Может, и подавится – у Наполеона тоже вон не вышло.
Но поведение деда Егора Гришка не одобрял.
Выйдет в огород в своей меховой безрукавке, хоть и лето на дворе, постоит, поскребывая седую недлинную щетину на щеках и, прислушиваясь к далёкой канонаде на западе, и сплюнет в сердцах.
Главной задачей, которую поставил себе Гришка, было: попасть на фронт. Но теперь мысль о побеге по примеру Кольки Петрусевича пришлось оставить: положение становилось всё тревожнее, поговаривали о диверсантах, милиция была вся начеку и словила бы ещё быстрее.
Нет, нужен был другой путь, желательно официальный. Иначе с матерью не сговоришься. Сгоряча и выволочку устроит. Потом плакать и раскаиваться будет. Что еще хуже.
А то бы принёс повестку – и прости-прощай.
Ходили слухи, что, то одному парню, то другому удавалось провести военкома, накинуть себе лишний год.
Правда, Гришке нужно было накидывать ой-ей-ей сколько, но выбора не было. Риск – благородное дело.
Он специально отложил свою попытку до тех пор, пока фронт не подкатился к их городку, и не начались сборы и беготня. Спешно эвакуировались, грузились на платформы в тупиках разные учреждения: и паровозное депо, и колесные мастерские, даже мельница с маслобойкой везла свои станки и машины.
В день, когда Гришка решился испытать судьбу, двор военкомата был пуст.
Ветерок носил обрывки газет, шурша ими по шелухе семечек. По коридорам торопливо пробегали военные с лицами, заострёнными тревогой.
В дальнем крыле здания гулко заколачивали ящики, властный нетерпеливый голос искал шофёра.
На Гришку в отцовских сапогах, в которые он под пятки подложил смятые газеты, чтобы казаться повыше, никто не обратил внимания.
Улучив момент, когда из кабинета военкома убежал молоденький сержант с грудой папок, Гришка шмыгнул за обитую тёмно-коричневым дерматином дверь.
Военком сидел за столом, опершись на него локтями и окунув лицо в ладони.
На звук Гришкиных сапог он вскинул голову и несколько раз с силой сжал и распахнул веки, будто нанырялся вдоволь с открытыми глазами и теперь прогонял боль.
Еще не разобравшись толком, кто перед ним, он встревоженно спросил:
– Что?
Гришка, так долго подготавливавший убедительную речь, растерялся от ответственности момента, сглотнул и сумел лишь громко, будто глухой соседке бабке Меланье кричал, объявить высоким голосом:
– На фронт, товарищ майор!
Военком долго разглядывал Гришку.
– Кем? – спросил он спокойно и даже как-то равнодушно.
Комочек радости оторвался в груди у Гришки и полетел вниз, обдавая жаром сердце, живот.
В его воображении пронеслись лихие конники с искрами сабель, лётчики в широких очках в кабинах самолётов, моряки с ленточками бескозырок.
Но тут он вспомнил, что в танкисты специально отбирают солдат невысокого роста.
– Танкистом! – выдохнул он.
Майор помолчал, обдумывая.
– А на печку? – поинтересовался он громовым голосом, от которого, казалось, закачалась лампочка, подвешенная к потолку на свитых проводах. – Ба-инь-ки?
Но в ответ на это Гришку словно прорвало, и он тоже закричал:
– А вы… А вы знаете, что Аркадий Голиков в Гражданскую войну был начальником штаба полка? В четырнадцать лет?
– Кто? – опешил военком.
– Аркадий Гайдар, писатель! – наступал Гришка. – А «красные дьяволята»? Им по сколько лет было?
– С матерью попрощался? – перебил его военком.
Неужели возьмут?
Начинать воинскую службу с вранья старшему начальнику не годилось, и Гришка помотал головой.
– Федоренко! – позвал военком, и в кабинете на пороге возник тот молоденький сержант, что выбегал с папками. – Арестуйте вот этого дьяволёнка, – приказал майор. – И вызовите сюда мать. Пусть она…
Какие указания хотел дать военком матери, Гришка слушать не стал: он знал, что она и без них прекрасно обойдётся. Особенно, если ей под руку попадется отцовский ремень.
Путь через двери был перекрыт сержантом: Гришка бросился к раскрытому окну, лёг животом на подоконник и через секунду уже стоял на клумбе.
Операцию спасения можно было бы назвать благополучной, если бы великоватый сапог не соскользнул предательски с босой ноги и не улёгся на полу в комнате.
Оставлять его в качестве трофея военным и идти домой в одном, Гришка не мог.
– Дяденька! – заканючил он, встав на цоколь фундамента и заглядывая в окно. – Отдайте сапог!
Военком не поленился, поднял с пола Гришкину обувку и протянул её через подоконник.
Но Гришка, опасаясь, спрыгнул на землю.
– Бросайте, бросайте! – попросил он.
Усталое лицо майора тронула улыбка.
– Держи, танкист!
Гришка надел сапог и пошёл вдоль стены здания.
Повернув за угол, он лицом к лицу столкнулся с Риткой.
Это называется – не везёт до конца! Уж кого меньше всего желал бы сейчас встретить Гришка, так это Ритку Путинцеву.
Ещё если девчонка учится кое-как, то с ней дело иметь можно: задачку по алгебре или упражнение по немецкому языку всегда даст списать.
