Исполнитель

Как-то раз он, доставая книгу с самой верхней полки шкафа, неловко повернулся на стремянке и, чтобы сохранить равновесие и не упасть, уронил книгу. К сожалению, она упала не на пол, а завалилась за шкаф. Для того, чтобы достать книгу, ему пришлось вытащить все книги из шкафа. Сделав это, он с огромным трудом отодвинул шкаф. За ним лежала злополучная книга и какой-то толстый пакет, завёрнутый в мешковину. Саша поднял его.

– Какой тяжеленный? – удивился он.

– Софья Павловна, идите сюда! Я что-то нашёл! – позвал Саша хозяйку квартиры.

– Нашлась! Неужели она нашлась! – с радостным изумлением воскликнула она, увидев пакет. – Это редчайшая книга. В 1922 году, когда меня уплотняли в эту комнату, я упаковала её в мешковину, чтобы никто не позарился. А потом не могла её найти. Думала, что рабочие украли. Переживала… А книга-то цела! Давай-ка, Сашенька, снимем эту грязную упаковку.

Саша снял мешковину, и перед его глазами предстала большая книга в кожаном переплёте с серебряными накладками по углам. Он медленно открыл её. Под обложкой оказался нежный бархат. Титульный лист был написан на неизвестном ему языке. Мальчик прочитал и понял, что книга называлась «Хроники открытия Нового Света». Мадрид. 1678 год. Он пролистал несколько страниц.

– Это, наверное, на испанском языке написано? – спросил мальчик.

– Да, Сашенька, на испанском, – подтвердила Софья Павловна.

– А Вы знаете его? Мне так хочется прочитать эти Хроники, – спросил Саша, продолжая листать книгу, разглядывая необычные рисунки каравелл, людей в доспехах с пушками, индейцев, стоящих на коленях перед высоким деревянным крестом, вкопанным в песок.

– Испанский язык я знаю, но вот правильного произношения у меня нет. Я тебе объясню, как можно прочитать эту книгу и дам французско-испанский словарь.

– Спасибо! – обрадовался мальчик.

В ноябре 1932 года все газеты страны стали печатать историю жизни и трагической гибели Павлика Морозова. Особенно они подчёркивали слова великого пролетарского писателя Максима Горького:

«Память о нём не должна исчезнуть – этот маленький герой заслуживает монумента, а я уверен, что монумент будет поставлен».

В школе, где учился Мальцев, в один из дней перед началом занятий была проведена пионерская линейка. Перед учащимися выступила секретарь горкома комсомола. Фамилию её Саша не расслышал. Это была крупная высокая девушка в коротком пальто. Закатив вверх глаза, секретарь горкома протараторила заученный текст:

– Пионер Павлик Морозов вёл преданную, активную работу с классовым врагом (кулачеством и их подкулачниками), выступал на общественных собраниях, разоблачая кулацкие проделки. В ноябре 1931 года Павлик Морозов подал заявление следственным органам о том, что его отец, будучи председателем сельсовета, был связан с местными кулаками и занимался подделкой документов и продажей их кулакам-спецпереселенцам. В январе 1932 года Павлик Морозов вывел на чистую воду кулака Силина Арсения, который, не выполнив задания по сдаче картофеля, продал местным кулакам целый воз картофеля. Осенью 1932 года Павлик Морозов доносит на кулака Кулуканова, укравшего с сельсоветского поля шестнадцать пудов ржи…

Секретарь приводила ещё примеры из героической деятельности пионера Морозова Павлика, но Мальцев её уже не слушал. Он вспоминал прочитанную вчера книгу «Мопассана» на французском языке.

Потом слово было предоставлено пионервожатой их школы Зое Федоровне.

– Пионер Павлик Морозов – это символ честности и принципиальности юного борца с кулаками. Он был убит собственными дедом и дядей, но дело его живёт и будет жить! – скороговоркой выпалила невысокая бойкая девушка в красном платке и пионерском галстуке.

Затем зачем-то выступать пригласили Ларку Пивоварову, отличницу-зубрилку из параллельного класса. Она вышла из строя, открыла рот и ничего не могла сказать. Лицо девочки покрылось большими розовыми пятнами, а лицо вытянулось от испуга.

– Забыла, зубрилка! – злорадно прокомментировал кто-то за Сашиной спиной.

Наконец, Пивоварова залепетала:

– Мы… мы… Мы, все пионеры нашей дружины… сохраним память о Павлике Морозове в наших сердцах.

На этом, к радости Саши, линейка закончилась. Но на последнем уроке в класс к ним пришли завуч школы Лидия Яковлевна и пионервожатая Зоя Фёдоровна.

– Товарищи пионеры! – обратилась к ним Зоя Фёдоровна. – Совсем недавно, по инициативе пионеров Москвы, Воронежа и других городов и сёл нашей любимой Родины, стали формироваться особые пионерские группы. Они призваны следить за своими родителями и соседями и сообщать об их неблаговидных поступках в органы власти. Мы тоже приняли решение о создании таких групп в каждом классе. Более подробно об их работе расскажу потом на специальном собрании. А теперь, кто хочет записаться в эту группу, поднимите руки!

В классе повисла гнетущая тишина.

– Ну! – угрожающе произнесла завуч.

– Я! – поднял руку Вася Чернов, рыжий, веснушчатый мальчик маленького роста.

– Молодец, Василий! – с явным удовольствием похвалила его Лидия Яковлевна. – Кто ещё? Ну, где же добровольцы? Среди вас что, нет честных и принципиальных ребят?

– Я хочу! – встала Оля Рябунец.

– Молодец! – похвалила девочку пионервожатая.

– Мальцев, а ты почему притаился? – вдруг произнесла завуч, – Ты же лучший ученик школы. У тебя отличное поведение!

– Да, Мальцев, почему ты не поднимаешь руку? – вмешалась пионервожатая.

Сашу вдруг внутри обдало жаром. Он почувствовал, как стал весь гореть от возмущения. «Как это, следить за папой и мамой»? – не укладывалось у него в голове.

Он встал.

– Я за отцом следить не буду. Мой папа старый большевик! Участник гражданской войны. Красный командир! – твёрдо и с гордостью заявил Александр.

Пионервожатая смутилась и не знала, что и сказать. Тогда Лидия Яковлевна негодующе бросила ему упрёк:

– У тебя, Мальцев, соседи есть. Я уверена, что среди них имеются антисоветски настроенные элементы!

– Все наши соседи – пролетарии! – уверенно ответил Саша и вдруг вспомнил Софью Павловну. – Ну, нет, об этой женщине я никогда и никому не расскажу! – подумал он.

– Значит, Мальцев, ты отказываешься войти в состав этой пионерской группы? – в один голос закричали завуч и пионервожатая.

– Да! – коротко ответил Саша.

– Тогда завтра пусть твой отец придёт с утра к директору школы на беседу! – раздражённым голосом приказала Лидия Яковлевна.

– Да, да! И ко мне пусть обязательно зайдёт! – заявила Зоя Фёдоровна.

Пётр Петрович пришёл с работы, как всегда, поздно.

– Добрый вечер, Зинуля! – поздоровался он с женой.

– Как дела, сын? – и похлопал Сашу по плечу.

Затем, не раздеваясь, прошёл к окну, открыл форточку и принялся курить.

– Петя, тебе же нельзя вообще курить! С твоими-то лёгкими! Бросай! Тебе же врачи давно велели бросить эту гадость! – стала стыдить его Зинаида Ивановна.

Пётр Петрович хотел что-то ответить, но тут к нему подошёл Саша и рассказал о происшедшем. Лицо отца помрачнело. Он со всего маху ударил кулаком по столу и зашёлся в долгом затяжном кашле.

– Сволочи! – только одно слово услышал от него Саша.

На следующее утро, перед самым началом занятий, Пётр Петрович уже стоял у дверей кабинета директора школы.

О чём его отец говорил с завучем, пионервожатой и директором Саша так никогда и не узнал. Папа ему ничего не рассказал. Но после ухода отца Лидия Яковлевна стала ему всегда мило и глупо улыбаться, а Зоя Фёдоровна старалась с Сашей вообще не встречаться.

Для борьбы с кулацким и подкулацким вредительством в самих колхозах 1 января 1933 года ЦК ВКП (б) принял решение об организации политических отделов при машинно-тракторных станциях, обслуживающих колхозы. В сельские политотделы было направлено семнадцать тысяч партийных работников и коммунистов с большим стажем. Среди них был Пётр Петрович Мальцев.

Зинаида Ивановна собирала его и причитала:

– Петенька, тебе лечиться нужно! В санаторий тебе уже сколько раз предлагали поехать?! А ты всё отказываешься! Работа, партийные собрания! Теперь вот кулаки…

– Зинуля, а кто же порядок в деревне наведёт кроме нас, коммунистов? Люди в городах голодают, а они зерно гноят. Сеять отказываются. Нашу родную Советскую власть люто ненавидят, – спокойно объяснял ей супруг.

Папа уехал в феврале. Без него в квартире стало неуютно и пусто. Зинаида Ивановна места себе не находила. У неё всё валилось из рук. Саша пытался её успокаивать и старался больше времени находиться рядом с ней.

Пятого марта он поехал к Николаю Звягинцеву на урок рисования. Как всегда, скрипел и дрожал трамвай. Но улицы Ленинграда изменились. Закрылись все рестораны для нэпманов. Уже не пахло вкусной сдобой в бывших филипповских булочных. Они тоже прекратили своё существование. Исчезли нэпманы. На углу Невского и Троицкой уже не стояли извозчики-лихачи со своими повозками на резиновом ходу.

– Как хорошо было во время Нэпа, – вдруг подумал Саша. – А сейчас все продукты выдают только по карточкам. Бедная мама! Она вечером и ночью шьёт, а рано утром уходит добывать продукты. Иметь карточки – это одно дело, а выстоять длиннющую очередь – это другое. У кого есть деньги, тот может купить еду в специальных магазинах, которые почему-то называют «коммерческими». Софья Павловна покупает все продукты в этих магазинах, там есть всё. Но стоит, говорят, в десять раз дороже! А где Софья Павловна возьмёт еду? Ей ведь карточки не положены как чуждому нам, пролетариям, элементу. И зачем только НЭП отменили?

Александр вышел из трамвая и поёжился.

Дул холодный ветер. В лицо бил мокрый снег. День был явно не весенний. Подойдя к повалу, он хотел, как всегда, громко постучать в дверь кулаком. Саша уже было занёс руку, но вдруг остановился. Некрашеная дверь была оклеена полосками бумаги со словом «ОПЕЧАТАНО». Под ним стояла круглая расплывшаяся печать синего цвета, подпись и дата – 2 марта 1933 года.

Саша застыл от страха. Он сразу понял, что произошло что-то страшное. Мальчик кинулся в каморку к дворнику, но что-то остановило его. Саша развернулся и пошёл в хлебный магазин, где Николай иногда покупал хлеб.

Среди пустых полок сидела пожилая женщина в белом фартуке, ловко гремя костяшками счетов и записывая что-то в толстую тетрадь.

– Здравствуйте, у Вас по-соседству есть подвал. Там мастерская была, и работал в ней мужчина… – начал спрашивать он.

– Забрали его, парень! Приехала три дня назад милиция и увезла! Говорят, что мужчина этот, Николаем его звали, врагом Советской власти оказался! Вот так-то, парень! А ты туда не ходи! Там милиция дежурит. Задерживают, говорят, всех, кто туда приходит! – облокотившись на прилавок, прошептала она.

У Саши от страха затряслись руки.

– Спасибо! – только и смог сказать. Он выскочил из магазина и бегом побежал к остановке трамвая, озираясь по сторонам.

– Мама! Мама! – с криком вбежал Саша в комнату. – Дядю Колю арестовали!

Зинаида Ивановна подняла голову от швейной машинки. Её лицо стало белым как мел.

– К…а…к? Как это а-ре-ре-стова-ли? – заикаясь, спросила она.

Саша кратко рассказал об опечатанном подвале и о словах продавца хлеба. Зинаида Ивановна встала и, не произнеся ни слова, стала собираться.

– Ты куда, мама? – удивился Саша.

– В милицию! – коротко бросила Зинаида Ивановна и вышла из комнаты.

Прошло три часа. Потом ещё два. Саша сильно нервничал.

– Где же мама? Может, и с ней что-то случилось? – переживал он.

Была уже ночь, когда тихо открылась дверь. В комнату вошла Зинаида Ивановна. У неё было заплаканное и какое-то отрешённое лицо.

– Мамочка, ну что? – с нетерпением бросился спрашивать её сын.

– Арестовали Николая по доносу. В отделении милиции так сразу же поинтересовались: «А Вы, гражданочка, кем ему-то будете?»

– Сестра, – говорю, – троюродная.

– Ах, раз Вы родственница, тогда пройдите в кабинет к следователю!

Я поднялась на второй этаж, зашла в кабинет, а там хлыщ молодой сидит. И давай меня стращать:

– Ваш брат рисовал иконы в мастерской, принадлежащей Дому культуры. Какая наглость! Но самое главное, что собирались у него там троцкисты и плелись антисоветские заговоры! Понятно Вам, Зинаида Ивановна?! Вы пока пойдёте по этому уголовному делу свидетелем. А там мы разберёмся. Может, Вы тоже принимали участие в этих сходках?

– После этих слов я как стала белугой реветь. Еле он меня успокоил. Записал мою фамилию, адрес домашний. Сказал, что скоро повесткой вызовет. С Колей увидеться не разрешил и передачи ему приносить запретил. Вот такие-то дела, Сашуля, – грустно закончила мама.

В комнате наступила тишина. Саша даже не знал, что сказать. Он молча сидел на табурете и смотрел на маму.

– Сыночек, достань мне с полки сердечные капли! – вдруг прохрипела Зинаида Ивановна, схватившись за сердце.

Саша сразу же ринулся в родительскую спальню, схватил пузырёк с валерьянкой и начала капать её в стакан с водой.

– Пей, мамочка, успокойся! Может, всё будет хорошо. Надо только папку дождаться. Он сразу всё решит, – успокаивал он Зинаиду Ивановну.

С этого вечера у мамы каждый день стало хватать сердце. Пузырёк с сердечными каплями теперь всегда стоял около швейной машинки. Тошнотворный аромат валерьянки навсегда поселился в их комнате, вытеснив вонь отцовских кирзовых сапог и запах крепкого табака.

Девятый класс Саша закончил на отлично. Ему, как всегда, по итогам учебного года вручили Почётную грамоту. Всё было хорошо, но один вопрос не давал юноше покоя: «Что делать после окончания школы? Ведь остался всего один год! Куда пойти учиться? Как сделать правильный выбор?»

Отец всегда хотел, чтобы Саша поступал в военное училище. Саша и сам хотел, особенно когда встречал на улице молодых командиров Красной Армии в новенькой форме, которые, скрипя портупеями, спешили по своим делам. Но на одной из встреч курсантов военно-пехотного училища (выпускников их школы) со старшеклассниками Саша услышал их рассказы о службе в армии. Описание жизненных лишений, которые испытывают солдаты и командиры Рабоче-крестьянской Красной Армии, сразу же разбили все его мечты о военной карьере. Стать инженером? Меньше всего ему хотелось руководить грязными работягами где-нибудь в холодном цеху. Ведь отец два раза брал его с собой на Путиловский завод. В третий Саша отказался под предлогом большой занятости уроками. И вообще, от завода у него остались самые кошмарные воспоминания. Нет, это не для него! Так что же тогда делать?

Саша попросил совета у человека, которого он очень уважал: у Софьи Павловны. Она сразу же сказала:

– Сашенька, сама я неоднократно думала на эту тему. Ты очень умный, всесторонне одарённый, душевно ранимый человек. Чем ты сможешь заниматься, живя в эту эпоху ужасного репрессивного большевистского режима? Полагаю, что только научным трудом! Я уверена, что в будущем из тебя мог бы получиться выдающийся филолог, лингвист, историк. Подумай над моими словами!

В середине июня из милиции Зинаиде Ивановне пришла повестка. Прихватив с собой ставший уже привычным пузырёк с валерьянкой, она почему-то попрощалась с Сашей и ушла. Вернулась неожиданно быстро, вся заплаканная.

– Мама, ну, рассказывай! – кинулся к ней сын.

– Всё, Сашуля, нет у тебя больше дяди, а у меня брата, хоть и троюродного! – горько произнесла Зинаида Ивановна и принялась шумно сморкаться в носовой платок.