Марина

Когда внезапно распахнулась дверь сарая и на пороге выросла фигура человека, волк замер. Годы, которые он прожил будучи то охотником, то дичью, выработали у него мгновенную реакцию. Назад в отверстие в задней стенке сарая путь отрезан, можно получить выстрел в спину, в руках у человека он заметил какой-то длинный предмет, и он ринулся вперед. Уже сбив человека с ног, по легкости удара он понял, что это была женщина. Жизнь приучила его, что бояться нужно мужчин, они, как правило, говорят мало и сразу хватаются за оружие. Свидетели тому – многочисленные раны на его теле. Женщины много кричали, ругались, когда заставали его за воровством, но никогда не причиняли вреда. Поэтому, выбежав за пределы участка и перескочив дорогу, он не побежал к дыре под забором, а залег в траве прислушиваясь. Ничто не нарушало тишину. Цыпленок уже затих, его тощие лапы безвольно свисали из пасти. Голод становился нестерпимым и он, разорвав тушку, быстро проглотил ее. Молодые косточки не оказали никакого сопротивления его мощным клыкам. Голод отступил, он знал, что ненадолго, но опыт говорил ему, что возвращаться опасно.

Логово было пустым и холодным. В былые времена его поджидала самка, если они не охотились вместе. Он закрыл глаза, и ему почудилось рядом мягкое податливое тело. Он вздохнул и положил морду на передние лапы. В сознании всплыла жестокая холодная зима, когда выпало много снега и к жилищам людей подходить было опасно, а зайцы попадались слишком редко. Его подруга превратилась в скелет и почти не вставала. Молодые волчата требовали еды. Каждую ночь он выходил на охоту, хотя чувствовал, что силы покидают и его. Иногда ему удавалось добыть куропатку или зайца, но волчата были ненасытны. Однажды на окраине леса он наткнулся на замерзший труп лошади. Он знал: надо спешить, всем не хватит. С трудом оторвав кусок с несколькими ребрами, поволок его в нору. Сам есть не стал, нужно как можно быстрее вернуться с волчатами. Отдав мясо подруге, он приказал волчатам бежать с ним. Все в лесу в эту суровую зиму голодали, и он понимал: к рассвету от лошади ничего не останется. Когда они прибежали на место, пиршество было в разгаре. Пришли все, кто еще уцелел в этом лесу. Не успели они присоединиться, как грянули выстрелы. Их били почти в упор. Перепуганные волчата заметались и погибли сразу. Ему удалось уйти. Наверное, он был единственным, кто спасся из этой бойни. Израненный, он дополз до логова. Волчица смотрела, как он с трудом передвигая лапы, вполз в нору. За ним никого не было. Он отвернулся и она все поняла. Потом она зализала ему раны и до утра выла. Звуки были тихими, порой они прерывались и становились похожими на всхлипывание. Он лежал молча, влажными глазами глядя в пустоту ночи. Боли от ран он не чувствовал.

Через несколько дней потеплело, снег растаял. Охотиться стало легче. В одну из ночей он поймал бродячую собаку, которая по глупости убежала слишком далеко от жилья. Когда с добычей вернулся в логово, волчицы там не было.

С тех пор он жил один.

На следующее утро Марина проснулась поздно. Происшедшее ночью ей казалось кошмарным сном. Она вышла на веранду, с удовольствием ступая голыми ногами по прохладным доскам. Куры мирно бродили по огороду. Солнце поднялось довольно высоко, растворило утреннюю прохладу, предвещая жаркий день. От вчерашних туч не осталось и следа. Марина загнала кур в сарай, их было одиннадцать. Не успела она отвернуться, как большинство из них через дыру в задней стенке снова повылазили наружу. Марина тяжело опустилась на крыльцо сарая. Что это было? Вернее кто?

Вместе с темнотой прошел и страх. В ярком свете утреннего солнца весело чирикали воробьи на виноградных шпалерах, вокруг цветущих яблонь суетились пчелы, издалека доносился веселый смех детей. Может, бродячая собака, а может лиса-воровка заявилась. Вот бы подстрелить! Воротник ей не помешает. Впрочем, кто бы это ни был, думала она, снова он навряд ли вернется. Перепугался не меньше ее.

Приятно было сидеть среди знакомых вещей под ласковыми лучами весеннего солнца, слушать бормотание кур, которые после сытного завтрака укладывались спать.

Вставать не хотелось.

– Сначала выпью кофе, – решила Марина. – Еще пол часа дела могут подождать.

Готовить Марина умела и любила. Перед работой в пятницу она заскочила на базар, выбрала хороший кусочек говядины с косточкой. Вынув мясо из холодильника, она его тщательно промыла и поставила на конфорку. После того, как вода закипела, она сняла «шум». Больше здесь ближайшие два часа делать нечего.

Какой женщине нравиться пилить доски или забивать гвозди? Сама мысль о подобном испытании может вывести из равновесия любую. Хорошенькая женщина отличается от любой тем, что подобные мысли ей просто не могут прийти в голову.

Что является самой большой ценностью для красивой женщины? Только она сама.

Надо было искать выход.

В принципе, их существует много. Не только хорошенькая, но и умная всегда выберет самый простой, а значит и самый надежный.

Для чего, в конце концов, существуют мужчины. Когда есть свой, проблема отпадает. Если нет, не нужно отчаиваться. Подойдет любой. Просто надо иметь ввиду, что «чужой» понятие весьма относительное. Все они легко ловятся на наживку, которую сами же и придумали. Дай только возможность любому мужчине рассказать о том, какой он умелый, сильный и умный, а потом намекни, что ты ему, конечно, веришь, но… и он твой. Самым удивительным при этом оказывается то, что при всей бесполезности, им удается иногда кое-что сделать.

Соседа слева сегодня почему-то не было. Странно, обычно с ранней весны он жил на даче постоянно. Несколько лет назад, выйдя на пенсию, он оставил работу и теперь наслаждался отдыхом. Жена приезжала на дачу только на выходные, она была моложе его лет на десять, еще работала, ее зарплата как раз и являлась материальным фундаментом их существования. Его пенсии хватало на пиво, которое Андрей Дмитриевич очень любил и поэтому выпивал в день не меньше двух бутылок; впрочем не отказывался он и от вина, особенно когда его угощала Марина. Обычно на природе, возможно, из внутреннего чувства протеста, большинство людей не придерживаются городского этикета и могут ходить по участку или садиться за стол в чем, как говориться, бог послал. Марина не была исключением. Еще в девичестве, когда ее грудь выросла и оформилась, она любила ходить без бюстгальтера, за что и получала от матери вечные втыки. Зато Миша не возражал, тем более на даче. Марина не раз ловила плотоядные взгляды Митрича, как она его называла, особенно после нескольких стаканов выпитого вина или пива. Он постоянно приглашал ее вечерами после трудового дня [тем более, если не было жены] посидеть на свежем воздухе под вишней за бутылкой вина. Чаще Марина отказывалась, ссылаясь на усталость, но иногда принимала приглашение и тогда, в другой раз, она звала его к себе, чтобы не быть обязанной. Во время таких посиделок, которые обычно длились недолго и, конечно, не по инициативе Андрея Дмитриевича, Марина специально одевалась так, чтобы видно было ровно столько, сколько необходимо для усиленной работы воображения примитивного самца. Женским чутьем чувствуя его мучения, она веселилась вовсю, а уж, представив его тушу с одутловатым лицом, свиными глазками и свисающим животом на себе она не могла удержаться от звонкого смеха. Митрич краснел, сопел, но не уходил, хотя и понимал, что смеется Марина над ним. По этой причине она всегда отказывалась от его услуг и никогда не просила о помощи. Этот вариант отпадал.

Сосед справа приезжал только в будние дни, когда не было жены. Диктовал письма секретарше. Работа носила такой напряженный характер, что на обратном пути из дома к машине, он еле волочил ноги. Прошлым летом после очередной диктовки, секретарша забыла в гостиной трусики, а жена приехав на выходные, их нашла. Скандал длился несколько месяцев, потому что на дачу никто не приезжал. Видимо, не добившись от мужа правды о хозяйке найденного предмета интимного туалета и гадая, кто же это мог быть, жена попыталась устроить скандал и Марине, но Марина сразу ее отшила, сказав, что свои трусики в чужих домах не забывает, поскольку принципиально на свидания ходит без оных. Так удобнее и быстрее. Заодно посоветовала ей найти мужу секретаршу за семьдесят, хотя, тут Марина покачала головой, и в этом случае гарантий дать нельзя. Впрочем, может, такие гарантии ей даст государственная страховая компания «Оранта», пусть попробует.

Оскорбленная соседка гордо удалилась, пообещав больше никаких дел с Мариной не иметь. «Ну и черт с тобой», – мысленно подвела итог Марина под их плодотворной дискуссией. Она не могла допустить, чтобы последнее слово оставалось за какой-то склочной стервой. Вариант был достаточно перспективным, особенно если представить реакцию жены, когда она узнает, но технически невыполнимым по двум причинам. Во-первых, участок стоял пустой, а входная дверь дома закрыта, во-вторых, Марина не была уверена, сможет ли он хотя бы гвоздь забить.

Оставалось пройтись по улице. Для прогулки хорошо подошли порванные джинсы и блузка без рукавов с оторванными пуговицами. Клюнул первый же мужчина, который поливал молодое деревцо у забора. Марина поздоровалась, хотя видела его в первый раз.

– Доброе утро.

– Доброе.

Она медленно прошла дальше, делая вид, что погружена в собственные мысли.

– Решили прогуляться.

– Да, погода чудесная, после завтрака захотелось пройтись, – Марина остановилась. – Вы, я вижу, с утра решили делом заняться.

– Надо. Хочу вот семеринку вырастить. Было у меня хорошее дерево, но два года болело. Пришлось выкорчевать. Все эти новомодные сорта мне не очень нравятся. На вид яблоки, конечно, красивые, но вкус никакой.

– Мне тоже семеринка нравится. Лежит долго и пироги с ними хорошие.

– Угостите?

– С удовольствием, с нового урожая.

– А вы ведь невестка Галины Андреевны.

– Верно, а вы ее знали?

– Конечно, и ее мужа, царство ему небесное, Мои родители вместе с ними тут начинали. Их сына, мужа, значит, вашего, Миша, кажется звали, давно не видел.

У Марины сжалось сердце, нерв тщательно спрятанный в самой глубине ее естества снова отозвался болью.

Она кивнула.

– Миша умер.

– Боже, ведь моложе меня был.

– Сердце…

Мужчина помолчал, потом осторожно спросил:

– Что-то, наверное, случилось?

– Ничего особенного, то же, что и с многими, стал ненужным. Просто он воспринял это более болезненно.

– Я где-то читал, что революцию задумывают идеалисты, осуществляют романтики, а ее плоды присваивают мерзавцы.

Марина недоверчиво покачала головой.

– Вы думаете, все это можно назвать революцией, скорее криминально-капеэсэсовский переворот.

– Не совсем с вами согласен.

– Возможно вы правы, – Марина вздохнула, – мы просто забыли, что в нашей стране такие перемены добром не кончаются.

Она замолчала и, забыв, зачем пошла прогуляться машинально двинулась дальше.

– Меня зовут Никита, – остановил ее голос мужчины.

– Марина, – ответила она.

– Теперь вам приходится одной хозяйничать на участке. Тяжело, наверное.

– По-разному. Сегодня ночью такое произошло, до сих пор не могу прийти в себя.

– Что-то серьезное?

Пока они разговаривали, солнце поднялось еще выше, тень от дерева, в молодых ярко-зеленых листьях которого еле слышно шелестел ветерок, покрыла их, заслонив от все более горячих потоков солнечного света. Воробьи, которые в утренней прохладе носились как угорелые, постепенно успокоились и, сидя на ветках, вяло переговаривались. Происшедшее ночью уже не казалось таким пугающим, скорее, – нереальным.

Марина рассказала о том, что случилось ночью.

– Скорее всего бродячая собака, – улыбнулся Никита. – Не воспринимайте это так серьезно. Бомж, так сказать, собачьего племени, сейчас их много развелось, большинство из них не опасны для человека. Не тронула же она вас. Но как она попала вовнутрь.

– Доски сзади прогнили, – Марина заставила себя тоже улыбнуться, загоняя ночные кошмары поглубже.

– Идемте посмотрим, – предложил Никита, – может я смогу помочь.

Осмотрев место происшествия, он принес из дома несколько досок, ножовку, молоток и гвозди, отпилил прогнившие куски и на их место прибил новые. Потом Марина вспомнила, что дома в чулане валяется кусок сетки, оставшийся от забора. Никита вытащил ее, распутал и обил заднюю часть сарая.

– Теперь никто не влезет, – удовлетворенно сказал он, глядя на свою работу.

Марина пригласила его в дом, сварила кофе. Они немного поболтали вначале о погоде, потом о политике. Случившиеся события вновь всколыхнули в душе отчаяние одиночества и неустроенности последних лет. Ей пронзительно до боли вдруг захотелось броситься Никите на шею и поплакать по-бабьи, без всяких фокусов.

Переборов себя, Марина горячо поблагодарила его и попыталась завести разговор о деньгах. Никита обиделся, и было видно, что искренне. Потом он отошел, разве можно сердиться на такую милую женщину, и в конце процитировал слова великого француза: «Когда нам платят за благородный поступок, его у нас отнимают».

Марине цитата понравилась, и она на прощанье поцеловала Никиту в щеку.

Он ушел счастливый.

«Хороший мужик», – думала Марина, провожая Никиту до калитки. Ей было чуточку стыдно.

Остаток дня прошел в обычных дачных хлопотах. Она сварила борщ и с удовольствием налила себе полную тарелку.

«Пить или не пить», – вот вопрос, который нередко совершенно напрасно мучает нас, расшатывая нервную систему.

Два стакана красного, чуть прохладного вина с обжигающим борщом и напоследок нежной мозговой косточкой. Именно такие минуты примиряли ее, хоть и ненадолго, с этой мерзопакостной жизнью.

Ближе к вечеру Марина полила цветы и решила вытереть пыль в доме, вначале в мансарде, а затем внизу, в комнате. Закончив работу наверху, она спустилась по лестнице вниз. Честно говоря и вытирать особенно было нечего, но ей хотелось чем-то занять себя, почувствовать нужной. «Нужной хотя бы для вытирания пыли», – звучит несколько сюрреалистически, хотя, какая разница, чем заниматься, лишь бы не думать. Ни о чем. Вот бы научиться так жить.

Вытирая пыль в комнате Марина остановилась около литографии картины Дега «Абсент». Ее повесил муж, причем не в последние годы, когда она, олицетворяя собой всю безнадегу бытия, вполне могла служить национальным гербом. Во всяком случае картина значительно точнее и ярче отражала наше сегодня, а возможно и завтра, чем этот трезуб, неизвестно откуда взявшийся и тем более непонятно что означавший. Впрочем, чему удивляться, для тех, от кого зависело окончательное решение, вся живопись сводилась к «Утро в лесу» Шишкина, да и то потому, что картина являлась неотъемлемым интерьером всех общепитовских заведений.

Марина к картине относилась равнодушно. Раньше. Сейчас картина стала все больше и больше притягивать ее. Устроившись обычно отдохнуть на диване, ее взгляд, блуждая по стене уже не останавливался на «Купальщице» Ренуара, или «Снеге» Альфреда Сислея. Внешне все можно было объяснить довольно просто. Отрешенность, желание уйти в себя, отгородиться от мира, разве сегодня это не главное. «Мы чужие на этом празднике жизни». С праздником можно примириться. На каждом найдутся чужие. Но это не праздник. Пир во время чумы, вакханалия гиен, дорвавшихся до свежатинки. Что-то изменилось во всех нас и что-то изменилось в самой Марине.

Вечером по второй программе показывали старый фильм Александра Корда «Леди Гамильтон». Попереживав вместе с Вивьен Ли, Марина вышла во двор подышать воздухом перед сном. Легкий ветерок шелестел в ветвях деревьев. Жаркий день сменился ночной прохладой. Вокруг стрекотали цикады, с дальнего пруда доносилось кваканье лягушек. Она присела в кресло на веранде, в задумчивости посмотрела на стакан и со вздохом допила вино. Посидев несколько минут, она поднялась и пошла по дорожке вдоль виноградных шпалер в конец участка, Дойдя до границы виноградника, Марина внезапно остановилась. Начала прислушиваться. Ничего. И все же ее сердце замерло. На участке кто-то был. Она могла в этом поклясться. Скорее всего прятался за виноградными кустами. Марина запаниковала. Страх сжал ей горло.

Перед пробуждением ему снился один и тот же сон. Огромная морда заслоняла звездное небо и в то же время бережно держала его за загривок. Ему не было больно, но земля столь стремительно проносилась под ним, а трава хлестала по лапам, что его подташнивало. В этот момент он обычно просыпался. Голод снова рвал желудок. Пора выходить на охоту. Хотя какая теперь охота, болели старые раны, ныли суставы лап. Теперь он мог только воровать. И все же, когда на поляне он нос в нос столкнулся с зайцем, реакция его не подвела. Пока ошарашенный косой замер в ужасе, он мгновенно выбросил вперед лапу и переломил зайцу хребет.

Теперь он был сыт, и можно возвращаться в логово, но не вернулся. Люди говорят, что вора тянет на место воровства. Может и так, но человеческая логика ему была чужда, собственно, как и понятие «украсть» В последнее время его все чаще тянуло к людям, хотя инстинкт требовал держаться от них подальше. Инстинкт проиграл.

Он осторожно обошел сарай и залег в винограднике. В окне первого этажа горел приглушенный свет, оттуда доносились голоса. Они звучали несколько странно. Он не знал, что это голоса давно умерших людей, технический прогресс обошел его жизнь стороной. Потом голоса внезапно оборвались, стихли, и женщина вышла на веранду. Он настороженно посмотрел на нее, в руках ничего не было. Волк успокоился. Какое-то время женщина молча сидела на веранде, потом направилась в его сторону. Он плотнее прижался к земле. Слабый ветерок дул со стороны женщины, и он явственно ощущал ее запах. Этот запах будил в нем смутные воспоминания, но они были так глубоко спрятаны в подсознании, что не успев родиться, сразу исчезали. Волк с удивлением подумал, что запах не был ему неприятен. Впервые, сколько он себя помнил, человеческий запах не заставлял вздыматься шерсть дыбом и, главное, не было страха. Он не боялся человека, новое, дотоле не испытанное чувство, беспокоило его. Вдруг женщина остановилась, застыла на месте, негромко вскрикнула и быстро побежала к дому. Он услышал щелканье замка на входной двери и все стихло. Он чувствовал, что что-то случилось, но не понимал что. Людей он вообще не понимал, их поступки казались ему странными и лишенными смысла.