Тортик с сюрпризом, или Заметки из барсетки-7

Сразу оговорюсь: я ничего не придумал. Все, о чем рассказано в этой книге, произошло со мной или при мне, с моими друзьями, услышано от них, а мною только записано.

Да ничего и придумывать не надо! Ведь лучше, чем жизнь, анекдот не придумает никто.

А мысли? Что мысли? Мысли, как дети. Обязательно кто-нибудь скажет, что они не твои.

ПОЕХАЛИ

Конец семидесятых. В одном из троллейбусов, с конечной остановкой «Кладбище» едет старая бабушка и держит перевязанную красивой ленточкой огромную коробку с тортом.

На остановке в троллейбус вваливается компания парней и девчонок. У них маленькая коробочка торта.

Один из парней, увидев бабушкину коробку, обращается к ней:

– Продайте нам ваш торт? А мы вам заплатим пятнадцать рублей и еще свой взамен отдадим. Мы пол-Москвы оббегали, везде одни маленькие торты. Неудобно с маленьким на день рождения идти.

Но бабка качала головой и твердила:

– Нет, нет, нет, нет…

В конце концов парень отстал. Бабушка успокоилась и с тортом на коленях заснула.

На конечной остановке, проснувшись, бабушка увидела у себя на коленях вместо большой коробки маленькую.

Естественно, бабушка в слёзы на весь автобус. Пассажиры тоже начали возмущаться поведением молодых людей и, как могли, успокаивать бабулю. Но та заплакала ещё сильней.

– Бабушка, возьмите деньги купите себе другой торт, – говорит один из пассажиров – подполковник, открыв кошелёк и протягивая бабуле двадцать рублей. – И успокойтесь, пожалуйста. Ну, что с этими засранцами поделать?

– Сынок, какой торт в моём возрасте? – всхлипывает в ответ бабушка. – Я кота Ваську хоронить везла.

Аэропорт города Урай.

На обочине рулевой дорожки аэродромный работник обычной косой-литовкой обкашивает траву около сигнальных фонарей. Накрапывает нудный мелкий дождик, и мужик накинул плащ-палатку. Косит.

В этот момент выруливает на взлёт по этой самой дорожке ЯК-42.

Дядька отходит метров на двадцать и стоит, ждёт. Капюшон на голове, в руке коса.

Борт катит мимо, и мужик приветливо машет самолёту, желая ему счастливого полёта.

– Диспетчер, – кричит по рации пилот, – скажи своему косарю: пусть хоть косу положит, пока у нас пассажиры через аварийные люки не повыпрыгивали!

Елена Киселева:

– Чем катастрофичнее кажется ситуация, тем легче будет из нее выходить.

Без нескольких минут час ночи. Захожу в, практически, пустой вагон метро.

На сиденье в центре вагона сидит и дремлет негр. Прямо над ним стоит, держась одной рукой за поручень, совершенно пьяный мужик и, не мигая, смотрит на негра.

– Следующая станция Белорусская, – сообщает диктор.

Негр открывает глаза, смотрит налево, направо и, никого не обнаружив рядом, обращается к пьяному:

– Простите, какая следующая станция?

Пьяный мужик радостно улыбается и кричит в ответ:

– Африка!

Восемьдесят девятая маршрутка. Обычная московская пробка. Села бабушка и стала доставать из сумочки кошелек.

Водитель резко тормознул, и кошелек упал на пол.

– Что упало, то все мое, – заявляет водитель.

– Ты рули осторожней, – отвечает бабушка, – а то я сейчас упаду и буду вся твоя.

Очередь на маршрутку.

Передо мной стоит дед с тростью, а перед ним мужик с женой и пятью детьми.

Подъехавшая «Газель» стала медленно заполняться: первый ребенок, второй, жена, остальные дети, а мужик не влезает. Ну, никак не может разместиться.

У деда терпение лопнуло, руки затряслись, трость стучит об асфальт, усугубляя общий напряг.

– Дед, ты бы резинку на трость надел, стук противный, – кричит не поместившийся муж.

Находчивость обиженного деда не заставила себя ждать:

– Надел бы ты резинку вовремя, то все бы поместились

Игорь Гильманов:

– Поздно вечером ловлю левака. Пожилой, разговорчивый дядька всю дорогу рассказывает о себе и о жизни.

– Я, – говорит, – давно извозом занимаюсь. Людишки разные попадаются. Недавно сели на заднее сиденье две девчонки, обнимаются, целуются.

– Лезбиянки, что ли? – спрашиваю.

Водитель удивленно смотрит на меня и говорит:

– Да нет. Вроде русские.

Стою в коридоре купейного вагона. Мимо проходит крупный мужчина.

– Подождите, – говорю, – я в купе нырну. А то не разойдемся. Я – толстый.

– Вы себе льстите, – оценивая меня взглядом, произносит мужчина.

Юра Дубов:

– Ехал я как-то вечером со своей девушкой в битком набитом вагоне метро. Стоим лицом к лицу, тесно прижавшись друг к другу, и я нежно поглаживаю ее по бедрам. Но на лице моей девушки никаких эмоций. Что-то не так. Меня начинают терзать смутные сомнения.

– Тебе приятно? – спрашиваю ее.

Она смотрит на меня, как на дурака. И тут сбоку женский голос тихо и чуть смущенно произносит:

– Это мне приятно.

Автобус отъезжает от остановки. Мужик долго бежит за автобусом, машет руками.

Женский голос с передней площадки:

– Возьмите, пожалуйста, мужчину.

Водитель останавливается, открывает заднюю дверь, и все ждут.

Мужчина запрыгивает в автобус, от пыли резко чихает и от неожиданности громко пукает. Ему становится стыдно, он выпрыгивает из автобуса и убегает.

Женский голос с передней площадки:

– И вот для этого мы его ждали?

Въезжает в Кремль на концерт автобус с артистами.

Охранник проверяет и спрашивает:

– Здесь написано «Ансамбль», а почему тут люди. Где ансамбль?

Телеоператор Андрей Клебанов вернулся из недельной командировки из заполярного круга. Он снимал там малые народы на большом морозе.

А как всегда все плохое случается в твое отсутствие.

Молодая, красивая Андрюхина жена, попала в аварию, причем вторыми участниками столкновения были два полицейский майора, шпаривших на личной Ауди». Ехали они по встречке, а тут из-за поворота КАМАЗ. Майоры ударили по тормозам, их завертело, откинуло на свою полосу, а тут жена Андрея подоспела.

В результате – у одного майору сломаны ребра и рука, а второй безумно разозлился.

Через пять минут примчались три полицейских экипажа со «свидетелями», провели летучку и первым делом выпихнули с дороги покореженные машины, чтобы не мешали проезду. Потом составили схему аварии, остановили движение, вернули обе машины обратно, только совсем на другие места и тщательно сфотографировали.

Строгий капитан в группе разбора кричал и топал ногами. В ход шли аргументы типа: обезьяна с гранатой, купившая права, которая спит и видит, как бы нарушить правила дорожного движения, выехать на встречную полосу и попытаться убить двоих боевых офицеров полиции, которые, однако, поступают благородно и хотят- то всего ничего – новую машину и триста тысяч рублей на лечение.

Женщина пребывала в полном шоке – мало того, что по вине этих лжицов, она лишилась своего Ситроенчика, который стоит теперь во дворе мертвым грузом накрытый картонками, но впереди суд, лишение прав и долги на полжизни.

Вот в этот момент и вернулся из командировки Андрей. Обнял жену, выслушал, успокоил, как мог, и, не переодеваясь, потащил ее к злобному капитану в группу разбора.

Отстояли короткую, но медленную очередь и вошли в кабинет.

Капитан узнал женщину и строго сказал Андрею:

– Муж вы или не муж – это ваши семейные трудности. Она большая девочка, так что сама за себя ответит. А поскольку вас на месте происшествия не было, то не смею задерживать. Подождите ее в коридоре, если вашей супруге есть что мне сказать. Но мы, вроде бы, все уже выяснили и оформили.

Андрей загадочно улыбнулся и вежливо ответил:

– Товарищ капитан, а я все-таки хотел бы сказать вам пару слов наедине. Обещаю, что вам очень понравится.

Озадаченная жена Андрея вышла в коридор, а Андрей, понизив голос до шепота, продолжил:

– Дело в том, товарищ капитан, что я недавно женился, видите какая она у меня молодая и красивая?

– Короче, – перебил капитан, – ближе к делу.

– Да короче некуда, – спокойно продолжал Андрей. – Я оператор на телевидении, и у меня частые командировки. Поэтому, как говорится, доверяй, но проверяй. И я незаметно поставил жене в машину маленький видеорегистратор. Мне, конечно, очень стыдно, но зато я точно знаю, где была моя жена и в котором часу.

С этими словами Андрей вытащил бумажник и достал из него кусочек пластмасски.

– Вот это карта памяти всего-то на два гига. Но вы представляете, на нее влезло и то, как ваши бравые коллеги сначала прошарили мимо по встречке и как через минуту, уходя от КАМАЗА, закрутились и подставили бок под машинку моей жены. А дальше совсем уж интересно: пошли такие противозаконные угрозы и действия, просто сериал про будни оборотней. Ну и так далее. Удивительно, правда? Такая маленькая штучка, а сколько всего в ней сидит. До чего техника дошла! Я почему вам все это говорю? Просто, как и вы, не хочу доводить эту историю до суда. Дело-то я выиграю в течение минуты, но жена может не простить мою слежку за ней. Она у меня с гонором. Да и вам на суде врежут за халатность, а то чего и похуже. Про майоров я вообще молчу: на лицо все признаки преступления. Оно нам надо?

Капитан беспомощно поморгал и включил свой самый вкрадчивый голосок:

– Ну-ка, давайте свою карточку, сейчас посмотрим на ноутбуке, как все там было.

– Э нет, – покачал головой Андрей, – вы извините, но я что-то не доверяю вашим милицейским ноутбукам. Они могут ведь карточку проглотить и не вернуть. Но, если дело дойдет до суда, то я ее, конечно же, предоставлю.

Всего вам хорошего. Жену позвать?

– Да, позовите, пожалуйста, – согласился капитан.

– Только ей ни слова не говорите, – попросил Андрей. – Я на вас надеюсь.

Через двадцать минут счастливые супруги, держась за руки, вышли из полиции.

Жена, прижимаясь к Андрею, размышляла:

«Как мне все таки повезло с мужем! Приехал, сходу разобрался и так поставил ментов на место, что капитан извинился, порвал все протоколы и выписал справку для страховой компании, где сказано, что виновниками аварии признаны майоры. Теперь не судов, и не долгов. А я целыми днями ходила, билась о стену, кричала, доказывала. Интересно, как это у Андрюши получилось?»

Андрей шел рядом, улыбался жене и думал:

«А хорошая все-таки вещь – видеорегистратор! Пожалуй, надо и вправду его на машину жены поставить».

Нью-Йорк. Метро. Полный вагон народу. Черный парень ужасно ругается со своей черной же подругой. Орут на весь вагон со своим непередаваемым гортанным негритянским акцентом, толкаются, ведут себя агрессивно.

Публика смотрит в окошки, мол, наша хата с краю.

И тут, то ли настучал кто-то, то ли случайно, в вагон входят двое полицейских. Белых. Парня вежливо берут под черны руки и приглашают пройти в местное отделение полиции. Он начинает на них орать, что, мол, вы, белые, ни хрена в нашей черной жизни не понимаете, отвалите, у нас тут без вас все о’кей. Девица его поддерживает.

Полицаи выходят одни, что-то говорят в рацию.

На следующей остановке в вагон входит черный полицейский, ни слова не говоря, дает парню по морде, складывает его пополам, надевает наручники и выволакивает из вагона. Девица молча и понуро плетется следом.

Политкорректность в действии.

Пилот авиакомпании «Трансаэро» Игорь Сурдин:

Аэропорт Гамбурга. Мы только приземлились и рулим к терминалу. За нами в ожидании посадки четыре борта: немецкая «Люфтганза», грузовик «Федерал Экспресс», «Бритиш Аэрвейс», и в верхнем эшелоне опоздавший на три часа ИЛ-86 «Аэрофлота».

Очередь садиться «Люфтганзы», но, посылая подальше диспетчера, наш ИЛ, чтобы сэкономить топливо, начинает снижение. Служба наземного контроля, грозя всеми карами земными и понимая, что русским всё по фиг, пытается экстренно развести самолёты и пропустить ИЛ. «Бритиш» и «Федекс» на посадку ещё не зашли и, подчиняясь диспетчеру, пропускают ИЛ. А принципиальный пилот «Люфтганзы», уже видя полосу, вступает в перепалку с русскими.

– Какого черта, – возмущается он, – я немец, на немецком самолёте, в родной Германии, должен заходить на второй круг и пропускать русских?

– Потому что вы, суки, войну проиграли! – слышит он в ответ.

– Хорошо ещё жидов в воздухе нет! – кричит немец.

– Не корректно так говорить о евреях, – на идеальном английском вмешивается в разговор пилот «Бритиш».

Все благополучно сели.

Через час к нам в комнату отдыха зашли сотрудники авиационной безопасности и вежливо попросили пройти с ними на опознание. Пилота «Люфтганзы», который ругался с русскими, избили в туалете, выбили пару зубов, и спустили в унитаз удостоверение пилота. И кроме русских это сделать никто не мог.

Приходим, смотрим: отдубасили немца знатно! Личико в крови, передних зубов нет, синяки под глазами.

Немец из экипажей Трансаэро и Аэрофлота никого не узнал.

Остальных «цивилизованных» служба безопасности даже беспокоить не стала.

Часа через два мы готовимся к вылету. Рядом с нами тот самый сокол из «Люфтганзы».

Но тут без команды диспетчера в очередь на взлёт – а это отличительная черта наших лётчиков – вместо «Люфтганзы» встаёт «Бритиш». Немца прорывает, и он орет диспетчеру:

– Это безобразие! Это не аэропорт, а беспредел! Сесть мешают русские, а взлететь англичане!

И тут пилот «Бритиш» на русском языке с явным одесским акцентом говорит:

– Ребята, скажите этому фашисту, пусть-таки заткнёт рот. А то мы с моим вторым пилотом Фимой ещё раз ему звездюлей дадим от всего еврейского народа!

На улице жара градусов тридцать. В маршрутный ПАЗик заходит компашка из нескольких молоденьких девчонок. И тут же открывают верхний люк.

Бабулька на переднем сиденье начинает громко возмущаться:

– Обнаглели совсем, продует сейчас всех, люди простынут!

В общем, обычная автобусная перепалка.

Одна из девушек говорит:

– Если даже я сейчас догола разденусь, то не простыну.

В автобусе возникает секундная пауза.

В тишине раздается очень заинтересованный мужской голос с задней площадки:

– Подвиньтесь, пожалуйста, мне плохо видно!

Сегодня бежал за маршруткой, споткнулся, упал в лужу.

Проходящий мимо мужик:

– Думаешь вплавь быстрее?

Блондинка объясняет в автосервисе:

– Я когда даю в зад, у меня не горит лампочка.

Приемщик:

– Понятно, а с машиной-то что?

Троллейбус останавливается, открываются двери. В троллейбус поднимается бабушка, вслед за ней – мужчина.

– Извините, я доеду до центрального рынка? – спрашивает мужчина.

– Нет, – отвечает бабушка.

Мужик с разочарованным видом выходит из троллейбуса. Двери закрываются, троллейбус трогается.

– А вот я доеду! – добавляет бабушка.

В 1973 году Оуэн Гарриот был членом экипажа американской орбитальной станции Скайлеб.

Розыгрыш, который он устроил над сотрудником Центра управления полетами Робертом Криппеном, достоин навечно попасть в историю космического юмора.

С собой в космос Гарриотт захватил диктофон, на который его жена предварительно наговорила несколько заранее составленных фраз. Когда оператор Роберт Криппен вышел на связь с орбитальной станцией, Гарриотт ждал у передатчика с диктофоном в руке.

Состоялась следующая беседа:

– Скайлеб, это Хьюстон, ответьте.

– Здравствуйте, Хьюстон, – бодрым женским голосом отозвалась станция. – Это Скайлеб.

Земля после секундного колебания поинтересовалась:

– Кто говорит?

– Привет, Боб, – отозвалась станция. – Это Хелен, жена Оуэна.

Боб несколько секунд переваривал ответ, а затем с трудом выдавил:

– Что ты там делаешь?

– Я тут решила ребятам поесть принести. Всё свеженькое, – успокоил его голос с орбиты.

Центр управления молчал несколько секунд, а затем отключился – у офицера сдали нервы.

Лариса Бондаренко – привлекательная, жгучая брюнетка – засиделась у друзей и осталась там ночевать. Перед работой решила заехать к себе домой, принять душ и переодеться.

Семь часов утра, противный моросящий дождь. Лариса после долгих попыток поймала приличную машину. Симпатичный молодой водитель оказался таким любезным, что довез Ларису до самого подъезда бесплатно.

Ларисе очень захотелось чем-нибудь его отблагодарить.

– Давайте, я вас хоть кофе угощу? – мило улыбаясь, предложила она.

Парень слегка растерялся, потом подумал немного и сказал:

– Что ж, я не возражаю!

Лариса, все еще мило улыбаясь, достала из своей сумочки пару пакетиков растворимого кофе, протянула обалдевшему водителю и выпорхнула из машины.

Только дома до нее дошло, почему у парня так вытянулось лицо.

1971 год. Валя Фиролов ходил на пароходе по Волге. А семья его жила в глухой деревне довольно бедно.

Пришло время, пошел на нерест осетр. Команда наловила рыбы, добыла деликатес – черную икру.

Досталась трехлитровая банка и Валентину. И решил он ее не есть, а послать в деревню, угостить деликатесом семью. Написал письмо и отослал вместе с посылкой.

Недели через три приходит ответ:

– Дорогой сыночек, спасибо тебе за гостинцы. Нам все очень понравилось. Вот только красная икра, видимо, испортилась, почернела вся. Жалко, ведь мы с отцом ее всего один раз в жизни пробовали, а дети – так вообще никогда. Но ничего, наши поросята за милую душу ее съели.

Анатолий Кольцов, старпом волжского теплохода:

– Вечерний чай экипажа. На столе в кастрюле горячий картофель, в чайниках чай-заварка. И каждому члену экипажа подается тарелка с разделанной селедкой. Лучок-маслице, как полагается. Пару кружков яйца для украшения.

Время пятый час вечера, уже сидит, чай пьет сменившаяся вахта с машинного.

И вдруг приходит Зоя, где-то она там задержалась на уборке кают. Глядит в свою тарелку, сует нос в чужие. И громко обиженно канючит:

– А почему у них у всех яйца есть, а у меня нету?

На что получает логичный ответ:

– Дурочка, потому что мы мужчины!

Сыктывкар. Еду в такси.

Таксист гордо заявляет:

– Хочу Латвию съездить! Вот, латынь учу!

Заходят в маршрутку мама с дочкой. У мамы в руках полным-полно сумок и пакетов. Дочка нарядная такая, вся в бантиках. Сели. Мама говорит:

– Ой, доченька, мы с тобой столько всего накупили, столько денежек поистратили. Что нам с тобой папа-то скажет?

А девочка на это спокойно и искренне выдаёт басом:

– Да вы охренели, девки!

Девушка ехала в маршрутке. На повороте случилось так, что она присела на колени к молодому красивому мужчине.

Он, по-видимому, не зная, что в таких случаях принято говорить, спросил у неё:

– Восемнадцать есть?

Она отвечает:

– Ну да!

– Тогда сиди!

Марина Кутузова:

– Побежала на маршрутку, последние пять метров лихо проехала на попе, грациозно встала, зашла в салон.

Порадовал мужик:

– Позвольте я ваши санки отряхну?

Наиль Гизатуллин:

– Команда гражданских летчиков между рейсами решила прогуляться по Москве и повеселиться. Оказавшись на Тверской, нашли замечательный повод для веселья. За памятником Юрию Долгорукому наткнулись на пьяненького мужика, который привалился к основанию памятника и что-то невнятно напевал. Замысел у авиаторов родился сразу: они подняли беднягу, отряхнули, и пошли вместе с ним догоняться в ближайший ресторан.

Там, накачавшись сами, они довели «подобранного» до полной и невменяемой кондиции и повезли его с собой в аэропорт.

Очнулся наш герой всё там же, у основания памятника. Только Богдану Хмельницкому.

Видно инфаркта у него, всё же, не случилось, ибо он смог осознать происшедшее, и поплелся в ближайшее отделение милиции.

Пилотов-весельчаков уволили.

Вылет рейса из Тюмени был задержан по метеоусловиям.

Вика Куликова должна была лететь этим рейсом. Чтобы скоротать время ожидания, она купила книгу, упаковку печенья и уселась в зале ожидания.

Рядом с ней было незанятое кресло, на сиденье которого лежал целлофановый пакетик с печеньем, а на следующем кресле сидел мужчина, который читал какой-то спортивный журнал.

Вика машинально взяла печенюшку из пакета.

Мужчина взял тоже.

Вику это удивило, но она постеснялась, ничего ему не сказала и продолжала читать.

И каждый раз, когда она брала очередную печеньку, мужчина делал то же самое.

Вика пришла в бешенство, но решила не устраивать скандал в переполненном аэропорту.

Когда в пакете осталась только одна печенька, она подумала:

«Интересно посмотреть, что сделает этот хам и невежа?»

Как будто прочитав её мысли, мужчина взял печенье, разломил его пополам и одну из половинок протянул ей, не поднимая при этом глаз.

Это было уже слишком: Вика решительно встала, собрала свои вещи и ушла.

Сидя в самолёте, Вика полезла в сумочку, чтобы достать лекарство от головной боли. И с удивлением вытащила злополучную пачку печенья.

Она вдруг вспомнила, что положила купленную пачку печенья в сумочку. И человек, которого она считала наглецом и невеждой, делился с ней своим печеньем, не проявляя при этом никакого гнева, просто из-за своей воспитанности и доброты.

И ей стало очень стыдно.

Но уже не было никакой возможности хотя бы извиниться перед ним.

Володя Даренко:

– Собрались мы втроем в Амстердам на три дня. Купили с собой, как полагается, четыре по ноль семь. Но таможня добро не дала – жидкости перевозить нельзя.

Не выливать же! Большую часть бутылки выпил Егор Гришин, сел в кресло самолёта и тотчас уснул.

Вылет задерживался и задерживался.

Прошло несколько часов, и предложили пассажирам пройти на другой борт.

Мы растормошили Егора и повели к выходу.

С трапа он увидел надпись «Шереметьево-2» и с сожалением изрёк:

– Надо же, три дня в Амстердаме, а ничего не помню.

В детстве Колумб рисовался мне восторженным мореплавателем, готовым отдать свою жизнь за то, чтобы достичь нетрадиционным путем Индии.

С годами пришло понимание – как-то недостаточен этот мотив для нормального тертого мужика эпохи Средневековья. Как, впрочем, и любой другой эпохи.

Озадачивали крюки мореплавателя – на фига все четыре плавания в Америку Колумбу понадобилось заворачивать на крошечный остров Гомер и оставаться там каждый раз более месяца?

Оказывается, там жила его любовница – красавица Беатрис де Бобадилья, вдова конкистадора, бывшая фрейлина испанской королевы, бывшая любовница испанского короля.

Куда только не заносят нас любовные приключения, заставляя совершать великие дела!

«Ведь у нас все бабы, которые сидят на базаре, все ведьмы»

Антон Левицкий:

– Гена Плоткин ехал с женой Мариной на дачу к старикам встречать Новый год.

Не были там уже месяца три, а за это время открылась, наконец, долгожданная эстакада. Эстакада штука хорошая, но в первый раз без бутылки не разберешься, куда и в какой момент в нее сворачивать. Короче, оказались мои друзья чуть-чуть на встречке и, конечно, тут же нарвались на охотника. А, как известно – охотники перед Новым годом бывают особенно свирепые и безжалостные:

– Капитан Снегирев. Давайте-ка документики и пройдемте, э-э-э, Геннадий Викторович, в патрульную машину для оформления вашей езды по полосе встречного движения.

Гена, с надеждой посмотрел на жену, вышел из машины и поплелся за капитаном.

Прошло минут пять, разговор не клеился, инспектор хотел таких запредельных денег, что это делало его не оборотнем, а, практически, честным человеком.

Гена как мог аргументировано торговался:

– Товарищ капитан, ну это как-то слишком много. Побойтесь Бога, вы же не ради меня одного пошли работать в ГАИ.

Но инспектор дал понять, что торг здесь не уместен и начал безжалостно доставать ручки с бланками.

Вдруг в дверь заглянула Марина и сказала:

– Ну, хватит уже этого балагана, Гена, выйди, я сама с ним поговорю.

Гена облегченно выдохнул:

– Ну, вот и тяжелая артиллерия подоспела.

Он с удовольствием покинул гаишную машину.

Капитан, ковыряясь спичкой в зубах, криво ухмыльнулся и сказал:

– Это что сейчас такое началось? Что вы мне хотите такого предложить, чего не мог предложить ваш муж? Шутки в сторону, идите-ка в свою машину и верните водителя обратно ко мне. Он нарушил, с ним и будем разбираться.

Но Марина даже не шелохнулась, она как будто и не слушала капитана. Посидела, внимательно изучила его лицо, потом, не отрывая взгляда, хихикнула невпопад и сказала:

– Человек сам делает свою судьбу, ведь вся его жизнь зависит только от его собственного выбора.