словами едкими в душу плюй, действуй; Срывайся на мне,
как дальнобойщик на дешевой проститутке, ахах..
бей слегонца по губам, по заднице; Может, мне еще
даже понравится; и чтоб ты думал потом, что я
во все это и вправду поверю, что я дрянь и ничтожество,
что вот так и буду всю жизнь, полы мыть и рыдать за тобой,
красавчиком и ненаглядным; жалеть буду там… ахах,
убиваться; сопьюсь с бабами на работе или замкнусь…
а вообще, знаешь что, та мне похуй на тебя, милый.
А ты молча слушал сидел, не проронив ни слова
Истерики все мои и тысячи тонн претензий.
Я, как обычно, хотела свалить на тебя все, но ты взял и ушел.
Был еще снег потом, но меня без тебя накрыло…
пульс
Под эклектичными руками-облаками,
Вскрывал мне ветер грудь и наполнял душой.
В газетах прятал скомканное время и горел часами,
И пепел оседал словами на неподвижный город,
преданный тобой.
Простыл однажды наш бесшовный эйприл,
Электроимпульсы и чувства превратились в сток.
Куда-то убегали сны и прятались от нас
в пуховых одеялах —
Плаксивое стремительное нечто каменных громил.
Мы те, кто никогда друг друга не простили,
Мы те, в ком рос с рожденья Мейсонье и аль-Беши.
Искусственная осень,
искусственно придуманного мира,
На красных площадях под звуки вечной тишины.
Застыли наши лица и бенгальские ракеты,
Пронзающие спалахом сердца
Упали брызгами из стекол и стихов…
На берегу соленого безжизненного моря —
Песочный замок, из невысказанных между нами слов.
горели города
Мы догорели, словно города,
Нажав на кнопку опустились на колени.
Слились в потоках слез и сожалений,
И вытерли из памяти людей,
которые хранили наши имена.
Нам было не под силу уберечь
Тепло, которое хранили в своём теле.
И вместо сердца возводили храмы пустоты —
Пустые залы, рухнувшей Помпеи.
Истлевшие обрывки падающих слов,
Ложились листьями на плечи и ладони.
Я разделен на клетки.
И в попытках воссоздать любовь,
Лишь получал тебя, на тысячах листах сопротивлений.
Мы не умели – значит не смогли,
