Во входную дверь постучали. Энн подняла голову, увидела, как к дверям молча идёт плечистый вышибала в тёмном костюме. Он первым посмотрел в окошечко, затем уступил место Блоссом Вонг. Она привстала на цыпочки, чтобы разглядеть стоявшего за дверью, кивнула. Вышибала отпер замок и отодвинул засов. Вошёл элегантный китайский джентльмен; у него были седые редеющие волосы, одет он был в превосходно сшитый костюм с красной гвоздикой в петлице. Инкрустированная перламутром трость, похоже, была ему нужна только как стильный аксессуар – седой джентльмен держался прямо и нисколько не прихрамывал при ходьбе. Он слегка наклонил голову, приветствуя Блоссом Вонг, и поцеловал её протянутую руку.
– Как погляжу, ты все та же шанхайская красавица, – сказал седой джентльмен игриво, потрепав Блоссом Вонг по щеке. Энн заметила, что он, как бы любуясь обстановкой, в действительности оценивает сидящих в гостиной девушек. – Да-да, это заведение выглядит в точности как то, которым ты владела в Шанхае.
– Янь-Юнь, дорогая, – произнесла Блоссом Вонг, – пожалуйста, проводи господина Чжоу в его комнату.
Девушка, которая столько внимания уделяла своим безупречным ногтям, встала из кресла. Она оказалась немного меньше ростом, чем Энн показалось по первому взгляду. Янь-Юнь улыбнулась господину Чжоу так радостно, словно всю свою жизнь ждала именно его. Она двигалась так грациозно и обольстительно в своём ципао. Господин Чжоу отпустил какой-то комплимент, Янь-Юнь рассмеялась нежным смехом.
Энн вернулась к чтению. Фотографии, иллюстрирующие статью, были нереально красивы. Энн задумалась о том, где находится этот древний городок Фьезоле, как вдруг кто-то прикоснулся к её плечу. Энн подняла голову и увидела перед собой улыбающуюся Блоссом Вонг. Позади неё стоял и робко улыбался невысокий мужчина. Он был маленького роста, хорошо одет – ничего другого Энн не смогла бы о нём добавить.
– Дорогая, с тобой хотят познакомиться поближе, – сказала Блоссом Вонг.
Энн отложила журнал, поднялась на ноги.
– Энн, это – господин Чун, большой человек здесь, в китайском квартале, – сказала Блоссом Вонг с льстивой улыбкой.
Большой человек ростом был даже ниже, чем Энн. Она стояла и не знала, что сказать. Просто улыбалась, стараясь делать вид, что очень впечатлена оказанным ей вниманием. Она слышала, как одна из девушек негромко хихикнула. Блоссом Вонг слегка повысила голос:
– Полагаю, ты можешь проводить господина Чуна в комнату номер четыре, это наверху, по левой стороне коридора.
И Блоссом Вонг удалилась.
Энн повела господина Чуна в комнату номер четыре. Она не привыкла носить ципао и чувствовала себя очень стеснительно. Энн поднималась по лестнице не спеша, но господин Чун всё равно отстал. Она остановилась наверху, поджидая его, слыша его свистящее дыхание. Всего четыре лестничных пролёта, и он уже запыхался? Похоже, господин Чун совсем не следил за своим здоровьем. Рыхлый коротышка с избыточным весом; Энн были не симпатичны такие мужчины. Лин Чао был совсем не такой. Он был стройный, широкоплечий, гибкий, как леопард – и неутомимый в сексе…
Неужели ей придётся… Неужели она должна заниматься этим? Как только Гэри такое в голову могло прийти?
Энн повернула дверную ручку. Проклятье, и почему дверь не могла оказаться заперта? Посреди комнаты, на ночном столике стояла статуэтка Будды. Часть комнаты занимала ванна и душ. С другой стороны была низкая кровать, фактически большой матрац на подставке. Кровать была застелена белоснежными простынями, ещё несколько свёрнутых простыней и стопка полотенец лежали на постели в ногах.
Энн обернулась, посмотрела на пухлую фигуру господина Чуна. Как он выглядит без одежды? Уродливо, наверняка. Господин Чун стоял, рукой приглаживал свою жидкую шевелюру и пялился на Энн. Взгляд его был устремлён на её грудь, затем опустился ниже. Должно быть, он тоже представлял себе, как Энн выглядит без одежды, воображал себе её райские кущи – дикие, густые…
– У тебя красивые ступни, – сказал он, глядя вниз.
Энн залилась краской смущения. Красивые ступни? О чём это он?
– Можешь снять туфли? – нерешительно попросил господин Чун.
Снять туфли? Энн примирилась с мыслью, что рано или поздно ей придется снять с себя всё.
Она опёрлась одной рукой о стену, другой стащила с ног тесные туфли.
– Можно мне посмотреть? – деликатно попросил господин Чун.
Энн подняла одну ногу – невысоко, насколько позволял подол ципао.
– Да, так хорошо, – сказал господин Чун. Он неловко опустился на колени – сначала на одно, затем на другое. Склонился к самым ногам Энн, прикоснулся к её пальцам, легонько погладил. – Знаешь, моей матери бинтовали ступни.
Сколько же лет его матери? Сколько лет ему самому, если на то пошло? Энн слышала про старый обычай, когда девочкам бинтовали ноги, чтобы ступня оставалась маленькой. Это считалось признаком благородной дамы, но, на самом деле, было жестоким увечьем: ступня деформировалась настолько сильно, что взрослая женщина не могла ходить без посторонней помощи. От этого жестокого обычая отказались ещё в начале века; Энн почти забыла, что он когда-то существовал. В любом случае, какое это имело отношение к ней?
– И бабушке тоже бинтовали ступни, – прибавил господин Чун.
Он вдруг склонился совсем низко, приник к ногам Энн и принялся лизать у неё между пальцами. Энн, к собственному удивлению, нашла эту странную выходку необычайно приятной. А господин Чун аккуратно взял её ступню, поднёс ко рту и стал обсасывать каждый пальчик. Взирая на его макушку сверху вниз, Энн ошеломлённо подумала, что куда как чаще женщинам приходится брать в рот мужской член. Господин Чун пощекотал кончиком языка её мизинчик и переключился на другую ногу Энн.
Внезапно он прекратил свои необычные ласки, встал на ноги и сказал, тяжело дыша:
– Теперь ты сделай то же для меня.
Что? Облизывать его ноги и обсасывать пальцы? Одна лишь мысль об этом вызвала у Энн тошноту.
– Я возьму с тебя триста долларов за то, чтобы облизать твои ноги, – сказала Энн, рассчитывая на то, что высокая цена заставит господина Чоу передумать.
Он повалился в кресло, отёр испарину со лба. Умаялся, даже стоя на коленях. Неужели он настолько не в форме?
Господин Чун полез в задний карман и вынул туго набитый бумажник. Достав из бумажника три стодолларовых купюры, он протянул их Энн, как будто это были три доллара. Энн спрятала деньги в свою красную шёлковую сумочку, расшитую зелёными драконами – мамин подарок на пятнадцатилетие. Следовало догадаться, что в заведении Блоссом Вонг триста долларов – мелочь.
Господин Чун наклонился вперёд и принялся, пыхтя, развязывать шнурки на ботинках.
– Можешь мне помочь? – попросил он.
– Да, – кивнула Энн. – Конечно.
Пришёл её черёд опуститься на колени. Она сняла ботинки с ног господина Чуна, стянула носки. Вновь мелькнула мысль, что бы сказала мать, если бы увидела всё это.
Разделся господин Чун самостоятельно, тщательно свернул свою одежду и сложил на кресло. Встал прямо перед Энн – толстый, голый. Взял её руку, поцеловал и увлёк на постель.
– Моей матери бинтовали ступни, – зачем-то повторил господин Чун. – Ты знаешь позицию «шестьдесят девять»?
Энн молча кивнула.
– Мы сделаем почти тоже самое, – сказал он. – Только ещё будем облизывать друг другу пальцы ног. Раздевайся.
Энн посмотрела на статуэтку Будды. Она никогда не была религиозной, но сейчас молила о помощи.
Нет, пустое. Надо привыкать подчиняться.
– Сейчас, – сказала Энн. – Подожди минутку.
Она, как могла, старалась тянуть время. Встала и пошла к ванне. Открыла горячую воду, взяла мочалку и как следует намочила. Вернувшись к постели с мокрой мочалкой и сухим полотенцем, Энн опустилась на колени и принялась омывать и осматривать ноги господина Чуна. Бурсит большого пальца на правой ноге. На другой ноге – грибок между двумя пальцами. Но хуже всего – запах. Сколько ни мой ему ноги, от этого не избавиться. Ну за что это ей? За что?
Господин Чун, похоже, нашёл омовение ног весьма эротичным. Энн поднялась, избегая смотреть на его эрегированный член.
– Мне нужно почистить зубы, – сказала она. – Я схожу за зубной щёткой.
Не дожидаясь ответа, она быстро вышла из комнаты, спустилась в гостиную. Парочка девиц, сидевших в креслах, усмехнулись ей в лицо. Энн прошла к кабинету Блоссом Вонг и постучала в дверь.
Мадам открыла дверь. В кабинете был включён телевизор; транслировали китайскую оперу. Блоссом Вонг выглядела недовольной, что её побеспокоили в такой момент. Энн протянула ей стодолларовую купюру. Блоссом Вонг без лишних слов взяла деньги и положила на край стола. Энн поблагодарила хозяйку и вышла из кабинета, отчаянно желая остаться и смотреть оперу.
– Клиент захотел лапши, – бросила Энн девицам, что сидели и чём-то шушукались промеж собой. Она торопливо миновала их, открыла входную дверь и выскочила на улицу. Энн была уверена, что, если промедлит хоть мгновение, одна из девиц скажет: «Лапши? Никаких проблем», – и тут же пойдёт звонить в китайский ресторан. А сейчас они, наверное, говорят о ней: «Новенькая. Ничего ещё толком не знает».
Только ступив на тротуар, Энн поняла, что выбежала на улицу босиком. Но возвращаться она не собиралась. На улице стоял туман, ночной холод проникал сквозь тонкую ткань ципао и пронизывал до костей. И всё же прикосновения тумана были такие нежные, такие деликатные, какими должны были быть прикосновения любящего мужа. Какими были прикосновения Лин Чао.
