Охота на «Колибри»

– Нет, речь о новой секретарше зашла давно, но не так это просто, как может показаться. Брать молоденькую выпускницу секретарских курсов смысла нет, поскольку она, скорее всего, ничего пока что не умеет. Брать секретаршу со стажем из бюро по трудоустройству смысла тоже нет, потому что хороший секретарь никогда без работы не остаётся, а плохая нам не нужна. Зоя обещала привести свою подружку, но подружка эта внезапно решила ехать работать в Испанию.

– Секретаршей?!

– Нет, домработницей в богатую семью. Там ведь домработницы, няни и сиделки получают покруче наших мелких бизнесменов, и уж тем более секретарш… Ещё был вариант – искать по газетным объявлениям. Только это уже – полный отстой, это совсем никуда не годится. Через газету можно вообще неизвестно кого выудить… А у нас тут – коллектив небольшой, но дружный, мы же все здесь уже сроднились, и чужих людей в семью пускать не хочется. Тогда я про тебя вспомнила. Хорошо, что ты согласилась. Да и начальство согласилось тоже… Вот так времечко и пролетело. Так что на Зойку не обижайся, она и так – героиня. Другая давным-давно повернулась бы и ушла в декрет, а вы тут барахтайтесь, как сами знаете… Но я же говорю: у нас здесь как семья, а в семье не ведут себя так наплевательски. Да ты не волнуйся, справишься без проблем!

– Да я не очень-то волнуюсь, мне просто интересно… Марусь, а Георгий Никанорович всегда так долго спит?

– Что значит «спит»? – прыснула она.

– Ну а где же он бывает до обеда? Почему так опаздывает?

– Об этом спрашивать не принято. И потом, ты забыла главное правило: начальство никогда не опаздывает, оно просто задерживается. Разумеется, по очень уважительным причинам. Хотя я тоже думаю, что наш грозный Георгий Никанорович просто любит подольше поспать. Поэтому на работе он редко появляется раньше двенадцати. С двенадцати до часу дня он решает производственные вопросы, а с часу до двух у них – у Полонского, Калугина и Левашова – бывает закрытое совещание.

– Каждый день совещание? – удивилась я.

– Каждый.

– И каждый день – закрытое?

– Угу.

– Маруся, но ведь с часу до двух – перерыв! Что же это они? Себя не жалея… Другого времени, что ли, найти не могут?

– Да, представь себе, не могут! Они специально назначают свои совещания на это время. В целях конспирации.

– Чего-чего? Конспирации? – засмеялась я. – Они что, скрывают свою работу?

– Именно! У нас тут недавно неприятность такая случилась… Представляешь, украли коллекцию!

– Как так украли? – удивилась я. – Залезли ночью и украли? Что же сторожа к ней не приставили?

Маринка досадливо махнула рукой:

– Ай, ничего ты не понимаешь! Не сами юбки-платья украли, а фасоны. Понимаешь? Фасоны.

Я покрутила головой:

– Не-а… Не понимаю.

– Их украли прямо из компьютера!

Ага, а вот это уже интересно… Как говорится – горячо, даже очень горячо! Прямо обжигающе горячо!

Я крутнулась на своём вращающемся стуле, щёлкнула кнопкой электрочайника:

– Кофе хочешь? Есть растворимый. Нет, есть и нормальный, только я кофеварку ещё не освоила.

– Ладно, давай растворимый, – согласилась Маруся.

Чайник закипел очень быстро, потому что воды в нём было – кот наплакал. Я сделала нам с ней по чашечке кофе и, размешивая сахар, спросила:

– Марин, ты уж прости меня за бестолковость, но что значит – «украли прямо из компьютера»? Информацию, что ли, скачали?

Она отхлебнула из своей чашки довольно большой глоток, обожглась, выкатила с перепугу глаза, затрясла головой и стала махать ладошкой, как веером, пытаясь остудить распахнутый рот. Я налила ей в стакан воды, она эту воду залпом выпила и, отдуваясь, отставила стакан.

– Что ж ты сразу воду проглотила? – пожурила я её. – Надо было во рту подержать, чтобы ожог снять.

– Не подумала.

– А что ты сказать-то хотела? Небось, важное что-то?

– Не помню уже… Мы с тобой о чём говорили?

– Дай бог памяти… – сказала я без всякого интереса к теме разговора. – Ну, ты говорила, что кто-то у вас информацию скачал по каким-то там платьям…

– А-а, вспомнила! – обрадовалась она и тут же возмутилась: – Ничего себе «каким-то»! Эти платья нас всех кормят, и кормят неплохо! Наши креативщики разрабатывали концепцию рекламной кампании, а кто-то украл все фасоны!

Я уточнила:

– Так что же украли – концепцию или фасоны?

– Фасоны.

Я фыркнула:

– Ой, подумаешь… Главное, что не украли концепцию рекламы, так ведь? А фасоны платьев…

– Катя, ты в своём уме?! Да кому нужна концепция рекламы тех фасонов, которыми наводнены все вещевые рынки?

– Какие рынки? Вы что, делали рекламу для барахолок?

– В том-то и дело, что нет! Мы делали рекламу одного известного бренда. Очень известного и очень дорогого. Одежда эта должна была продаваться в дорогих бутиках и специализированных отделах, а ещё её можно было бы заказывать по каталогам… Только вся эта работа пошла псу под хвост, потому что фасоны были украдены, и задолго до того, как новый бренд собирались представить у нас, все эти вещи продавались на вещевых рынках по весьма сходным ценам, так что даже малообеспеченные щеголяли в почти что фирменных вещах.

– Так. Объясни подробно.

Марина вздохнула:

– Ну, в любой вещи ведь главное – идея. А воплощение идеи – это уже второй вопрос. Так вот, идея коллекции – это и есть интеллектуальная собственность фирмы, торговой марки. А когда эта собственность украдена, подпольные цеха тут же начинают шить новую одежду большими партиями. Да все эти нелегальные трудяжки, все эти китайцы-корейцы в своих подпольных мастерских за одну ночь способны сшить столько одежды, что уже к утру все рынки были завалены теми вещами, которые хозяева торговой марки только собирались рекламировать! Отсюда вопрос: зачем нужна наша реклама тысячедолларовых платьев, если практически эти же платья продаются на каждом углу за сто долларов, а то и за пятьдесят, если из синтетики…

Я пригорюнилась:

– Да, плохо дело… И кто же украл?

– Ха! Такой простенький вопросик… Кабы знатьё… В том-то и дело, что похитителя так и не нашли.

– Марусь, а почему решили, что фасоны срисовали именно здесь? Ведь не одни же вы были посвящены в тайну?

– Здесь, в России, – только мы. В том-то и дело…

– Тогда надо искать, кому это было выгодно. Как ты сама думаешь?

– Ой, да кому угодно! Тот человек, который продал коллекцию подпольным швейникам, очень нехило на этом заработал. А сами швейники заработали ещё больше! Ещё бы… Вот ты бы отказалась купить вещь практически с парижского подиума, только за очень небольшие деньги?

– Скорее всего, не отказалась бы, – ответила я честно.

– То-то же… И никто не откажется! Так что прибыль та коллекция принесла немалую, да только совсем не тем людям, которые её создали… А мы так вообще в убытке остались! Работали-работали, и всё – зря! Ой, скандал был такой, что и вспоминать не хочется… Чуть всё наше руководство с работы не повылетало!

– Как это? Разве Полонский не является владельцем фирмы?

– Нет, что ты… «Колибри» – это же рекламное агентство с мировым именем. В каждой стране есть филиалы. Ну, вот и у нас открыли… И теперь наша основная задача – «привязывать к местности» те бренды, которое агентство пиарит по всему миру. Ведь в каждой стране своя специфика!

– Так вы здесь рекламируете только мировые бренды?

– Нет, не только. За любую работу берёмся, которая прибыль приносит. Мировые бренды нам перепадают не так уж часто, а зарплату людям надо платить каждый месяц.

Я задумалась:

– Марусь, так вам же могут больше не поручить ничего серьёзного после того случая, так ведь? Чем там дело кончилось?

– Ой, такой шум был, не приведи господь… Ну, сняли с работы главного креативщика, а Полонский на работе удержался только чудом. Его счастье, что в тот момент, когда все наши барахолки наводнила новая коллекция, его здесь не было. Он в Данию ездил, с хозяином фирмы как раз встречался.

Я уточнила:

– С хозяином той фирмы, что одежду шьёт?

– Нет, с хозяином сети агентств «Колибри». Только поэтому его и не сняли.

– Ну, так он же не виноват! За что же снимать-то?

– Всё равно виноват! Должен был организовать работу так, чтобы никаких утечек, а он этого не сделал. А креативщика погнали с работы… Потом уже нового взяли, Левашова. Но только теперь у нас в агентстве введены беспрецедентные меры безопасности. Они втроём придумали какую-то хитроумную защиту, и работают над этим проектом исключительно во время перерыва. Чтобы никто информацию не скачал, пока тот самый компьютер открыт, где все важные вещи хранятся.

Я удивилась:

– Но если кто-то захочет поработать в перерыв? Или, наоборот, в игру интернетовскую поиграть?

– А у нас это строго-настрого теперь запрещено! В перерыв все выходят из Интернета, компьютерами не пользуются. Такое теперь правило. С часу до двух блокируется выход в Интернет, так что даже если захочешь, то всё равно не попадёшь туда. Вообще-то, конечно, хакеров у нас хватает, но они же – не враги самим себе. Если системный администратор кого-то в это время в сети обнаружит – всё, увольнение без объяснительных и выходного пособия! Так-то вот…

– Жуть какая… – поёжилась я. – Что ж меня никто не предупредил?

– Вот я и предупреждаю.

Дверь приёмной открылась, влетел Левашов:

– Нет ещё шефа?

– Никак нет! – звонко отрапортовала я.

Он скривился и потряс пальцем в ухе, как бы вытряхивая оттуда мой крик. Потом сказал мне:

– Ты это… Вот что…

Я с готовностью схватилась за телефон:

– Поняла, поняла… Уже звоню в пиццерию! Что заказывать – чай? кофе?

Возмущению его не было предела. Раздосадовано сплюнув, он вылетел из приёмной.

Маруся проводила его растерянным взглядом, а потом обернулась ко мне:

– Эй, а что это здесь только что было?…

Я отмахнулась:

– Ой, да ничего особенного, просто обмен любезностями.

– Ты обмениваешься любезностями с креативным директором?…

– Да, а что такого?

Она пожала плечами:

– Да у нас как-то не приняты неуставные отношения… Ты ещё роман с ним закрути!

– Да пока неохота… А может, и закручу!

– С ума сошла, точно… Первый день на работу вышла – и уже о романе с креативным директором думает!