Барсум атакует

Глава 1

Простужено прохрипел звонок в коридоре и Свенсон, взглянув с недоумением на часы, невольно выругался. Мысленно, разумеется, не вслух…

Опять этот новый дежурный ухитрился сократить последний урок на целых восемь минут!

Хотя, скорее всего, об этом его попросил кто-то из преподавателей, чтобы хоть на немножечко, хоть на минут несколько уменьшить ежедневные свои мучения в этом сумасшедшем доме, который, словно в насмешку, напыщенно именовался «элитно-узорной гимназией № 5» столичного города Колизея.

Приглушённый гомон в соседнем со Свенсоном классе тотчас же сменился оглушительный рёвом и грохотом. Тонкий умоляющий голос преподавателя «общественного права», мистера Мэрисона, на мгновение всплыл над всевозрастающим этим грохотом и вновь безнадежно в нём потонул. Слышно было, как с топотом, гиканьем и издевательским хохотом ученики соседнего класса покидали классное помещение. Скорее всего, они при этом ещё и швырялись в мистера Мэрисона всем, что только под руку попадалось, стреляли по нему с игрушечных парализаторов, жгучих миниплазмеров и прочего детского «вооружения». Но видеть всё это сквозь, хоть и тонкую, но всё же непрозрачную перегородку, разделяющую оба класса, Свенсон, конечно же, не мог.

С шумом и грохотом покидали классные помещения не только ученики соседнего со Свенсоном класса. Всё трёхэтажное здание гимназии № 5, буквально, содрогалось от одновременного топота десятков и сотен молодых энергичных ног. И только десятый выпускной класс, в котором в данный момент и вёл Свенсон очередной урок по «Основам космической навигации», продолжал, несмотря на звонок, сидеть тихо, хоть это послушание (по глазам учеников видно было) давалась выпускникам, ох, как нелегко. Десятый «А» особой дисциплинированностью никогда не отличался (наоборот, скорее), просто урок у них вёл сейчас Свенсон, и потому только в классе было так подозрительно тихо. К тому же, вместо классных стен и потолка, перед учениками простиралась теперь бесконечное космическое пространство, которое даже самому Свенсону, бывшему космодесантнику, казалась на удивление реальным.

За неполные две четверти своей педагогической деятельности в гимназии № 5 Свенсон, разумеется, не поднял среднюю успеваемость по своим предметам на более менее значимую высоту (наоборот, оценки учащихся по этим предметам резко снизились, вернее, стали более близки к реальному уровню их знаний). Но приучить гимназистов к такому элементарному понятию, как «дисциплина на уроке» Свенсон всё же смог, хоть и не сразу. Как и привить им некоторый интерес (весьма относительный, правда) к тем предметам, которые преподавал.

– Ну, всё, на сегодня хватит! – медленно проговорил Свенсон, решив не испытывать и далее долготерпения класса, и одним поворотом диска на пульте управления «возвращая» помещению его первоначальный облик. – На следующем занятии мы продолжим рассмотрение этой темы. Ученики, имеющие задолженности по видеорефератам – сдать их к следующему занятию. Оно у нас, если не ошибаюсь, в среду. А сейчас… – Свенсон замолчал, выдержал небольшую паузу, которую класс принял всё с той же молчаливой покорностью, – сейчас я вас больше не задерживаю.

Ученики, наконец-таки, зашевелились, приводя рабочие столы в порядок. В этом тоже была заслуга Свенсона: лишь на его уроках этим неинтересным, занудным даже делом занимались сами учащиеся, а не преподаватели на перерывах либо после окончания занятий.

Вот и сейчас гимназисты аккуратно и в строго определённой последовательности переводили в состояние, так называемого, «ожидающего режима» собственные пульты управления, потом осторожно их опускали в специальные ниши столов. И лишь после всего этого они молча вставали и так же молча покидали классное помещение. На большее терпения учащихся, конечно же, не хватало, по коридору все они, не исключая и гимназисток, мчались уже с бешеным топотом, гиканьем и гоготаньем. Но всё то, что происходила сейчас за дверью, Свенсона уже не касалось, да и не интересовало, если честно. Там они пусть хоть на головах ходят, пусть дурными этими головами о бетонные стены бьются…

– Мистер Свенсон!

Вздрогнув от неожиданности, Свенсон чуть приподнял голову от пульта управления. Так и есть: эта новенькая вновь осталась в классе после окончания урока!

Интересно, что ей понадобилось от него на этот раз?

– Мистер Свенсон! – девушка подошла ближе, остановилась почти у самого стола. – Я вас не очень задерживаю?

– Да, вроде, не очень! – сказал Свенсон, внимательно глядя на девушку. – А в чём дело, Лоран? Что-то непонятно по предмету?

– Я насчёт секции. Хотела бы записаться…

– Вот оно что!

Кроме «навигации» и «передовых космических технологий», Свенсон вёл в гимназии несколько спортивных секций, и в этом заключалась едва ли не главная причина того особого уважения, которое, все без исключения гимназисты, испытывали к бывшему космодесантнику. Что же касается самих секций, то это, безо всякого преувеличения, были едва ли не единственные спортивные секции гимназии, которые учащиеся не только охотно посещали, но и вели себя там на удивление пристойно…

– Вы не против, мистер Свенсон?

– Ну, что ты! – Свенсон улыбнулся девушке. – Буду очень рад! А в какую именно секцию ты хотела бы записаться? Наверное, на космическую акробатику?

– Вот ещё! – Лоран пренебрежительно пожала плечами, потом тоже улыбнулась, несколько загадочно, правда. – Я бы хотела посещать занятия по рукопашному бою.

Уж чего другого, а этого Свенсон никак не ожидал услышать.

– Но там у меня одни только мальчики и юноши, – проговорил он как-то даже растерянно. – Ни одной девушки в этой секции нет, если честно…

– И что?

Вопрос был задан с таким вызовом, что Свенсон даже не нашёлся, что ответить. Некоторое время он лишь молча взирал на свою собеседницу, она тоже продолжала смотреть на него всё с тем же затаенным вызовом.

– Ну а почему бы тебе всё же не записаться на акробатику? – предложил он, хоть заранее знал, какой услышит ответ.

И действительно, Лоран лишь отрицательно мотнула головой и возмущённо сверкнула на учителя большими, василькового цвета глазами. Хотя нет, глаза у девушки были, скорее, зеленоватыми… или это искусственное освещение их так преображает…

«А она красивая! – невольно подумалось Свенсону. – Даже очень красивая, особенно когда вот так возмущается!»

Интересно, сколько ей: семнадцать? Во всяком случае, никак не больше…

И тут Свенсону стало, не то, чтобы неловко, но всё же не по себе как-то за это своё неуместное любопытство. Ему-то какая разница, сколько ей там лет!

– Почему вы не хотите принять меня в секцию рукопашки? Потому только, что я девушка?

«И очень красивая, к тому же!» – добавил мысленно Свенсон, но вслух, разумеется, ничего такого не произнёс. Он лишь как-то неопределённо пожал плечами и улыбнулся, хоть подозревал, что этой своей снисходительной улыбкой вызовет ещё большее возмущение со стороны Лоран.

– Вы что, даже не желаете говорить со мной серьёзно?!

– Желаю! – примирительно проговорил Свенсон. – И очень даже желаю! И, кажется, я нашёл наилучший вариант решения возникшей проблемы.

– Я слушаю! – уже не возмущённо, а, скорее, заинтересованно отозвалась девушка. – И что это за вариант?

– Возможно, не ты одна среди гимназисток мечтаешь получить первоначальные навыки рукопашного боя. Побеседуй с подружками из своего класса, поищи желающих среди классов параллельных, среди младших даже… я думаю, и там найдутся желающие. Пяти-шести девушек будет вполне достаточно для начала… и тогда мы сможем создать специальную женскую секцию «рукопашки». Или лучше назовём её «секцией самообороны». А что, звучит!

– Мне не нужна секция самообороны! – резко, излишне даже резко выкрикнула Лоран. – И я не желаю посещать какую-то там особую женскую секцию!

– Ну, не женскую всё же, – с улыбкой заметил Свенсон. – Какие вы ещё женщины…

Лоран ничего не ответила.

– Это жёсткий вид спорта, Лоран! – сказал Свенсон. – Даже жестокий! Он не для девушек!

– А «дикие кошки»?

Теперь уже Свенсон ничего ей не ответил. Вернее, он просто не знал, что и ответить. Невольно вспомнились слова Ирумы, принцессы «диких кошек» о том, что именно сюда, на Медею-2, попадают с Барсума младенцы мужского пола, ежели и не все, то большая их часть. Правда, редко кто из этих мальчиков узнавал после, что матерями их были «дикие кошки». Максимилиан Холин, бывший начальник Свенсона на Агрополисе, не в счёт, у него была тогда совершенно иная ситуация…

А Лоран молча смотрела на учителя и, кажется, с нетерпением ожидала ответа.

– Ты хочешь стать «дикой кошкой»? – внезапно догадался Свенсон. – Ты давно уже об этом мечтаешь?

Вместо ответа девушка лишь низко опустила голову и неожиданно покраснела.

– Ты опоздала! – тон Свенсона изменился, стал довольно резким. – Опоздала на шестнадцать лет! А возможно, и на семнадцать, если тебе уже исполнилось семнадцать! На Барсуме девочки начинают овладевать своим боевых мастерством сразу же после рождения. И даже раньше…

Плечи Лоран внезапно вздрогнули, словно от какой-то внутренней боли. Свенсону даже показалось, что в глазах девушки заблестели слёзы, хоть рассмотреть это было не так и просто: Лоран ещё ниже опустила голову. Свенсону стало её немножечко жаль, но надо же кому-то вернуть бедную девушку с небес, в которые она столь опрометчиво воспарила, на грешную землю. И чем раньше это случится, тем лучше. Для её же самой лучше…

– Лоран, чтобы стать «дикой кошкой, нужно родиться на Барсуме! – проговорил Свенсон уже значительно мягче. – А ты, как это ни обидно, родилась на Медее. И мать твоя – не «дикая кошка».

– Я родилась не на Медее, – прошептала Лоран, подняв, наконец-таки, голову. Свенсон не ошибся, в глазах девушки и в самом деле стояли слёзы, которые она тут же сердито смахнула тыльной стороной ладони. – И я никогда не видела своей матери, я даже не знаю, кем она могла быть на самом деле…

– И ты решила, что она могла быть «дикой кошкой»? – перебил девушку Свенсон. – Не тешь себя пустыми иллюзиями, Лоран! «Дикие кошки» никогда не покидают на чужих планетах своих младенцев женского пола!

– Но моя мать могла просто погибнуть, – не совсем уверенно проговорила Лоран. Просто погибнуть, и потому я очутилась в детском доме. А подруги мамы, боевые её подруги… они просто понятия не имели об этом…

– Ты воспитывалась в детском доме? – спросил Свенсон, хоть это и так было понятно после последних слов девушки. – А твой отец… или ты тоже не знаешь, кто он?

Лоран ничего на это не ответила, но Свенсон всё понял без слов.

– Лоран, если бы мамой твоей была «дикая кошка», ты бы никогда не оказалась в детском доме! – ещё более мягко проговорил он. – «Кошки» никогда не бросают в беде дочерей своих боевых подруг, можешь мне поверить!

Лоран и на этот раз промолчала, но Свенсон чувствовал, что, ничуточки её не переубедил.

– Держи!

Почти не размахиваясь, он швырнул в сторону девушки миниплазмер, отнятый у одного из семиклассников на предыдущем уроку. Игрушка было довольно увесистой, а полёт её почти мгновенным… но Лоран перехватила плазмер без особых усилий. Одной рукой, кстати…

– У меня хорошая реакция, – сказала она тихо и безо всякого выражения. Потом аккуратно положила игрушку на край стола. – Хоть это, конечно же, ничего не доказывает! Совсем даже ничего! Извините!

Повернувшись, Лоран направилась, было, в сторону выходы, но неожиданно вновь остановилась, обернулась к учителю.

– Так как насчёт секции?

– Никак! – сказал Свенсон и, увидев, как помрачнело сразу же лицо девушки, торопливо добавил: – Просто приходи и всё! Завтра в семнадцать тридцать. Что с собой брать, знаешь?

– Знаю! Спасибо вам огромное!

И, неожиданно оказавшись совсем рядом с учителем, девушка крепко обхватила его за шею обеими руками. Затем горячие её губы…

Хорошо ещё, что Свенсон в последний момент успел чуть отклонить голову. Поцелуй, предназначавшийся, по всей видимости, для его собственных губ, попал в щёку. Небритую со вчерашнего вечера…

– Ты что делаешь?!

– Простите, мистер Свенсон! – еле слышно прошептала Лоран, отдёргивая руки и даже делая шаг назад. – Я не должна была… но я… мне… Не знаю даже, что на меня нашло такое! Ещё раз извините!

– Мистер Свенсон!

И учитель, и ученица оглянулись в сторону двери почти одновременно. Там, прислонившись плечом к дверной притолоке, стояла директор гимназии, мисс Глория Мередит. Точнее, миссис Глория Мередит, как частенько, в разговорах между собой, называли своего непосредственного начальника учителя гимназии, ибо замужем их директриса никогда не была.

Впрочем, для её двадцати девяти годов эта ещё не трагедия. Интересно только, как давно она находится тут, в кабинете?

– Прошу прощения!

Голос директрисы прозвучал сухо и излишне официально, из чего Свенсон сделал вывод, что находится мисс Мередит в его кабинете уже довольно-таки продолжительное время. И, конечно же, могла собственными глазами наблюдать нелепый этот поцелуй!

Или всё же не успела?

– Я не слишком помешала?

– Да нет, – пробормотал Свенсон, ощущая себя довольно неловко. – Совсем даже не помешали…

Он помолчал немного, одновременно с этим, поправляя съехавший на сторону галстук.

– А у вас ко мне какое-то дело?

– Я просто хотела напомнить, что ожидаю вас через полчаса в своём кабинете. Вы, надеюсь, не забыли о своём обещании зайти ко мне сегодня после занятий? Это насчёт того недавнего нашего разговора…

– Я помню! – соврал Свенсон, и в самом деле напрочь успевший позабыть об этом своём обещании. – Зайду непременно!

– Вот и отлично!

Резко повернувшись на высоких каблуках, мисс Мередит покинула кабинет, даже не взглянув при этом на Лоран, стоявшую с низко опущенной головой возле учительского стола. Но, как только она вышла, Лоран тут же вскинула голову и как-то виновато посмотрела на Свенсона.

– Простите, мистер Свенсон! – проговорила, точнее, прошептала она дрожащим от волнения голосом. – Из-за меня вас сейчас ожидают крупные неприятности! А их у вас и так предостаточно…

– Крупные неприятности? – переспросил Свенсон, отрывая, наконец, взгляд от только что захлопнувшейся двери, и внимательно вглядываясь в покрасневшую от волнения девушку. – А с чего ты взяла, что меня, вообще, ожидают какие-то неприятности?

– Я лучше пойду! – вновь прошептала Лоран. – Ещё раз простите, мистер Свенсон!

И, прежде чем Свенсон успел хоть что-либо ей ответить, девушка выбежала за дверь. Когда же всего через несколько минут Свенсон и сам вышел в коридор, Лоран там уже не оказалось.

Зато в самом конце коридора, возле кабинета химической космологии, было довольно многолюдно. Не менее десятка здоровенных оболтусов столпились там, и теперь они, громко и весело гогоча, пытались открыть дверь, которую кто-то изнутри отчаянно удерживал. Даже не удерживал… когда Свенсон подошёл чуть ближе, он понял, что, наоборот, ученики эту дверь с хохотом придерживают, а отворить её отчаянно, но, к сожалению, безуспешно, пытается кто-то изнутри.

В это время один из учеников обернулся и заметил Свенсона.

– Шухер! – испуганно выкрикнул, он, и вся шумная ватага дружно кинулась врассыпную. А из химкабинета, дверь которого, наконец-то, широко распахнулась, вывалился на пол красный и чрезвычайно взволнованный мистер Уинсон, преподаватель химических спецтехнологий.

– Хулиганы! – вскакивая и аж задыхаясь от обиды и волнения, выкрикнул он вслед своим обидчикам. – Всё мистеру Свенсону расскажу!

Тут он заметил совсем неподалёку от себя мистера Свенсона собственной персоной и немного смешался. Правда, почти сразу же взял себя в руки.

– Приветствую вас, коллега! – проговорил он важно и с каким-то даже своеобразным апломбом. – Как ваши дела?

– Здравствуйте, мистер Уинсон! – в том ему отозвался Свенсон, сделавший вид, что ничего из того, что происходило только что в коридоре, так и не успел заметить. – Как ваша спина?

– А что спина? – подойдя чуть ближе, мистер Уинсон пожал плечами и вздохнул, обдав при этом своего собеседника характерным запахом дешёвого кукурузного виски. – Прошла спина…

Тут он неожиданно икнул и добавил таинственным шёпотом:

– Почти!

Несколько дней назад кто-то из учеников подставил мистеру Уинсону подножку на лестничной площадке, и бедолага учитель, скорее всего, успевший принять перед этим очередную порцию горячительного, не удержался на ногах и буквально пересчитал собственной спиной почти все ступеньки между третьим и вторым этажами. Об этом Свенсону по большому секрету сообщили ученики, не те, разумеется, что принимали участие в этом, мягко говоря, хулиганстве… простые свидетели. Правда, фамилий хулиганов они так и не назвали… впрочем, Свенсон на этом не настаивал, ибо терпеть не мог, ни доносов, ни, ещё в большей степени, доносчиков.

Тем более, что сам мистер Уинсон объяснял после коллегам перекошенное своё состояние тем обстоятельствам, что его внезапно прихватил на лестнице очередной приступ радикулита. И все сочувствовали ему, и все делали вид, что верят этому объяснению. И даже давали бедолаге те или иные советы по лечению неприятного этого заболевания, хоть Свенсон уверен был, что все или почти все учителя хорошо осведомлены, что же на самом деле приключилось с мистером Уинсоном.

Интересно только, знает ли об этом сама мисс Мередит? Скорее всего, не знает, ибо она такой возмутительный поступок вряд ли оставила бы без последствий.

– Слушай, Алаф, – неожиданно перешёл на «ты» мистер Уинсон, – а, может, мы с тобой… по капельке? У меня в кабинете совершенно случайно осталось ещё…

Тут он умолк и ещё раз громко и выразительно икнул.

– Прошу прощения!

– Это я прошу прощения, мистер Уинсон! – подчёркнуто вежливо проговорил Свенсон. – Спасибо, разумеется, за приглашение, но… – не договорив, он замолчал, озабочено взглянул на часы. – Не пью!

– Что, совсем? – недоверчиво спросил мистер Уинсон. – Совсем не употребляешь?

– В рабочее время не употребляю, – сказал Свенсон. – И вам не советую. Чтобы радикулит на лестнице вторично не прихватил. Эта такая штука неприятная, знаете…

И он пошёл дальше, оставив мистера Уинсона в одиночестве и полном смятении чувств. Неторопливо спустился по лестнице на первый этаж и уже дошёл, было, до гардероба, как вдруг вспомнил о мисс Мередит и о своём обещании зайти к ней через полчаса.

Кстати, они уже почти прошли, эти полчаса…

Пришлось срочно подниматься вновь на второй этаж.

В кабинете директора гимназии Свенсону пришлось бывать лишь однажды, во время своего приёма на работу, и уже тогда директорский кабинет поразил его необычайной скромностью и малыми размерами. Тут не только не имелось ничего лишнего… многое из того, что, по мнению Свенсона, просто необходимо было иметь директору одной из престижнейших гимназий их почти столичного города, тут тоже отсутствовало. Стол, несколько кресел, чёрная матовая стена экрана с одной стороны, и стена-шкаф с противоположной.

И огромное, почти на всю стену, окно за спиной директрисы, а на нём специальные спектральные жалюзи. Жалюзи эти избирательно пропускали солнечный свет – в данный момент они были отрегулированы таким образом, что пропускали внутрь лишь голубовато-зеленоватую часть спектра.

– Можно? – сказал Свенсон, входя.

Вопрос этот был излишним, ибо чуть ранее этот же вопрос Свенсон задавал секретарше, и ответ на него получил утвердительный.

– Проходите! – сказала мисс Мередит, указывая рукой на одно из кресел, по ту сторону стола. – Присаживайтесь, пожалуйста!

– Благодарю!

Свенсон осторожно опустился в ажурное и слишком хрупкое, по его мнению, кресло и замер в ожидании. Он уже хорошо знал, о чём будет идти разговор, и мисс Мередит тоже знала, что он в курсе…

Но почему-то всё продолжала и продолжала молчать.

– Я слушаю! – сказал Свенсон, когда понял, что обоюдное их молчание грозит затянуться до бесконечности. – Это насчёт той жалобы от родителей Реда?

– С жалобой от родителей Реда я уже разобралась, – думая о чём-то своём, сказала мисс Мередит. – Ред после нашей с ним откровенной беседы вынужден был признать свою неправоту, потому родителям его ничего другого не оставалось, как с этим согласиться и немедленно отозвать жалобу. Возможно, с вашей стороны не было особой необходимости применять к ученику столь жёсткие меры, но…

– Ну… – Свенсон осторожно пошевелился в ненадёжном этом кресле и даже позволил себе слегка улыбнуться. – На мой взгляд, меры эти были не такими уж и жёсткими, особенно, если учесть тот факт, что Ред…

– Это вам так кажется! – резко, даже излишне резко перебила Свенсона мисс Мередит. – Тем более, что никаких жалоб от родителей той девочки, вообще, не поступало! Вы улавливаете ситуацию?

– Улавливаю! – сказал Свенсон.

А что ему ещё оставалось.

Прожив почти полгода на Медее-2, бывший космодесантник так и не смог окончательно приспособиться к диким нравам, царившим тут повсеместно и даже считавшимся нормой.

Этого Реда Свенсон застал в тот самый момент, когда юнец, затащив младшую за себя года на три девчушку в тёмную коморку возле спортзала, успел уже, повалив жертву своей похоти на какие-то обшарпанные маты, почти полностью раздеть её. Но больше всего Свенсона возмутил даже не сам вопиющий этот факт (на полгода жизни на почти криминальной этой планете он всякого успел насмотреться), а то, что девчушка даже не пыталась звать на помощь. Она лишь испуганно всхлипывала и умоляюще, хоть и без особого успеха, просила парня не трогать её. Она даже деньги какие-то ему предлагала… но что значила мизерная сия сумма для сынка одного из крупнейших предпринимателей Колизея, тем более, в тот момент, когда уровень гормонов в крови превысил всякую разумную дозу, а способность трезво думать и размышлять откатилась куда-то на самый отдалённый план…

Способность трезво думать и размышлять в тот момент оставила, кажется, и самого Свенсона. Ухватив мерзавца за шиворот и несколько раз хорошенько встряхнув его для лучшего, так сказать, понимания ситуации, Свенсон потом с огромным наслаждением ткнул Реда наглой мордой прямо в вонючие, покрытые плесенью маты. Ткнул, подождал, пока перепуганная девчушка, кое-как натянув на себя одежду, выбежит опрометью из коморки, и уж потом, после всего этого, дал волю эмоциям. Широкий кожаный ремень Свенсон вытащил из собственных брюк, а свои брюки несостоявшийся насильник успел уже немножечко приспустить и тем значительно облегчил бывшему космодесантнику его воспитательную задачу.

Здоровенный битюг (ростом почти с учителя, да и весом мало ему уступающий), тем не менее, боялся Свенсона, как огня. Вот почему он даже не пытался вырываться из рук преподавателя (что ему, вряд ли бы удалось), и лишь тихонечко поскуливал всё то время, пока кожаный ремень со свистом «вбивал» ему в заднее место первоначальные знания о том, что можно делать в стенах гимназии, а чем там заниматься категорически воспрещается.

Отпустив, наконец-таки, Реда (вернее, вышвырнув его за шиворот из коморки), Свенсон некоторое время раздумывал над дилеммой: доводить или не доводить сведения о только что произошедшем до ушей руководства гимназии, хоть и хорошо понимал, что вряд ли это принесёт хоть какую пользу. Так ничего не решив окончательно, он просто отправился тогда домой… а уже на следующий день проблема «доводить или не доводить» была решена и без его непосредственного участия. Родители оскорблённого старшеклассники поспешили сделать неприятный сей инцидент всеобщим достоянием и грозно требовали, не только срочно уволить педагога-садиста с занимаемой им должности, но и отдать его под суд. И, что было для Свенсона, самым удивительным, угрозы эти едва не сбылись…

Ещё отец Реда грозился заявиться в гимназию и там, на месте, так разобраться с Свенсоном, что тому останется лишь срочно заказывать себе место на ближайшем кладбище. Правда, угрозу свою почему-то не спешил приводить в исполнение, возможно, памятуя о том, что произошло незадолго до этого с одним из таких же, излишне «крутых» родителей.

Сыночек этого «крутого» заимел нехорошую привычку подкрадываться к ученикам начальных классов и стукать их головами о стенку. Узнав об этом, Свенсон немедленно провёл с обидчиком малышей воспитательную беседу, в ходе которой наглядно продемонстрировал, насколько это больно, когда твоя голова входит в соприкосновение с твёрдой стенкой. А когда на следующее же утро в класс, где Свенсон проводил очередной урок, ворвался разъярённый отец гимназиста, бывший космодесантник, на потеху всему классу, провёл разъяснительную беседу и с ним. И всё по той же отработанной методике, это значит, с многократным соприкосновением головы этого «крутого» папулечки со всё той же многострадальной стенкой…