – намекнула Джордан. – Я люблю Нью-Йорк в разгар летнего дня, когда на улицах безлюдно. В это время в нем ощущается что-то очень чувственное, какая-то переполненность спелостью, будто самые разные чудо-плоды вот-вот упадут в твои руки.
Слово «чувственное» усилило внутреннюю тревогу Тома, но прежде, чем он смог придумать протест, кабриолет остановился, и Дэйзи посигналила нам, чтобы мы поравнялись с ними.
– Так куда мы направимся? – крикнула она.
– Как насчет кино?
– Там так жарко! – посетовала она. – Знаете, что: вы идите в кино, а мы покатаемся по городу и встретим вас после сеанса. – Хоть и с трудом, но ее остроумие слегка шевельнулось. – Мы будем ждать вас на углу каких-то улиц. И таким образом я оседлаю сразу двух лошадей.
– Мы не можем спорить об этом здесь, – сказал Том с нетерпением, когда какой-то грузовик за нами издал длинный гудок, приправленный руганью. – Езжайте следом за мной на южную сторону Центрального Парка, к Плазе.
Несколько раз он поворачивал голову назад, ища глазами их машину, и когда другой транспорт замедлял их движение, он ехал медленно до тех пор, пока они снова не появлялись сзади. Я думаю, он боялся, что они могут резко свернуть в какой-то переулок и исчезнуть из его жизни навсегда.
Но они не исчезли. Зато мы все вместе предприняли гораздо менее объяснимый шаг, сняв гостиную одного люкса в отеле «Плаза».
Суть тех долгих и бурных пререканий, в результате которых мы оказались все вместе в той комнате, я сейчас припомнить не могу, хотя до сих пор отчетливо помню то физическое ощущение, когда мои подштанники постоянно ползли вверх, обвив влажной змеей мои ноги, а по спине стекали струйками капли холодного пота. Сама эта идея возникла из предложения Дэйзи снять пять ванных комнат и принять холодную ванну, которое потом приняло более осязаемую форму «места, где можно выпить мятный джулеп». Каждый из нас повторял снова и снова, что это «безумная идея» – мы все вместе наперебой повторяли ее недоумевающему клерку и думали, или хотели думать, что это очень смешно…
Комната была большая и душная, несмотря на то, что уже было четыре часа пополудни; открыв окна, мы впустили лишь поток горячего воздуха из раскаленных кустов Парка. Дэйзи подошла к зеркалу и, стоя спиной к нам, поправляла свою прическу.
– Шикарный люкс, – прошептала Джордан уважительным тоном, что вызвало у всех лишь усмешку.
– Откройте еще одно окно, – скомандовала Дэйзи, не оборачиваясь.
– Окон больше нет.
– Думаю, нам лучше позвонить и заказать топор…
– Что нам нужно сделать, так это забыть о жаре, – сказал Том с нетерпением. – Вы только делаете ее в десять раз хуже, постоянно жалуясь на нее.
Он развернул полотенце, достал из него бутылку виски и поставил на стол.
– Почему бы тебе не оставить ее в покое, старик? – заметил Гэтсби. – Это ведь ты захотел поехать в город.
Наступило минутное молчание. Телефонная книга соскользнула с гвоздя и упала на пол страницами вниз, после чего Джордан прошептала: «Извините», но на этот раз никто не засмеялся.
– Я подниму ее, – предложил я.
– Я уже поднял ее. – Гэтсби изучил оторвавшийся шнурок, промычал заинтересованно «Хмм!» и швырнул книгу на стул.
– Эту твою присказку ты считаешь очень остроумной, не так ли? – сказал резко Том.
– Какую?
– Это постоянное повторение слова «старик». Откуда ты его взял?
– А теперь послушай, Том, – сказала Дэйзи, повернувшись от зеркала. – Если ты будешь переходить на личности, я не задержусь здесь больше ни минуты. Позвони и закажи лед для мятного джулепа.
Когда Том взял трубку, накопившаяся в комнате жара взорвалась и превратилась в звук, и мы оказались в атмосфере торжественных аккордов вальса Мендельсона, доносившихся из танцевального зала внизу.
– А представьте, что кто-то еще выходит замуж в такую жару! – воскликнула Джордан безрадостно.
– И, тем не менее, я выходила замуж в середине июня, – вспомнила Дэйзи. – В Луисвилле в июне! Тогда кто-то упал в обморок. Кто упал в обморок, Том?
– Билокси, – кратко ответил он.
– Мужчина по фамилии Билокси. «Блокс» Билокси, он еще изготавливал коробки (и это факт), и был родом из Билокси, штат Миссисипи.
– Они еще занесли его в мой дом, – прибавила Джордан, – потому что мы жили через два дома от церкви. И он жил в моем доме три недели, пока папа не сказал ему убираться вон. Через день после того, как он ушел, папа умер. – После некоторой паузы она прибавила, будто подумав, что сказала что-то непочтительное: «Но одно с другим никак не связано».
– Я знал одного Билла Билокси из Мемфиса, – заметил я.
– Это его двоюродный брат. Я узнала всю историю его семьи, пока он жил у нас. Он подарил мне алюминиевую клюшку, которой я до сих пор пользуюсь.
Музыка внизу стихла: началась церемония, и теперь в комнату из окна доплывал звук длинного заздравного тоста, то и дело прерываемого одобрительными возгласами «Ура-а-а!», после которого ударил джаз, и начались танцы.
– А мы все-таки стареем, – сказала Дэйзи. – Если бы мы были молодыми, мы бы сейчас все подскочили и начали танцевать.
– Вспомни Билокси, – предупредила ее Джордан. – Где ты с ним познакомился, Том?
– С кем? С Билокси? – Он начал усиленно напрягать память. – Я его не знаю. Это был какой-то друг Дэйзи.
– Никакой он мне не друг, – ответила она. – Я никогда его раньше не видела. Он приехал к нам на частном автомобиле.
– Но ведь он говорил, что знает тебя. Говорил, что рос в Луисвилле. Эйса Бэрд привел его в последнюю минуту и спросил, не найдется ли у нас места для него.
Джордан улыбнулась. – Скорее всего, это был просто бродяга, живущий за чужой счет и ищущий, кто его бы приютил. Он сказал мне, что он был руководителем вашего потока в Йеле.
Мы с Томом удивленно переглянулись.
– Билокси??
