«Интересного и опасного! Даже очень», – подумал он. Перед ним встало лицо Серафимы. О чем просила умирающая девушка? Позвонить, только позвонить и рассказать! Надо выполнить ее просьбу и непременно набрать эти цифры телефона в Риме, написанные беглым почерком на смятом листке бумаги из блокнота.
Он хотел вернуться к себе в номер и поступить так с учётом того, что занимал отдельные апартаменты. Однако не относительная дороговизна такой услуги, а плохо объяснимое и непреодолимое опасение подтолкнуло его поступить иначе. Матвей вышел из отеля на улицу. Прошел квартала два по направлению к Национальному ботаническому саду Кирстенбош, и точно удостоверившись, что никто за ним не наблюдает, вошел в будку телефона-автомата. Так будет надёжнее!
К его удивлению на другом конце провода сразу же сняли трубку:
– Buongiorno![3 - Здравствуйте (до обеда) (итал.)]
– Buona sera! – ответил Матвей, посмотрев на часы, – scusi per il disturbo. Mi dispiace molto[4 - Здравствуйте (после обеда). Простите меня. Я очень сожалею о случившемся… (итал.)]…
– Давайте перейдем на родной язык, – голос невидимого собеседника выдавал некоторое волнение, – ведь вы – русский?
– Да! Матвей Крылов из Москвы.
– Очень приятно. Простите, сейчас не могу назвать свое имя. Я так понимаю: что-то случилось!
– Да! С Серафимой. Ее…убили… ночью у моря. Я совершенно случайно оказался рядом и перед тем как…
– … так и знал! Странно, что она сообщила вам мой номер телефона.
– Должен рассказать, как это произошло. Она крикнула…
– Слушайте меня внимательно, – голос из Рима приобрел металлическое звучание, – ради вашей же безопасности не говорите сейчас больше ничего. Уходите. Лучше посидите где-нибудь в кафе, в любом людном месте, хотя и там не вполне безопасно… Я завтра прилечу в Кейптаун, найду вас. И тогда вы мне всё расскажете при встрече. И никому не говорите о нашей беседе. Поверьте, это действительно очень опасно. Где вы остановились и когда возвращаетесь на родину?
Матвей ответил. В трубке зазвучали длинные гудки.
* * *
Матвей повесил трубку и весьма озадаченный побрел в отель. Сегодня по программе экскурсий запланировано посещение музея естественной истории Кейптауна. Он присоединился к соотечественникам и примкнувшей к ней части украинцев, рассеяно слушая объяснения экскурсовода о самобытных племенах, населявших Южную Африку, о ее колонизации и борьбе за независимость. Потом, оказавшись от шопинга, попрощался с основной группой, сославшись на головную боль. Шагая по знаменитой улице Адерли, всматриваясь в яркие и броские витрины, пытался отвлечься, сосредоточиться на чем-то ином. Однако ни многочисленные исторические памятники, ни красивейшая растительность, ни свежий океанский ветерок не отвлекали от тревожных мыслей, связанных с ночным происшествием.
По всему выходило: надо терпеливо ждать приезда неизвестного собеседника из Италии. Он не раз бывал в этой стране, был очарован Венецией и Флоренцией, будучи обыкновенным туристом. И возможно, именно та, первая поездка на родину Рафаэля и Микеланджело послужила толчком к изменениям в жизни и смене работы. Он оставил должность оперуполномоченного в районном отделении полиции. Устроившись в столичную фирму по продаже кондиционеров, которая налаживала контакты с Италией, усиленно штудировал итальянский, брал частные уроки, пытался читать итальянского поэта Джоаккино Белли в оригинале и наслаждался первыми успехами, когда удавалось вполне объясниться с заезжим носителем языка.
Фирма была создана при большом заводе кондиционеров, как дочерняя, и благодаря родственным связям на уровне высокого руководства, естественно, процветала. Поставки кондиционеров в жаркие страны неуклонно росли. Матвей попал, что называется, «в струю», проявив себя энергичным и предприимчивым сотрудником, точнее, менеджером по сбыту. Так его должность обозначили в трудовой книжке, но он ненавидел слово «менеджер», понимая, что так много управляющих, в дословном переводе с английского языка, в стране быть не может. Если все будут управлять, кому же тогда работать? Матвей не был первой ласточкой, полетевшей на Апеннины, но он быстро сумел адаптироваться и работал не хуже старого Бориса Моисеевича, давно уже обосновавшегося в курортном городе Римини.
Тот передал молодому помощнику все свои наработанные за два года связи и, не будучи в силу почти пенсионного возраста легок на подъем, охотно посылал молодого сотрудника в самые отдаленные городки Италии для маркетинга или заключения сделок. Матвею такие командировки пришлись по душе, поскольку они как нельзя лучше способствовали изучению всех глубинных уголков полюбившейся ему страны. Крылов скоро обнаружил в чертах характера многих итальянцев что-то родное и свойственное русским: ту же открытость, готовность помочь, а взрывной темперамент и вспыльчивость некоторых потомков римлян уже не казались настораживающим фактором.
Вскоре Матвей понял, что больше всего объединяет его и коренных жителей Апеннин: как и они, он любил Родину и одновременно ненавидел свое государство. Такая диалектика показала первые ростки в студенчестве, но окончательно утвердилась в сознании с первых месяцев работы в полиции, когда по звонку одни дела ускоренно двигались, а другие столь же быстро разваливались. Он нервничал и не понимал, отчего уходит от наказания один, в то время как за то же самое противоправное деяние на всю катушку раскручивают второго гражданина.
Спустя полтора года Матвею было присвоено звание старшего лейтенанта. Однако не только поездка во время очередного отпуска в Италию, но в значительно большей степени неприятный, даже можно сказать трагический инцидент при задержании опасного преступника заставил уволиться из органов. Это произошло морозным январским вечером. Лейтенант получил оперативную информацию о местонахождении разыскиваемого по ориентировкам подозреваемого в совершении опасного преступления, взял из сейфа табельное оружие, сделал необходимые звонки и немедленно направился туда до приезда группы захвата, чтобы оценить обстановку и определить наиболее оптимальный план действий.
В этом районе преобладали промышленные предприятия, склады и ангары. Матвей сразу сообразил: в таком месте очень удобно скрываться – ведь все подходы к предполагаемой «лежке зверя» просматривались. Он поздно сообразил это, позвонил командиру подразделения с целью оцепить район. Но группа задерживалась, увязнув в очередной автомобильной пробке. Тут и произошло непредвиденное. Заметил, как из одного заброшенного промышленного здания метнулась тень, и, повинуясь охотничьему инстинкту, выхватил пистолет Макарова.
О произошедшем трагическом случае впоследствии Матвей долго жалел. Откуда ему было знать, что у трижды ходившего на зону уголовника при себе не оказалось никакого оружия, ни перочинного ножика, ни банальной «заточки». Матвей бросился за подозреваемым, но зацепился за торчащую арматуру. Опер упал и, отчётливо понимая: уголовник скроется за углом, выстрелил по ногам беглеца. Потом в воздух. Наоборот он просто не успевал, как и озвучить положенное по уставу заклинание. Инструкцию надо соблюдать. Хотя бы настолько, насколько это в данной ситуации возможно и целесообразно.
Матвей не попал. То есть попал. Но не туда, куда хотел. Пуля пробила лёгкое беглеца, он упал, и был «задержан», но, попросту говоря, отправлен на операционный стол.
А потом было много бумаг. Жалобы от родственников и адвокатов «беззащитной жертвы полицейского произвола», объяснительные руководству и последующий выговор. Хорошо, как сказал ему начальник отдела, жизнь уголовника оказалась вне опасности, а то не сносить лейтенанту головы. На самого бы уголовное дело завели!
Что ни делается, все к лучшему. Эту пословицу Матвей часто вспоминал в связи с тем дурацким эпизодом. Отец, если был бы жив, сильно бы сокрушался – он всегда мечтал, чтобы сын пошел по его стопам кадрового военного. Но старший Крылов трагически погиб. Зато матушка Матвея была очень довольна, что после увольнения из органов по собственному желанию единственный сын не задерживается в прокуренном кабинете, не сидит по ночам в засадах и не рискует каждый день на улицах драгоценной жизнью.
Матвей побродил по городу, окончательно решив для себя: ждать!
Он решил посвятить остаток дня знакомству с красивейшим городом мира, а потом воплотить в реальность давнюю мечту прокатиться на канатной дороге и посмотреть Кейптаун с высоты птичьего полета. Как все-таки здорово, что удалось приехать сюда!
Этот день и начало следующего было наполнено потрясающими впечатлениями, которые просто переполняли его. Матвей не успевал поворачивать направо и налево свой цифровой фотоаппарат, понимая, что даже самые качественные снимки не способны в малой мере отразить, и буйство весенней растительности, и неповторимый воздух с моря и его эмоции. Он ловил в объектив величественный образец старинной архитектуры – здание Парламента, а потом стены старой крепости и вдруг в объективе среди обступивших гида туристов увидел… Серафиму.
Конечно, померещилось! Надо хорошенько выспаться, и все пройдет. Разумеется, ему показалось! Тем более, когда он внимательно оглядел толпу, никого из женщин, даже отдаленно похожих на убитую девушку, не было.
Вечером Матвей прокручивал в номере отеля сделанные снимки и от этого испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие. Какие редкие виды! А какие великолепные краски! И тут он вновь испытал шок: на цифровом снимке, сделанном у старой крепости, среди туристов он явственно разглядел убитую девушку. Сомнений быть не могло – тот же строгий овал лица, носик с небольшой горбинкой, высокий лоб, соломенные волосы и тонкие губы. Она как будто посмотрела в его сторону. Или ему показалось? Одновременно у Матвея возникло ощущение, выработанное за годы оперативной работы: за ним ведётся скрытое наблюдение.
Телефонный звонок вывел его из оцепенения.
– Алло.
– Господин Крылофф?
Матвей узнал голос лейтенанта полиции Кейптауна Рипперта.
– Да!
– Добрый вечер! Так говорят у вас в России? Хотя для нашей полиции он не совсем добрый. Только что на шоссе обнаружен труп одного почтенного гражданина. Он был убит выстрелом в лоб. И, представьте, тоже ваш соотечественник.
– Сочувствую, но для чего вы мне это сообщаете? Я здесь не причем, господин лейтенант! – Матвей не сумел сохранить хладнокровие и скрыть внезапно подступившее раздражение, – вы теперь все убийства русских в Кейптауне будете связывать с моей скромной персоной?
– Нет, что вы, – голос в трубке был спокоен и несколько холоден. – Ни в коем случае. Но одно досадное обстоятельство не позволяет оставить вас в покое: в бумажнике убитого профессора Архангельского, прилетевшего сегодня из Рима, обнаружен листок бумаги. Причем, не только с названием вашего отеля, но и с вашей фамилией. Как вы можете это мне объяснить?
Матвей молчал. Он на самом деле не знал, что ответить.
– Хорошо! Я прошу вас никуда не отлучаться из отеля и надеюсь на ваше благоразумие. Полагаю, нам будет полезно побеседовать завтра утром в полицейском участке, – жестко закончил Питер Рипперт, – и не заставляйте меня прибегать к тому, чтобы доставить вас туда силой.
Матвей повесил трубку и хотел уже распахнуть настежь окно номера, так душно вдруг ему стало, но услышал настойчивый стук в дверь. Горничная или полиция? А если за дверью некто с весьма зловещими намерениями, и Матвея ждет участь несчастной девушки, убитой у моря, и профессора Архангельского, с которым так и не удалось встретиться? Впрочем, с пятого этажа не спрыгнешь…
Он приготовился к самому худшему:
– Войдите!
Дверь открылась. На пороге стояла… Серафима.
Вторая глава
В Африке сумерки быстрые, как газель. Уже стемнело, когда молодой, высокий бур Лоуренс Теллеген спешился далеко от деревни и к хижине на краю поселения темнокожего племени прошел, ведя лошадь в поводу. Это было выражением почтения к жителям, и многие обитатели поселения, завидев белого гостя, по достоинству оценили проявление такого отношения. Африканцы радушно приветствовали его, как самого дорогого гостя.
– Великий Колдун сейчас же примет тебя, храбрый воин! – в ответ на просьбу темнокожий гигант вежливо склонил копье и, посторонившись, пропустил Лоуренса в круглую хижину, нисколько не реагируя на винтовку Маузера, висевшую на плече широкоплечего юноши, одетого в военную форму армии буров генерала Крюгера.
Внутри был полумрак. На шкуре леопарда в стороне от входа восседал сам Коломбези. Он неторопливо курил свою любимую трубку. Лоуренс ощутил привычный аромат, вспомнив прошлые времена, когда он и его отец Филипп Теллеген охотились поблизости и непременно наносили визит дружелюбно настроенному племени. И, в первую очередь, приносили подарки его главному Колдуну – Великому и Непостижимому Духу Огня.
Впервые Лоуренс пришел сюда один. Без отца, который был тяжело ранен в двухдневной битве с англичанами при Спион-Коп в январе 1900 года. Прежде чем умереть, старый бур велел позвать сына и сказал:
– Это сражение за родную землю мы выиграли. Для меня оно стало последним. А жаль. Предстоит еще немало битв. Я честно выполнил свой долг, но…
