«Самовнушением, реакцией на эмоциональное потрясение – как правило. Но здесь, – врач указал рукой на пациента, явно ничего не понимавшего, – приборы не показывают никаких психических нарушений. Он не реагирует – не за что даже зацепиться».
Инспектор Сквиль благоразумно поинтересовался: «Может ли он как-нибудь помочь самому себе? Парень явно из хорошей семьи».
«Ему следовало бы отправиться в госпиталь коннатига, на Нуменес».
Сквиль рассмеялся: «Неужели? И кто заплатит за билет?»
«Комендант космодрома, наверное, что-нибудь придумает. Впрочем, не могу знать».
Сквиль с сомнением хмыкнул, но подошел к телефону. Как он и предполагал, достопочтенный Мерган, однажды возложив ответственность на полицию, в дальнейших событиях участвовать не желал. «Правила не предусматривают бесплатную перевозку больных, – сказал комендант. – Ничего не могу сделать».
«В полицейском отделении ему тоже не место».
«На вид он здоровый парень. Пусть заработает на проезд – в конце концов, билет стоит недорого».
«Легко сказать! Учтите его состояние».
«Что у вас делают с неимущими попрошайками, безбилетниками, подзаборниками?»
«Вы знаете не хуже меня – отправляют в Газвин. Но этот парень не нарушал законов. Он психически ненормален».
«Не могу судить, я не врач и не юрист. По меньшей мере, я предложил выход из положения».
«Сколько стоит билет до Нуменеса?»
«Третьим классом на звездолете компании „Придания“ – двести двенадцать озолей».
Сквиль выключил телефон и повернулся к неизвестному: «Ты понимаешь, что я говорю?»
Последовал ясный ответ: «Да».
«Ты болен. Потерял память. Это тоже понятно?»
Прошло секунд десять. Сквиль уже не ждал ответа, когда молодой человек, запинаясь, произнес: «Мне… так сказали».
«Мы отвезем тебя туда, где можно работать, зарабатывать деньги. Работать ты умеешь?»
«Нет».
«Гм… В любом случае тебе нужны деньги, двести двенадцать озолей. На Газвинских болотах платят три с половиной озоля в день. За два-три месяца ты накопишь достаточно, чтобы уехать на Нуменес и поступить в госпиталь коннатига. Там тебя вылечат. Понимаешь?»
Юноша явно задумался, но не ответил.
Сквиль поднялся на ноги: «Газвин пойдет тебе на пользу – может быть, даже память вернется». Инспектор с подозрением посмотрел на светло-каштановую шевелюру неизвестного, необъяснимо изуродованную стрижкой: «У тебя есть враги? Кто-нибудь, кто тебя ненавидит, кому ты здорово досадил?»
«Не знаю. Не помню… такого человека».
«Как тебя зовут?!» – заорал Сквиль, надеясь неожиданным воплем разбудить отдел мозга, скрывающий потерянную информацию.
Серые глаза молодого человека слегка сощурились: «Не знаю».
«Что ж, придется придумать тебе имя. Играешь в хуссейд?»
«Нет».
«Вот так штука! Что может быть лучше хуссейда для крепкого, проворного парня? Ладно, окрестим тебя „Пардеро“ – в честь знаменитого нападающего „Шайденских громовержцев“. Ты должен отзываться на имя „Пардеро“. Понятно?»
«Да».
«Вот и хорошо. Поезжай себе в Газвин. Чем скорее начнешь работать, тем скорее улетишь на Нуменес. Я поговорю с начальником лагеря – он свой человек, за тобой присмотрит».
Пардеро – так ему, очевидно, предстояло называться – продолжал растерянно сидеть. Сквиль пожалел его: «Все обойдется. Само собой, в трудовом лагере водятся крутые ребята. Но ты ведь знаешь, как их поставить на место? Надавать по рогам, и всех делов! Но не попадайся на глаза надзирателям, а то штраф схлопочешь. Ты вроде парень ничего – замолвим за тебя словечко, начальник будет держать меня в курсе. Еще совет – нет, даже два. Во-первых, не отлынивай. Выполняй норму! Надзиратели знают все уловки, тухту чуют за версту – набросятся, как криббит на падаль, и уже не отстанут. Во-вторых, не играй на деньги! Ты вообще азартные игры помнишь?»
«Нет».
«Не рискуй заработанными деньгами, не делай никаких ставок – пусть другие играют, а ты не соблазняйся, не давай себя заманить! Не снимай деньги с лагерного счета. И не заводи дружбу с арестантами. В лагере полно всякой нечисти. Я тебе добра хочу. Если что-нибудь случится, звони инспектору Сквилю. Запомнил, как меня зовут?»
«Инспектор Сквиль».
«Правильно, – Сквиль проводил юношу до станции и посадил в транспортер, ежедневно отправлявшийся в Газвин. – Последний совет! Никому не доверяй! Тебя зовут Пардеро – это все, что им нужно знать, держи язык за зубами. Понял?»
«Да».
«Ну ладно, удачи!»
Транспортер летел под низкими сплошными тучами над самым болотом, темно-пурпурным с черными пятнами, и скоро приземлился у группы бетонных корпусов Газвинского исправительно-трудового лагеря.
В отделе кадров Пардеро оформили без задержек – Сквиль уже известил начальника. Новоприбывшему отвели крохотную комнатушку в спальном корпусе, выдали сапоги, перчатки и книжечку лагерных правил. Правила он прочитал и ничего в них не понял. На следующее утро его отрядили в бригаду и послали собирать коконы ползучего колукоида – из них получали ценный ярко-красный пигмент.
Пардеро выполнил норму без особого труда. Этот порок не ускользнул от внимания работавшей с ним шайки немногословных субъектов.
Вернувшись к ужину, Пардеро ел молча, игнорируя собратьев-заключенных – те начинали подозревать, что у Пардеро не все дома.
Зашло невидимое за тучами солнце, над болотами сгустились гнетущие сумерки. Пардеро сидел в столовой, вечером служившей местом отдыха и развлечений, и в одиночестве смотрел на стереоэкран. Передавали комический спектакль. Пардеро напряженно прислушивался к диалогу – каждое слово мгновенно находило привычное место в голове и образовывало связь с готовой смысловой концепцией. Лексикон накапливался, диапазон мышления расширялся. Передача кончилась, но Пардеро продолжал сидеть, глубоко задумавшись – он осознал наконец свое состояние. Подойдя к зеркалу над умывальником, он увидел чужое, но чем-то знакомое мрачное лицо – высокий лоб, широкие скулы, впалые щеки, темно-серые глаза, взъерошенную копну темно-золотых волос.
Дюжий балбес по имени Воэн решил позабавиться за счет новичка: «Гляди-ка! Пардеро насмотреться на себя не может – победитель конкурса красоты!»
Пардеро напряженно глядел в глаза отражению: кто он?
Донеслось хриплое замечание: «А теперь прической любуется!»
Приятели Воэна расхохотались. Повернув голову направо, потом налево, Пардеро недоумевал. По-видимому, кто-то обкорнал его самым унизительным образом. Где-то у него были враги. Медленно отвернувшись от зеркала, он вернулся на сиденье перед потухшим стереоэкраном.
В небе исчезли последние признаки мутного заката – тьма опустилась на Газвинские болота.
Что-то в глубине сознания заставило Пардеро внезапно вскочить на ноги – неизъяснимое побуждение. Воэн вызывающе оглянулся, но взгляд Пардеро на нем не остановился. Тем не менее, Воэн заметил или почувствовал нечто зловещее, заставившее матерого завсегдатая тюрем озадаченно приоткрыть рот. Воэн вполголоса обменялся замечаниями с приятелями. Все они не спускали глаз с Пардеро – тот прошел мимо и открыл дверь на крыльцо, в ночную мглу.
Пардеро стоял на крыльце. Редкие прожекторы тускло освещали лагерный двор, безлюдный и заброшенный, оживленный только долетавшим с болот влажным прохладным ветром. Пардеро спустился по ступеням, бесцельно прошелся по краю двора и направился в болота. Скоро лагерь превратился в размытый островок света за спиной.
