Ветер пыльных дорог

Глава 1. Отъезд

Юная Матильда, дочь сэра Эдмона Марильяка, пробивала себе путь сквозь густую листву деревьев, то и дело цепляясь за кусты и спотыкаясь о камни. Впрочем, неудобства при перемещении она едва ли замечала: в лесу Матильда бывала часто и ко всему уже привыкла. А сегодня она исследовала малоизвестный ей участок леса, по которому ей прежде не доводилось часто гулять.

Легко перешагнув очередную корягу, Матильда улыбнулась промелькнувшей в голове мысли, что, быть может, могила великого волшебника Мерлина находится где-то рядом или что, сделав ещё несколько шагов вперёд, она обнаружит какое-нибудь загадочное существо или даже магический источник. В голове её невольно закружились все те истории, которыми охотно делилась старушка Риннон. Матильда верила в них и верила в то, что в один прекрасный день ей откроется в лесу настоящее чудо.

А пока перед её глазами расстелилась небольшая поляна, где она решила передохнуть. Обернувшись, посмотрела на своего спутника – красивого и стройного Герика, разделявшегося её страсть к подобным вылазкам, – а затем взгляд её упал на нечто большое и тёмное за его спиной, не до конца скрытое пышной листвой, и она восторженно выдохнула.

Догадка её была верна, ибо, стоило раздвинуть ветви дерева, как она увидела огромный валун выше её роста и восторженно замерла.

– Мерлинова Борода! – донёсся шёпот Герика.

– Просто удивительно, как мы раньше проходили мимо!

Матильда осторожно приблизилась к валуну. Ей всегда казалось, что возле таких мест, словно отмеченных всемогущей дланью Творца, должна витать особая необъяснимая сила… Она немного страшилась находиться рядом с такой древностью, но вместе с тем её тянуло к ней, и она всегда радовалась, когда натыкалась на неизведанное в любимом лесу.

Матильда начала обходить громаду, ведя по камню ладонью. Он был прохладный и тёплый одновременно. Такой контраст всегда её поражал. Интересно, а смотрят ли сейчас на них с Гериком лесные духи; негодуют ли, что их святыня оскверняется чужим прикосновением? Она почти поверила в своё предположение, когда внезапно раздался шорох. Сердце Матильды мгновенно ушло в пятки, она бросила испуганный взгляд на Герика, который тоже выглядел настороженным.

Через пару секунд Матильда, однако, поняла, что только человек может производить столько шума, а никак не дух. Верно, кто-то из деревни, ибо разбойников тут сроду не водилось или, во всяком случае, Матильда никогда прежде с ними не сталкивалась; наверное, кто-нибудь решил проследить за ними, да только зачем?… И Матильда вздохнула, поняв вдруг, кто и зачем. Она бросила недовольный взгляд на друга.

Однако Матильда несколько ошиблась в своём предположении, потому как вскоре перед ними возникла симпатичная девушка с тёмными волосами и тёмными же глазами. И была она старшей сестрой Матильды, а вовсе не влюблённой по уши в Герика дочерью кузнеца.

– Уф, всю дорогу за вами следила! Чуть ноги себе не попереломала, – тут же высказала она своё скопившееся раздражение. – Как только тебе может нравиться здесь?

Матильда одарила её снисходительным взглядом. Аньес никогда не понимала, как прекрасен окружающий Крэйвек лес.

– И зачем же ты следила за нами? – нехотя поинтересовалась Матильда.

– Затем, что… – Она на секунду замерла, потом договорила, но явно не то, что хотела сказать сначала: – Матушка волнуется, ты же знаешь. Скоро стемнеет, а ты обещала, что никогда впредь не будешь так сильно задерживаться, так?

Матильда уныло кивнула. Раньше она часто возвращалась домой уже по темноте, но мать не так давно вырвала у неё обещание приходить пораньше. К тому же, на следующий день отец уезжал в Англию, и этим утром мать особенно настойчиво просила, чтобы дочь не задерживалась. Матильда вздохнула.

– Ты права. Спасибо, что напомнила.

Аньес тем временем с интересом поглядывала на валун. Видимо, и её он впечатлил.

– Надо сказать, – заметила она, – я ужасно устала, пока шла за вами несколько часов кряду. Не мешало бы и передохнуть.

С этими словами она примостилась на небольшой выступ на камне.

– Ты с ума сошла?! – только и охнула от такого святотатства Матильда.

– А что такого? Мне уже и присесть нельзя? Ну и зануда же ты, сестра моя, – обиделась Аньес.

– Нельзя сидеть на этих камнях, – охотно пояснил Герик, пытаясь поймать взгляд старшей сестры. – Никогда не знаешь, что за сила скрывается за их безобидным видом.

Аньес с удивлением посмотрела на парня, как будто только сейчас его заметила, и беспечно махнула рукой:

– Господи, я думала, что серьёзнее… Опять эти бредни, рассказанные старушкой Риннон.

Матильда не считала истории Риннон бреднями, но спорить на эту тему уже давно перестала.

– Всё, пойдёмте домой, – отрезала она и, потянув за руку Аньес, двинулась в обратный путь.

Аньес, непривыкшая к походам по лесу, иногда чуть не падала и только задерживала спутников. Матильда тихо ворчала себе под нос, поглядывая исподлобья на сестру. Если она и огорчит мать опозданием, так это будет по вине Аньес. Герик часто останавливался, помогая Аньес преодолеть очередное препятствие, созданное прихотливой природой. При этом он не упускал случая погладить её по бедру или фамильярно обнять. Аньес сердито хмурилась, но ничего не говорила.

Так их путь продолжался около часа и пришли они домой к десяти, когда уже совсем стемнело. Алан, старый сторож, спросил, кто идёт, но, увидев хозяйских дочерей и их друга, пропустил молодых людей, недовольно ворча, дескать, и старшую приобщили к полуночным прогулкам. Аньес только захихикала и поспешила в дом, расположенный в центре деревни.

Герик сразу же свернул направо, попрощавшись с сёстрами. Но и Матильда, и Аньес успели заметить, как из одного из домов вышла светловолосая девушка и окликнула Герика. Матильда искоса глянула на Аньес, но та не показала ни малейшего признака расстройства. Сестра никогда не считала дочь кузнеца Лоану своей соперницей, но всё же Матильда замечала порой, что Аньес ревнует, если Герик с той заговаривал. Теперь же Аньес, казалось, было всё равно.

– Ох, Матильда! На кого я похожа? Выгляжу отвратительно.

Аньес и в самом деле выглядела потрёпанной и расцарапанной, но при всём этом – очень даже милой.

– Нет, не для меня жизнь в этой глуши! – продолжила, вздыхая, она. – Тебе вот не кажется, что это несправедливо? В конце концов, моя мать была дочерью барона…

– Ну, конечно же, ты заслуживаешь большего, – язвительно согласилась с ней Матильда. – Тут только у тебя мать была дочерью барона.

Аньес тут же смутилась и взяла её за руку.

– Только не обижайся, Матильда! Я люблю нашу мать как родную и всегда называю её матушкой, тебе ли не знать! Просто порой размышляю, почему мне здесь так неуютно, почему преследует ощущение, что я не на своём месте, – и прихожу к выводу, что кровь той моей матери даёт о себе знать.

Матильда смягчилась и погладила сестру по спине.

– Я понимаю. И, наверное, ты права.

Обе они вошли в свой дом. Их встретил слуга Вилли, забравший у Аньес плащ. Матильда одевалась как можно легче, чтобы ничто не мешало свободно передвигаться по лесу. Входя в общую комнату, которая так же служила и кухней, Аньес тихо сказала сестре:

– Мне недавно пришла в голову одна мысль…

Она замолчала, словно забыв о том, что вообще начала говорить.

– Какая? – подтолкнула её Матильда.

– Скоро узнаешь.

Задумчивый вид Аньес сменился лучезарной улыбкой, и она покинула Матильду, поспешив в свою комнату, пока никто не успел заметить её в таком неприглядном виде.

В общей комнате сидели отец с матерью и младшая сестра Беатрис, занятая шитьём. Они не заметили промелькнувшей, как тень, Аньес, а мявшуюся до сих пор на пороге Матильду увидели. Мать неодобрительно глянула на неё.

– Явилась-не запылилась, – заметила она. – Спасибо и на том, что не за полночь.

Матильде стало стыдно.

– Прости меня, пожалуйста, – подошла она к матери и опустилась на колени перед креслом, в котором та сидела. – Я обещаю… нет, я клянусь, что больше никогда не вернусь домой после наступления сумерек.

Матильда была как никогда уверена в своих словах.

– Я очень хотела бы на это надеяться, – улыбнулась Гладис, погладив дочь по голове. – Иди переоденься, а потом спускайся на ужин. Сегодня поздно садимся, но ничего.

– Очень хочу есть, – улыбнулась в ответ Матильда, поцеловала мать в щёку и быстро взбежала по лестнице на второй этаж.

Их с сёстрами комната была большой и просторной. Когда Матильда вошла, Аньес стояла у окна и любовалась на себя в зеркало. Матильда коротко усмехнулась и бросилась на свою кровать. Зря она дала такую клятву матери. Лес был её страстью, а от страсти не так-то просто отказаться. Она снова улыбнулась, поглядев на свою старшую сестру. Уж Аньес-то знает, что такое страсть! Правда, в несколько ином виде. Сегодня, если бы ей не нужно было спешить домой, она бы поплутала по лесу подольше ради забавы. Герик не был бы против, а вот Аньес наверняка взбесилась бы. Матильда чувствовала, что что-то случилось между молодыми людьми. Может быть, Аньес уже и потеряла интерес к Герику, хотя вот ещё несколько дней назад всё было хорошо: Матильда сама была тому свидетельницей.

В воскресный день она зашла в амбар взять корм курам и увидела эту парочку, лежащую на полу в тесных объятиях друг друга. Аньес тогда сказала нечто вроде:

– Интересно, что сказала бы моя дорогая сестричка Матильда, если бы увидела нас с тобой сейчас?

– Гм… Думаю, перестала бы дружить со мной, – ответил Герик.

– Я бы даже сказала – и разговаривать перестала бы! – засмеялась Аньес. – Пощади моё любопытство, зачем ты вообще ходишь с ней в лес? Вот уж никогда бы не подумала, что тебя интересуют все эти сказочки.

– Это только показывает, насколько плохо ты меня знаешь, – заметил Герик, вмиг посерьёзнев. – Как скоро ты меня покинешь?

Аньес небрежно поцеловала Герика в щеку и сменила тему:

– А что бы подумала моя чопорная сестрица Беатрис? – и сама себе ответила: – Наверное, она бы долго мучилась, решая, что ей предпринять, и, в конце концов, кому-нибудь да рассказала бы. Скорее всего, Матильде.

Тут сама Матильда заметила, что слишком долго слушает непредназначенное для её ушей и поспешила уйти. И Аньес, и Герик были не правы: она вовсе не перестала дружить с Гериком, узнав, чем занимается он с её сестрой. Да, Матильда была удивлена и поражена тем, как легко отдалась Аньес её другу, даже не будучи горячо в него влюблённой. Но это была жизнь сестры, не её, потому Матильда посчитала нужным не вмешиваться.

И, тем не менее, выбросить этот случай из головы было сложно даже по прошествии нескольких дней. Поэтому и сейчас, лёжа на кровати, Матильда задумалась, отчего никак не забудет сплетённую в объятиях парочку. Она честно признавалась себе, что испытала что-то вроде лёгкой зависти… Она тоже хотела бы быть любимой… конечно, не Гериком, но каким-нибудь другим достойным молодым человеком.

В последнем и была загвоздка, ибо в себе Матильда не видела особых изъянов. Характер у неё был очень даже приятный. Врагов она никогда не имела, со всеми вела себя дружелюбно, умела кому угодно поднять настроение и, при надобности, замять неудобную тему. Да и на внешность ей было грех жаловаться. Светлые волосы мягкой волной спадали до талии; нежный овал лица украшали круглые щечки и маленький носик. Тёмные, длинные, загнутые ресницы и яркие, пухлые губы выделялись на белоснежной коже, привлекая к себе внимание. Но самой главной гордостью Матильды были глаза, а вернее их цвет – такие же светло-зелёные, как орошённые утренней росой листья ольхи, в изобилии растущей вокруг их дома.

Неудивительно, что молодые люди с лихвой одаряли её вниманием, но Матильде всё было не то. Один раздражал её отсутствием чувства юмора, другой, напротив, – постоянной улыбкой, открывающей не стройный ряд не белых зубов. Третий разбрасывался пошлыми намёками и распускал руки, четвёртый преданно заглядывал в рот, у пятого был слишком высокий для мужчины голос, шестой вообще считал, что она должна сидеть дома и вышивать. Так что Матильда до сих пор не сумела ни в кого влюбиться. Иногда, как сейчас, ей становилось тревожно, что со своими капризами она так и останется одна. Но, не склонная к унынию, она быстро выбрасывала подобные мысли из головы.

Встав с кровати, Матильда принялась раздеваться. Надо хотя бы на ужин не опоздать. И ради матери, и ради отца, пусть тот никогда не выказывал ей особой любви. Ей очень хотелось, чтобы отец гордился не только своей старшей дочерью, но и ей тоже. Она часто задавала себе вопрос, почему же отец, обожая Гладис, более всех любит не её дочерей, а свою старшую от первой жены? Наверное, потому что мать Аньес была дочерью барона. Матильда фыркнула. Ей уже надоела эта напыщенная фраза, повторяемая сестрой каждый божий день. Матильда знала, что Аньес говорила так не нарочно, чтобы позлить, просто на самом деле считала, что ей не место «в этой глуши».

После того, как мать Аньес умерла в родах, Эдмон Марильяк решил не возвращаться в Англию, а отдохнуть на полученной им в благодарность от короля земле – в этой самой деревеньке, Крэйвек, где Матильда провела своё детство. Нового короля он не больно жаловал и тосковал по тем временам, когда участвовал в крестовом походе с королём Ричардом и французским Филиппом-Августом. Здесь отец познакомился с местной девушкой Гладис, которая очень скоро стала ему верной женой и подарила двух дочерей и сына.

Любимицей отца, однако, оставалась старшая Аньес, двух остальных он порой совсем не замечал. Тем не менее, Матильда отца любила: если мать его любит, значит, есть за что, справедливо полагала она.

Раздался стук в дверь, и Матильда вздрогнула: так задумалась, что даже не заметила, как Аньес ушла.

– Входи, – разрешила она, уверенная в том, что это Тристан.

Так и оказалось: в комнату нерешительно заглянул её младший десятилетний брат.

– Проходи, дорогой, – улыбаясь, пригласила его Матильда. Он был немного застенчив, и потому она всегда старалась быть с ним мягкой и ничем его не обижать. – Ты что-то хотел?

– Все собрались уже, Матильда. Тебя только ждём, – сказал он и в сильнейшем смущении уставился на неё, широко раскрыв глаза.

– Ой, а что, Аньес не могла сказать? – возмутилась Матильда. – Вечно она ленится лишний раз по лестнице подняться.

– Да мне не трудно, – пролепетал Тристан, так и не отрывая изумлённых глаз от неё. При этом смотрел он вовсе не на лицо, а куда-то ниже. Проследив за его взглядом, Матильда заметила, что одевая к ужину котту [1], забыла скрепить её у горловины, занятая своими размышлениями и воспоминаниями, поэтому большая часть груди была открыта для взора ребёнка. Матильда смутилась не менее мальчика и сразу же бросилась поправлять котту.

– Тристан, не смотри ты так на меня, – сказала она, поворачиваясь к крайне смущённому мальчику. – Рано тебе ещё такими делами интересоваться.

– Прости, Матильда! Просто сегодня… сегодня я разговаривал…

– С кем? – заинтересовалась она, приведя себя, наконец, в надлежащий вид.

Тристан помолчал, явно раздумывая, делиться историей с сестрой или нет. Но потом всё же решился и выпалил:

– С Гериком. Он сказал мне, что я уже взрослый…

Матильда подавила желание хихикнуть. Ну да, как же. У неё уже имелись мысли относительно того, что наговорил её брату Герик.

– Продолжай, – подтолкнула она Тристана.

– Вот он и сказал, что я уже большой и спросил, интересуюсь ли я девушками… Я ответил, что нет, потому что они скучные, и с ними толком не поиграешь никогда. И тогда Герик сказал мне, что покажет наглядно, как с ними можно играть. Он повёл меня в дом на окраине, а там была женщина… – Матильда улыбнулась мальчику, подбадривая. Он был так смущён… «Я убью Герика», – гневно подумала она. – Я её не видел раньше. И она отличалась от тебя и Аньес, и Беатрис… Так ярко разодета, а кое-где и раздета… Герику она обрадовалась, а вот мне разозлилась.

Матильда фыркнула, прерывая речь брата. Странно, что девушки находят в Герике?… Она столько времени гуляла с ним вместе по лесу и ничего особенного в нём никогда не замечала, чтобы терять голову. Красивый, правда, и говорить с ним приятно, но не единственный же он такой в Крэйвеке.

– И что же было потом?

– Ну… – замялся мальчик. – Он и показал мне.

– И как много он тебе показал? – с оживлением спросила Матильда. Конечно, это отвратительно, что Герик растляет маленького мальчика, но с другой стороны ей было очень интересно узнать, что же увидел её брат.

– Он стал раздевать её, – перешёл на шёпот Тристан. – И потом…

– Что? – быстро спросила Матильда, блеснув глазами.

– Матильда, я не могу о таком говорить с тобой…

Он был неимоверно смущён. Матильда понимала, что лучше всего сейчас сказать ему, чтобы не забивал себе голову ерундой и больше не ходил ни в какие дома на окраине с Гериком или с кем-либо другим, но она была слишком заинтригована, чтобы закончить разговор на этом этапе.

– Дорогой братик, – ободряюще улыбнулась она, обняв его и погладив светлые, как у неё, волосы. – Не волнуйся, я никому не расскажу.

– Потом я увидел…

Тристан всё ещё нерешительно смотрел на неё, не зная как далеко можно зайти в своих рассказах.

– Продолжай, – внезапно севшим голосом проговорила Матильда.

– Когда на ней не осталось одежды, он поцеловал её в губы…

– А дальше?… – поторопила она.

Поцелуи – дело очевидное. Что бывает после поцелуев – это по-настоящему интересно!

– Дальше он целовал её шею, одна рука его лежала ниже её спины… А вторую я не знаю, куда он дел, – пробубнил Тристан.

Матильда хихикнула, вызвав удивлённый взгляд мальчика.

– Ничего, продолжай.

– Потом он целовал её грудь, при этом женщина сильно стонала, как от боли. Я испугался за неё и подбежал к ним, дёргая Герика за рукав и напоминая, что он сюда играть пришёл. А Герик разозлился и выставил меня за дверь, сказав, чтобы я намотал на ус всё, что здесь увидел.

Матильда, не выдержав, расхохоталась. Она представила себе, какое лицо должно было быть при этом у Герика, да и у той женщины. Вытерев слёзы, выступившие от смеха, она спросила смущённого Тристана:

– Так вот почему ты так смотрел на меня?

– Нет, конечно… ты ведь моя сестра… просто ты мне напомнила это всё, – нерешительно улыбнулся он.

– Ладно, теперь не важно. Но ты не должен больше так смотреть ни на кого. По крайней мере, ближайшие года три-четыре. – Она направилась к двери: всё же они порядком задерживались к ужину, – но остановилась на полпути и добавила: – И ещё. Не ходи никуда с Гериком.

– Хорошо, Матильда, – пообещал Тристан.

Когда они спустились, Эдмон о чём-то тихо переговаривался с Аньес и как будто не соглашался с её высказываниями. Гладис то и дело бросала на них обеспокоенные взгляды. Беа же сидела неподалёку, опустив взгляд на своё шитьё.

– Ну что, все садимся, – громко объявила Гладис.

Семья уселась за накрытый стол и принялась есть лёгкий ужин из травяного супа и хлеба с сыром.

– И, как вы думаете, отец, надолго вы уезжаете? – спросила Матильда.

С отцом она всегда говорила так, будто они находились в высшем обществе, а не в кругу семьи.

– Как обычно, через полгода должен вернуться. Времена неспокойные, однако, шут его знает, как выйдет. А тут ещё, – с деланным недовольством поглядел он на Аньес, – твоя неугомонная сестра уговорила меня взять её с собой.

Несмотря на столь нелестный эпитет, Эдмон любовно посмотрел на неё, а сама Аньес обняла его и поцеловала в щёку.

– Я знала, папа, что ты мне не откажешь мне!

– Ещё бы, – тихо хмыкнула Матильда и уже громче добавила: – Отец, я вам сочувствую: проблем с ней не оберётесь!

Аньес послала сестре убийственный взгляд, но промолчала.

– Мне жаль, что ты тоже уезжаешь, – вступила в разговор Беатрис. – Без тебя здесь будет по-другому…

– Да… – насмешливо протянула Матильда. – Без тебя здесь всё будет совсем не так. Мы все будем скучать, а особенно – Герик!

– Ах ты… – взъярилась Аньес.

Эдмон не дал договорить старшей дочери.

– Ну что за балаган вы тут развели! Мы уезжаем с Аньес, – и это решено. Как говорится, после долгой разлуки встреча во сто крат слаще.

– Папа, – лукаво улыбнулась Аньес, – так вовсе не говорится: это ты сам придумал!

– Нет уж, – притворно возмутился он. – Это народная мудрость, только я её выразил на свой манер.

– Потому что забыл истинные слова сей мудрости? – невинно осведомилась Беатрис.

– Господи Иисусе, – закатил глаза Эдмон. – Что за дочерей я вырастил? Сущие дьяволята!

– Папа, ты оскорбляешь нашу святую невинность Беатрис! Как ты можешь! – в притворном ужасе воскликнула Аньес.

– Да уж, – проворчал он. – Скоро соловьём запоёшь, что и ты – божественный агнец!

– Но это так и есть!

За таким лёгким разговором прошёл ужин, и, когда все закончили трапезничать, отец семейства возвестил:

– Так, пора отправляться на боковую! Мне не нужна завтра сонная муха, – обратился он к Аньес. – А то я тебя знаю: испортишь всем настроение, если не выспишься.

С этими словами он встал и, благословив всех дочерей и сына, пошёл в их с женой комнату, которая находилась за стеной. Гладис с обеспокоенным видом последовала за ним: так она выглядела всегда накануне его отъездов в Англию. Аньес, внемля советам отца, уже убежала в сестринскую комнату, да и Тристан тоже успел скрыться наверху.

Остались только Матильда и Беатрис. Последняя взяла в руки отложенное в сторону прежде шитьё.

– Беа, а ты не хочешь пойти спать?

– Не особенно. Мне не нужно завтра никуда ехать, высплюсь ещё.

– Но и заниматься шитьём в такое время тоже необязательно, – справедливо заметила Матильда. – Оно никуда не убежит. И поэкономнее со свечами: матушка же говорила, что их не так просто теперь достать.

– Да, это правда… – вздохнула Беа.

Она снова отложила работу и, встав со стула, подошла к окну. Снаружи царила непроглядная тьма.

– Тебя что-то беспокоит? – осторожно поинтересовалась Матильда.

– О нет, – ответила сестра. – Просто я думаю о том, что будет лучшим для меня.

– И из чего состоит выбор?

– Выходить мне замуж или удалиться в монастырь.

– Беа! – ошеломлённо воскликнула Матильда. Младшая сестра, конечно, всегда была чересчур набожной, но эта её причуда ни в какие ворота не лезла! – Не говори глупостей. Какой ещё монастырь, когда у тебя есть любимый человек? И любящая семья, между прочим.

Беатрис тяжело вздохнула, но не выглядела виноватой.

– Понимаешь, Матильда, я не уверена в том, что хочу быть с Эдгаром. Что же до вас, то монастырь – это не чистилище, не навсегда расстанемся.

– Ты любишь его? – прямо спросила Матильда.

– Боже, причём здесь это? – Беа как будто даже обиделась вопросу. – Разве это имеет значение? Я боюсь… То есть, я не хочу быть зависимой от мужа.

– Но почему? – удивлённо посмотрела на неё Матильда. Она понимала её всё меньше и меньше. – Все женщины, так или иначе, зависимы от мужчин. Но и защищаемы ими тоже. Разве это плохо?

– Не знаю, – слабо улыбнулась Беатрис. – Наверное, не плохо, но, может быть, плохо для меня. И ещё я вынуждена буду делить с мужем ложе.

– Но, говорят, это бывает приятным, – вставила Матильда.

– Возможно, но откуда мне знать, как это будет с Эдгаром? Алиса говорила, что её муж – просто грубый зверь. Она каждую ночь с ним мучится.

Алиса была крестьянкой и подругой Беатрис. Матильда про себя отругала эту Алису, которая рассказывает подобные вещи незамужней пока девушке.

– И ещё, мне придётся рожать детей, – добавила Беа.

– Ну а в этом-то что ты плохого нашла?

– Как что? Не помнишь, как Ида рожала? Боль, крики, мучения в течение нескольких часов… К тому же, грязь, кровь, спёртый воздух… Нет, я готова умереть от мысли, что мне придётся это пережить. Или я могу и не пережить этого вовсе. Мать Аньес умерла в родах, не забыла?

Матильда сначала не нашлась с ответом. Она тоже помнила, как рожала Ида. Ида была дочерью подруги их матери, и так уж вышло, что они оказались рядом с ней в тот час. Крики и впрямь были страшными, и Матильда очень сочувствовала мучениям Иды, но она знала, что это обычное дело, многие женщины прошли через это.

Об этом она и сказала Беатрис:

– Но не ты первая, не ты последняя. Это же естественно. Бог ведь не зря послал женщинам такое… бремя. – Она знала, что этот довод очень весомый для сестры. – И не всегда всё сопровождается грязью или спёртым воздухом. И длятся роды не всегда так долго. И у тебя крепкое здоровье, так что ты точно не умрёшь.