Райское место
– Вы, Сергей Иваныч, можете думать обо мне всё, что хотите, но мне кажется, что лес в новом месте проникновения в него будет просыпаться дольше, чем там, где он с нами уже встречался. В результате чего отряд в спокойной обстановке сможет пройти гораздо дальше.
– Обоснуйте, капитан.
– Я наблюдаю за этим местом уже десять лет. Изучил все походы за центорием. И потерял в этом лесу много ребят… Кстати, вы знаете о том, что в самом первом походе к Синим скалам всего один из охотников, сопровождавших рабочих, получил ранение, да и то только на самом выходе из леса? Другими словами, отряд спокойно дошёл до Синих скал, под завязку нагрузился центорием и вернулся обратно.
– Да, – кивнул полковник и, сняв с головы шлем, водрузил его на короткий капот «гнома», – я изучил все материалы по выходам в лес, какие только мне смогли предоставить.
– А при каких обстоятельствах этот охотник получил ранение? Помните?
– На него кинулась какая-то тварь, он её убил, но вторая успела оттяпать у него приличный кусок мяса с ноги.
– Совершенно верно, – усмехнулся я, – только в обратном порядке. Сначала он убил какую-то тварь, которая, по опросам свидетелей, на него и не собиралась нападать. И уже после этого вторая тварь кинулась на него и укусила.
– Другими словами, ты хочешь сказать, что если бы он не напал первым, то и на них бы никто нападать не стал?
Я усмехнулся и, вздохнув, ответил:
– Заметьте, полковник! Не я это сказал!
– Ясно. А дальше?
– А дальше в этом месте следующий отряд уже далеко пройти не смог. Потерял двух человек и вынужден был вернуться. Через некоторое время сунулись в другом месте и довольно легко пробились через лес. Опять загрузились и еле выбрались из леса, потеряв четверых охотников.
Я тоже снял шлем и поставил его рядом со шлемом полковника. Потом вытащил из бардачка термос с морсом, предложил напиться полковнику. А сам вытащил сигарету и, с удовольствием затянувшись ароматным дымом, продолжил:
– Следующие выходы уже проходили при моём непосредственном, так сказать, участии. Отряд заходил в новом месте, довольно спокойно добирался до скал, загружался и, теряя людей, с боем прорывался обратно. Пробовали, конечно, и по уже хоженому пути пройти, но сразу же убегали. Казалось, что эти монстры нас там ждали. Так мы смогли сделать ещё несколько ходок. А потом этот проклятый лес окончательно проснулся, и новое место захода уже не срабатывало. Пробиться за центорием мы больше не смогли. Однако, если вы твердо намерены самоубиться, то заходить мы будем именно вот тут, где мы ещё ни разу лес не тревожили. Может, и повезёт, да к тому же и времени после последнего похода прошло уже много.
– Ясно, – опять повторил полковник и, уставившись на меня своими маленькими умными глазками, спросил:
– И что же ты насчёт этого всего думаешь? Я ведь чувствую, есть у тебя какие-то мысли насчёт предстоящего дела.
– Есть, Сергей Иваныч, есть мысли, но я их пока озвучивать не буду. Мы ведь не завтра собираемся туда лезть? Значит, время на размышления у меня ещё есть.
– Конечно, не завтра, – хмыкнул полковник, – не люблю я, знаешь ли, торопиться, когда есть время всё обдумать.
Я затянулся сигаретой последний раз, отщёлкнул окурок в сторону леса и спросил:
– Вы обратили внимание на то, кто погибал во время походов за центорием?
– Обратил. Охотники!.. Ничего в этом, знаешь ли, удивительного нет. Они вооружены, они и были призваны для защиты остальных людей. Светлая парням память…
– Именно! А скажите, сколько погибло рабочих, участвовавших в походах?
Полковник задумался.
– Ни одного, Сергей Иваныч! – решил я ему помочь. – Ни одного! Кроме тех трёх человек, которые подобрали оружие погибших охотников. Но самое поразительное не это! Эти трое работяг жили ровно до тех пор, пока не взяли в руки оружие, и, заметьте, они даже не успели сделать ни одного выстрела! Зверьё их убило сразу же после того, как оружие оказалось у них в руках!
– Ты хочешь сказать, что эти твари каким-то образом определяют, вооружён человек или нет?
– Пока я ничего не говорю, Сергей Иваныч. Думаю я пока.
– Как что надумаешь, сразу же сообщи. И не переживай, смеяться не буду, – усмехнулся полковник, – невесело что-то мне, знаешь ли.
Он помолчал, задумчиво рассматривая затянутый лёгкой дымкой лес, а потом, словно проснувшись, встряхнул головой и спросил:
– Как далеко я смог бы уехать, к примеру, вот на этом «гноме»?
Я пожал плечами и, кивнув в сторону леса, ответил:
– Видите вон те оранжевые столбики? – и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил. – Это охранный периметр. Он же и является началом территории излучения. От столбиков вы сможете проехать от пятисот метров до километра. У каждой машины по-разному.
– Как это происходит?
– Сначала двигатель начинает сбоить, троить, потом клинит. Всё!
– Я слышал, что эта зараза каким-то образом синхронизируется с работой двигателя?
– Да, – кивнул я, – местный светила от учёной братии, чтобы мне было понятнее, привёл интересный пример. Вот рота солдат, вот мост, перед которым солдатам даётся команда «сбить ногу». Происходит эффект резонанса – ритм шага совпадает с колебаниями моста и приводит к постепенному раскачиванию последнего. Так же и тут: собственная частота двигателя совпадает с частотой излучения, и двигатель идёт в расход.
– Высоко это забралось?
– Последний дрон упал с высоты в три километра.
– Ясно, – тяжело вздохнул полковник, – если бы не эта дрянь, проблем бы не было.
Он помолчал, задумчиво постукивая по капоту «гнома» пальцами, а потом, как будто вспомнив что-то, встрепенулся:
– Так! Подожди-ка! А как же человек может там находиться? Сердце – это ведь тоже своеобразный мотор, у которого есть определённый ритм в работе.
– Сергей Иваныч! – засмеялся я. – Не вы первый здесь такой сообразительный! Да, ритм есть, однако, по словам биологов, работа сердца не совпадает с частотой излучения, потому что сердце живое и частота его сжатия не является постоянной. Хоть на десятые доли секунды, но его удары по времени отличаются один от другого, в результате чего постоянная частота излучения не может синхронизироваться с частотой работы сердца.
– Ясненько, – усмехнулся полковник, – однако, дрянью это быть не перестало.
– Это излучение не такая уж и дрянь, – улыбнулся я, – на биологические объекты оно, по уверениям наших медиков, должно оказывать положительное воздействие. Но, как вы понимаете, желающих поселиться в зоне воздействия излучения по вполне понятным причинам нет. Так что опровергнуть или подтвердить предположения наших врачей некому.
Полковник задумчиво покивал головой, а потом сказал:
– Ну ладно капитан, пора возвращаться, заболтались мы тут с тобой.
Он взял с капота шлем, ловко водрузил его на свою бритую голову и, уже усаживаясь рядом со мной, вдруг добавил извиняющимся тоном:
– Ты, капитан, на парня не обижайся. Молодой он. Влюблённый. Приревновал тебя к доктору. А кто такие охотники, толком ещё и не знает. Хотя им всем сообщается, что охотники сплошь и рядом – бывшие их коллеги. Вот он и нарвался.
– Всё нормально, полковник, – улыбнулся я, – сам таким же бестолковым когда-то был.
Я действительно не обижался на этого парня. Любовь она такая – жестокая и циничная, любит над нашим братом поиздеваться. Вот и этого парня она подставила.
Он сразу же почуял во мне соперника. Как только я зашёл в спортзал, где десантники прилагали нешуточные усилия для поддержания себя в форме, он первым бросил молотить ногами манекен и уставился на меня. А мне надо было представиться им в качестве проводника. Оттягивать дальше встречу с моей несостоявшейся любовью было нельзя. А то уже как-то некрасиво получалось. Прошла неделя, а своего проводника отряд так и не узнал.
Светлану я увидел сразу же, как только вошёл. Постоял несколько секунд, осматриваясь, а потом не торопясь направился через весь зал к махнувшему мне рукой полковнику. Не заметить меня, идущего через пустую площадку, было невозможно. Я светился на ней, как свечка в ночном поле. И Светлана меня заметила. Сначала она, видимо, не поняла, кого увидела, даже головой встряхнула, а когда наконец убедилась, что это действительно я, пошла мне наперерез.
Мы с ней встретились посреди зала и остановились друг напротив друга.
– Почему ты не убрал шрам? – вместо приветствия спросила она и вдруг, к несказанному моему удивлению, провела тонкими пальчиками по моему лицу.
– Умный человек посоветовал не делать этого…
– Вот как?! Интересно, почему умный человек дал такой неразумный совет?
– Он сказал, что я всегда должен вспоминать собственную глупость, когда буду в зеркало видеть свою физиономию.
– Извини!.. Твой советчик – действительно умный человек. Кстати, – улыбнулась она, – шрам тебя совершенно не портит, он делает твоё лицо более мужественным. Мне нравится!
Она ещё раз прикоснулась к моему лицу, но уже просто так, наверное, чтобы увериться, что это действительно я, и, провожаемая взглядами трёх десятков молодых мужиков, пошла на выход из зала.
Все эти пятнадцать лет, что я её не видел, рухнули на меня как лавина, которая своим стремительным потоком начала выворачивать из глубин памяти булыжники воспоминаний и греметь ими в моей ставшей вдруг очень лёгкой голове.
Господи! Как же она мне нравилась! Она, по-моему, стала ещё красивее, чем была! Короткая стрижка придавала ей какой-то неповторимый подростковый шарм. Ярко-синие глаза, маленький носик, красивые, кажущиеся чуть припухлыми губы, маленький аккуратный подбородок, высокая шея. Даже широкие спортивные плечи не портили её, их ширина скрадывалась высоким ростом.
Я смотрел ей вслед и с тоской понимал, что вся моя бестолковость никуда не делась. Она, оказывается, всегда была со мной! Только притаилась до времени!.. Когда же пришла пора, точнее, когда я опять увидел эту женщину, моя дурость выбралась наружу, энергично встряхнулась и довольно заворчала, требуя, чтобы я немедленно отправился к синим скалам. Я просто обязан преподнести Светлане пару килограммов центория!
Однако недолго праздник продолжался! Как чёрт из табакерки вылез этот Ромео, по всей вероятности, влюблённый в Светлану, которого вдруг начали мучить сомнения, подхожу ли я в качестве проводника для геройского десантного племени. И прямо тут же предложил мне подтвердить высокий статус охотника. Уговаривать меня не пришлось, с удовольствием послушав начавшего было материться полковника, я разулся, сбросил куртку и приступил к работе.
Лейтенант был отличным бойцом, других у них и не держали. Если ты просто хороший боец, значит тебе место в других войсках. Парень сам себе всё испортил: он с каким-то маниакальным упорством стремился разбить мне физиономию, ну или, на крайний случай, синяков наставить, вместо того чтобы просто меня вырубить, что, собственно, и является основной целью любого боя.
Он проиграл не только потому, что был моложе, и даже не потому, что я знал всё, чему их учили. Был и ещё один не учтённый им фактор. На моей стороне играла сама планета. Десантники, в силу своей профессии, большую часть времени проводили в условиях невесомости. На кораблях хоть и имела место искусственная гравитация, однако она была заметно меньше планетарной, вследствие чего при попадании в зону повышенного тяготения реакция у людей замедлялась.
Полковник это знал, поэтому и попытался его остановить, но потом, придя к решению, что неразумность необходимо искоренять, позволил мне повалять парня по полу. А когда решил, что воспитательный процесс прошёл успешно, остановил бой и, построив свою команду, на исконно русском языке объяснил, почему в ближайшие пару лет соперников среди присутствующих у меня не будет.
Глава 3
После нашего со Светланой разговора прошли ровно сутки. Вернее, это я смог выдержать сутки. И на следующий день, вечером, когда, по моим прикидкам, все мероприятия десантников были уже закончены, набрав в запретной зоне цветов, пошёл сдаваться.
Я шёл по коридору и успокаивал себя резонными рассуждениями о том, что, если за все эти годы она не перестала мне нравиться, значит, надо попробовать начать всё сначала. Не просто так же она сама подошла ко мне? И потом, она сказала, что я ей нравлюсь, вернее, что ей нравится моя физиономия, а это, с моей точки зрения, хороший сигнал.
Недалеко от комнаты Светланы я машинально кивнул идущему навстречу «Ромео» и, потоптавшись возле двери, нерешительно нажал кнопку вызова. Услышав лаконичное «войдите», толкнул щёлкнувшую замком дверь и шагнул в комнату.
– Я тебя ждала ещё вчера! – улыбнулась Светлана и, взяв из моих рук цветы, отупила в сторону, приглашая меня войти.
Несколько часов пролетели незаметно. Мы говорили обо всём. Вспоминали своих друзей и общих знакомых. Она рассказывала о своей службе, я – о своей работе. В общем, время мы провели приятно, однако, когда я вернулся в свою комнату и завалился на кровать, то вдруг с удивлением понял, что всё то время, пока мы были вместе, я был в некотором напряге, словно подросток на первом свидании.
На следующий день я опять съездил за цветами и вечером заявился к Светлане. Так продолжалось дней пять. Для меня это стало неким ритуалом – поход за цветами, визит к Светлане, разговоры ни о чём. Пока в один прекрасный день я не пришёл пораньше…
Светлана, видимо, только что вышла из ванной комнаты, потому что держала в руках полотенце и была одета в короткий синий шёлковый халат. Предложив мне войти, она неторопливо повесила полотенце на спинку стула, зачем-то аккуратно расправила его и только после этого сказала:
– Извини! Ты сегодня пришёл раньше, я не успела переодеться.
– … Это тебе, – проскрипел мой голос в пересохшем вдруг горле, и я протянул ей цветы.
Светлана взяла букет, поднесла его к лицу и, закрыв глаза, постояла так несколько секунд. А потом, утопив меня в своих синих глазах, улыбнувшись, произнесла:
– Знаешь!.. Ты, пожалуйста, не носи мне больше цветы, а то мне их ставить некуда! Ты меня ими уже завалил! Тебе не кажется, что ты слишком уж разошёлся? К чему бы это?
– К тебе!.. – прошептал я и, мысленно приготовившись к появлению на моей физиономии ещё одного шрама, взял её за пояс халата и подтянул к себе поближе.
– Подожди, пожалуйста! – улыбнулась Светлана и, чуть отстранившись, заглянула мне в глаза. – Скажи, ты что, все эти года помнил меня? Думал обо мне?
– Нет, конечно, – прошептал я и отвёл глаза, – у меня была своя жизнь!.. Тебя вот увидел и вспомнил. А ты, оказывается, уже не та. Ты стала другой. Мне кажется, что я с тобой только сейчас познакомился.
– А ты поумнел! Надеюсь, бестолковые поступки уже не совершаешь?
– Сейчас я за это уже не поручусь…
– Если ты отпустишь пояс и просто потянешь за его короткий конец, – улыбнувшись, прошептала Светлана, закидывая руки мне на шею, – будет гораздо лучше, ты уж поверь!
И она прижалась к моим губам своими мягкими и нежными губами, заставив замереть тяжело ворочавшиеся в моей голове булыжники прошлого и дав мне возможность наслаждаться настоящим моментом.
Я охотно воспользовался советом и, бросив развязавшийся поясок на кровать, невольно задержал на нём взгляд.
– Туда мы ещё успеем! – засмеялась Светлана, перехватив мой взгляд. – Но, не сейчас, рано ещё! – И она снова прижалась к моим губам.
«Что такое не везёт, и как с ним бороться?» – должен был я задать себе вопрос, когда Светлана неожиданно отстранилась от меня и, глядя мне за спину, заледеневшим вдруг голосом проговорила:
– Лейтенант, вам кто давал право входить к старшему по званию без разрешения?
– Зачем он здесь? Что он у вас делает? – спросил лейтенант, не обращая внимания на заданный ему вопрос.
Я медленно развернулся и напрягся, по привычке прикидывая, есть ли у визитёра оружие и где он мог бы его прятать. Почувствовав это, Светлана меня успокоила:
– Всё в порядке, расслабься! Он, конечно, неразумен, но не до такой же степени!
Потом она обратилась к ставшему красным как варёный рак офицеру:
– Вы хоть понимаете, лейтенант, что вот этим своим поступком вы можете перечеркнуть всю свою будущую карьеру? Вы, в конце концов, разумный человек! Для чего вы это сделали?
– На последнем офицерском балу вы ни разу не отказали мне в танце, и я подумал, что вы тоже испытываете ко мне какие-то чувства!
– Лейтенант! На балу я танцевала с добрым десятком мужчин! – зазвенел от злости голос Светланы. – Но ни один из них в результате этого не пришёл к выводу, что он мне нравится!
Она коротко выдохнула и уже почти нормальным голосом продолжила:
– Принимая во внимание всё, что только что произошло, я пришла к выводу, что вы думаете далеко не тем местом, которое предназначено для этого природой. Поэтому через десять минут я жду вас вместе с полковником Николаевым в медицинском боксе! Всё!.. Свободны!
Когда несчастный Ромео, хлопнув дверью, вышел, я расслабился и, усевшись на стул, с сожалением сказал:
– А я-то думаю, что это он мне каждый вечер возле твоей комнаты встречается! Вот что значит не закрыть за собой дверь!.. Кстати, а что с парнем-то будет?
– С учетом его некоторой психической неустойчивости он будет временно отстранён от службы. Я не могу позволить, чтобы в отряде находился человек, который явно ненавидит одного из своих собратьев по оружию! То есть тебя!
С этими словами Светлана распахнула халатик, толкнула меня на кровать и уселась верхом:
– Знаешь!.. А я ведь сейчас, как и этот лейтенант, тоже думаю совершенно другим местом, – прошептал я, запуская руки женщине под халат и прижимая к себе горячее тело.
– Ты думаешь, я этого не заметила? – улыбнулась Светлана. – Вообще-то, обращаясь к лейтенанту, я имела в виду то место, на котором он сидит, а не то, на котором я сейчас сижу у тебя!
Тут она встала и, запахнув халат, опять подвязалась пояском.
– Дразнилась?
– Да!.. Дразнилась! Чтобы ждал с нетерпением!.. А сейчас мне пора, ты же слышал.
Утро мы встретили в одной постели. На завтрак не пошли, не до того было!..
Полковник быстро расправился со своими неумираемо-вечными, по крайней мере, в Российской армии, макаронами по-флотски и теперь с удовольствием прихлёбывал горячий чай, терпеливо ожидая, когда я со Светланой закончу обед. Он, по все вероятности, как и я, не любил говорить о делах за едой. Дождавшись, когда я выдул под занавес пол-литра кваса, он негромко сказал:
– Ну, капитан, ты обещал сообщить, что обо всём этом думаешь! – и, поставив пустую чашку на стол, откинулся на удобную спинку стула. – Пора бы уж. Не можем же мы тут вечно сидеть. Надо начинать работать. Говори, что нового надумал.
– Нового, Сергей Иваныч, ничего! Я по-прежнему думаю, что местные животные каким-то непостижимым образом могут определять угрозу, которую несёт для них оружие. И всё началось с того первого выстрела, когда был убит первый представитель местной фауны. Если бы этого не случилось, мы спокойно ходили бы за центорием и всегда возвращались бы обратно. До тех пор, пока у кого-то из охотников не сдали бы нервы.
– Это понятно. Нервы уже не выдержали, и выстрел уже был!.. Дальше!
– Я далёк от мысли, что местные животные разумны, но они умны и, как мне кажется, обладают какой-то ментальной связью друг с другом.
– О как! – усмехнулся полковник. – Обоснуй!..
– В первый выход охотники были вооружены лёгким стрелковым оружием, из которого и была убита первая животина. Во второй раз, будучи вооруженным этим же оружием, отряд охотников понёс потери, так как на них напали животные, которых с первого раза из имеющихся стволов убить уже было гораздо сложнее. Дальше хуже! Как только мы вооружились более серьёзно, сразу же появились более опасные твари. И чем мощнее становилось наше вооружение, тем крупнее и опаснее становились нападавшие на нас твари.
– Ты хочешь сказать, что если имеющиеся твари не могут справиться с угрозой, – удивлённо протянул полковник, – то они призывают тех, кому это сделать по силам?
– Именно, Сергей Иваныч! И помните, – улыбнулся я, – вы обещали не смеяться!
– А я и не смеюсь! Значит, говоришь, чем мощнее оружие, тем больше твари?!
Полковник повозился на стуле, словно ему вдруг стало неудобно сидеть, и задумчиво проговорил:
– Знаешь, честно говоря, не очень верится во все эти ментальные дела.
– Тогда откуда появился «пасечник»? Он что, на шум пришёл? Тогда почему раньше не приходил? А мы ведь в лесу несколько лет изрядно так шумели!
– Может, просто совпадение, – пожал плечами полковник, – этого тоже не стоит исключать.
– Слишком много подобных совпадений! Как новый выход, так новые, более опасные, чем предыдущие, твари! И потом, как вы объясните, что «пасечник», топчась своими ножищами прямо по отряду, с ювелирной точностью умудрялся не наступать на рабочих? Он охотился только на вооружённых людей, я сам видел, как эта тварь раздавила охотника, умудрившись при этом не задеть стоящего рядом с ним работягу.
– Ну и каков же твой вывод? – усмехнулся полковник.
– Они убивают только вооружённых, а, значит, опасных для них людей. Не спрашивайте, как они это определяют! Не знаю.
– Уверен?.. – хмыкнул полковник.
– Уверен! И чтобы доказать это, завтра я один, без оружия, схожу за центорием.
Полковник долго, наверное, целую минуту внимательно меня разглядывал, а потом, видимо приняв решение, сказал:
– Хорошо! Ты пойдёшь за центорием без оружия! Можешь хоть догола раздеться, но пойдёшь не один! Ты возьмёшь с собой вон её, – и он кивнул в сторону внимательно слушавшей нас Светланы.
– А что, с тобой я пойду! – улыбнулась мне Светлана. – С тобой мне не страшно. Тем более что ты будешь голым…
– Ну, уж нет! – встал я из-за стола. – Ты, полковник в, своём уме?
– Что, капитан! – ехидно засмеялся полковник. – Уверенности-то поубавилось? Значит, сомнения всё же есть! Не хочешь её жизнью рисковать?
Он тоже поднялся из-за стола и уже совершенно серьёзно сказал:
– Вот и я не собираюсь рисковать твоей жизнью! Поэтому выходим в составе специально снаряжённого отряда. А на его специальное снаряжение ты сейчас и посмотришь. Пошли…
И он лёгким, пружинящим шагом направился к выходу из столовой, видимо, ни на йоту не сомневаясь в том, что мы со Светланой последуем за ним.
– Ну и что ты об этом думаешь, капитан? – довольно спросил меня полковник, когда я вдоволь налюбовался на броню десантника, которая был разложена на сдвинутых вместе двух столах. Столы установили в спортзале, превратившемся в штаб-квартиру по подготовке к выходу за центорием.
– Сергей Иваныч! Если ты хотел меня удивить, то у тебя не получилось! – засмеялся я. – Поверь, я не один день и даже не один месяц провёл именно в такой броне. Единственное отличие в том, что эта броня не окрашена, а, судя по синеватому отливу, чем-то покрыта.
– Совершенно верно, капитан! Совершенно верно! – радостно потёр руки полковник. – Есть на ней напыление, в результате которого она теперь стоит, как двухэтажный особняк в самом престижном районе столицы.
Я присвистнул и, ещё раз проведя ладонью по пятигранным пластинам, пробормотал:
– Вы хотите сказать, что они покрыты…
– Именно! Имен-н-но!.. – не дал мне договорить полковник. – Ты, капитан, прав! На обычную броню напылили центорий, и сейчас ни одно биологическое создание не сможет её прокусить. Он улыбнулся и, погладив броню своими короткими мощными пальцами, добавил:
– По крайней мере, мне очень хочется в это верить.
– Возможно, что и не прокусят, – решил я добавить ложку дёгтя в полковничью радость. – А как насчёт «пасечника»? Она выдержит, если он на неё со всего маха опустит свою ногу?
– Вот умеешь же ты, капитан, настроение испортить! – нахмурился полковник и, зыркнув в мою сторону, пробормотал:
– Нет, конечно!.. Не выдержит!.. Невозможно от всего уберечься…
– Я так понимаю, «пасечник» – это здоровенное ходячее бревно, рисунки которого нам показывали? – вопросительно посмотрев на меня, спросила Светлана.
– Ну да, можно сказать и так, – грустно усмехнулся я. – Такое впечатление, что эта тварь действительно состоит из соединённых между собой брёвен! Самое большое – это его тело. Диаметром примерно метра три и длиной метров десять. С одной стороны у этого бревна есть косой срез, на котором размещена пасть с большими зубами. Причём размер её такой, что туда свободно пройдёт человек!.. В броне… с напылением!.. Над пастью болтаются несколько щупалец, похожих на толстые лианы. Ну и в завершение вся эта дрянь перемещается на шести ногах, тоже напоминающих брёвна метрового диаметра. Предположительно, насколько я смог определить, когда убегал от этого создания, ноги у него высотой метров восемь! И, к сведению, не думайте, что брёвна неповоротливые: эта тварь довольно резвая, хотя увернуться от неё и можно.