Счастье – это ты?

Тишина

ГЛАВА 1 Деревня

День медленно догорал. Лес, охватывающий по бокам плотной стеной неширокую двухполосную асфальтированную дорогу, расступился неожиданно. Справа на обочине дороги появился указатель населённого пункта с названием на нём деревни, написанном чёрными буквами на белом фоне. А показавшиеся впереди разбросанные на местности серые прямоугольные дома с белыми трубами выглядели в час заката загадочно на фоне выкрашенного в малиновый цвет западного кусочка неба.

Деревушка на первый взгляд ничем не отличалась от других таких же белорусских деревень. Несколько длинных улиц с бревенчатыми с тёмными крышами домами с палисадниками во дворах, которые примостились по сторонам дороги. Небольшая выкрашенная в синий цвет старинная церковь с крестами на куполах – памятник деревянного зодчества, расположенная в юго-восточной части деревни, старый одноэтажный белёный известью клуб, огороженный забором из белого кирпича, во дворе которого росли высокие тополя. За клубом виднелся небольшой продовольственный магазин. Он был единственным в деревне, где можно было запастись продуктами, например, хлебом, сахаром, гречкой, макаронами, сигаретами и спиртными напитками. Тут же можно было повстречаться и посудачить с соседями, сидя на лавочке в тени раскидистого дерева, узнать последние деревенские новости, а ещё и посплетничать.

Имелась в деревне и кафе-столовая, где приезжим и командированным можно было вкусно и сытно позавтракать, пообедать и поужинать, а ещё, как и местным жителям, попить после трудового горячего летнего дня холодного пивка, когда его сюда привозили.

На улицах и во дворах домов стояли колодцы-журавли, название которых связано с внешним сходством конструкции с птицей, от которых веяло чем-то народным и романтичным. Дополняли картину деревни большие белые грациозные птицы – аисты. Они почти повсюду сидели или стояли на одной ноге на крышах деревенских почерневших от дождей бревенчатых домов и верхушках местами покосившихся старых деревянных столбов электропередачи, где они слепили свои большие соломенные гнёзда и жили на них целыми семействами, по 2,3 и больше птиц. Были среди них и совсем маленькие, недавно только появившиеся на свет. Они высунули свои головки из гнёзд и с любопытством смотрели вниз с высоты деревянных столбов и крыш домов на людей, которые ходили мимо них по дороге, ездили на велосипедах или на грузовых машинах и тракторах. «Счастливая деревня!» – восклицал каждый, кто впервые сюда попадал, потому что эти грациозные птицы селятся далеко не во всех населённых пунктах, а только в тех, которые им почему-то понравились. А почему, толком никто не знал. Может потому, что их там никто не обижал?

Это, пожалуй, были все местные достопримечательности, бросавшиеся в глаза попавшему сюда впервые путнику.

За церковью и кладбищем, в отдалении, стояло ещё добрых с полсотни домов, вытянувшихся по направлению к далеко синеющему на горизонте лесу.

Эта западная часть страны, присоединённая к советской республике в 1939 году, только почти перед самым началом войны, ещё сохранила следы того героического времени и великих событий, произошедших тут много лет назад. Люди, жившие поодаль от деревни, бывшие хуторяне-единоличники, были старыми закоренелыми противниками всего того, что принесла им советская власть. Они никому не приносили зла, жили как все, честно работали, но ещё часто можно было слышать робкие вздохи стариков и их слова, сказанные с горечью: «Вот при польской уладе (власти) всё было по другому, хозяин чувствовался во всём: и на земле, и в работе, не то, что при советах, никому ничего не нужно».

Видно, не огрубели ещё крестьянские души, не поросли чёрной ленью, и горько было видеть бывшим хозяевам неуважение к земле-кормилице, недостаточное внимание к ней, заботу и уход.

В каждом цветистом дворике имелись настоящие плантации отборной крупной красной клубники, которой все местные жители без исключения засаживали свои огороды. Её выращивала вся деревня. В выходные дни жители деревни ездили продавать клубнику на рынок в районный центр, а в будни можно было видеть юных девушек, молодых и пожилых женщин, разместившихся на стульчиках или коробках с двух сторон вдоль асфальтированной дороги, соединяющей два районных центра, с вёдрами и корзинами крупной красной и сладкой ягоды. И редко кто-то из них возвращался вечером домой, не продав половины своего товара.

Старенький «Пазик» проскрипел рессорами по дороге центральной деревенской улицы и остановился, наконец, возле одного из больших серых домов с белой покрашенной известью трубой. Ещё не успело улечься пыльное облако, оставленное после себя автобусом, как уставшие от четырёхчасовой поездки студенты высыпали из него на зелёную лужайку, разминая ноги.

Это была вторая их летняя практика за время учёбы в техникуме. Прошлым летом они находились в небольшом посёлке городского типа, прокладывали там новую телефонную линию связи, перекопали лопатами почти весь город, укладывая телефонный кабель в специальные асбестовые трубы, и затем зарывали их в землю.

Тогда стройотряд был смешанным, состоявшим из студентов разных групп, учившихся в сельскохозяйственном техникуме. В нём, кроме советских ребят, находились иностранцы из развивающихся стран, которые учились в техникуме. В частности, из Лаоса. А всего ребят было больше 30 человек.

А этим летом студентов ждала новая практика в деревне, а значит новые знакомства с девушками и очередные забавные приключения, которые остаются надолго в памяти, а может даже на всю жизнь.

На этот раз команда насчитывала 9 человек – она состояла только из одной группы ребят, обучающихся в техникуме на отделении электрификации сельского хозяйства.

ГЛАВА 2 Первые впечатления

Первым выскочил из автобуса, сняв с верхней полки в салоне большую синюю спортивную сумку со своей одеждой, конечно, Сергей Шевцов, высокий парень с короткими стрижеными волосами и некрасивым конопатым лицом. Прежде он, правда, оценивающе посмотрел из окна автобуса на новую местность, в которой оказались ребята. Последовавшие его примеру стройотрядовцы тоже оглядывались вокруг себя с неподдельным любопытством.

Первое впечатление от увиденного у всех оставляло желать лучшего, всем показалось, что тут находиться летом будет скучно. Деревня оказалась не очень большой. Вокруг на улице не было ни машин, ни людей. Но первое впечатление бывает обманчивым.

– Жень, ты как думаешь, клуб в этой деревне хоть есть?

Женя Карпенко, коренастый парень с русыми кучерявыми волосами, был шире в плечах и почти на голову выше Олега Журавлёва, шатена с зелёными глазами и длинными чёрными ресницами, на что почти всегда обращали внимание девушки, с которыми он встречался, желая иметь такие же.

– Ну, у тебя и ресницы длинные, – восхищалась бывшая девушка Олега Юля. – Мне бы самой иметь их не мешало бы. А они достались тому, кому совсем не нужны.

Женя сладко потянулся, и мельком посмотрел на своего закадычного друга, задавшего ему вопрос.

Олега с Женей связывала давняя дружба. Они познакомились ещё до службы в армии, жили в одной комнате в общежитии техникума и вместе проводили достаточно много времени: пили пиво, красное и сухое вино, ходили по вечерам, когда на землю опускалась ночь, в городской парк и в свой техникум на дискотеки. А ещё знакомились и гуляли с красивыми и не очень девушками.

Их призвали в армию в разное время, Олега осенью, Женьку весной, но после того как они отслужили, они оба оказались снова в одной группе.

Женя был балагур, весельчак и непоседа, умел пошутить и часто этим пользовался. Но делал это не зло, а ради смеха, чтобы всем было весело, и ребята, в общем-то, на него за это не обижались.

А ещё он мог всех завести и расшевелить, подбить на какие-то действия и поступки. Был лидером и хорошим организатором.

Не удивительно, что он нравился девчонкам, и никогда не отказывался с ними погулять. Хотя в посёлке, где он проживал, его ждала Полина, симпатичная, черноволосая девушка, с красивыми карими глазами, с которой у него было всё поставлено серьёзно.

Полина и Женя дружили со школьной скамьи. Их родители тоже хорошо знали друг друга, и давно договорились их поженить.

А Женя часто ездил в выходные дни, свободные от учёбы, домой, потому что, похоже, был всё же влюблён в Полину, хотя не признавался в этом никому, может даже себе, и проводил с ней много времени. Но это не мешало ему интересоваться другими девчонками. А когда у него получалось, он приводил и оставлял на ночь какую-нибудь девушку в своей комнате общежития, где ребята жили вчетвером, и занимался с ней любовью. Конечно, ребята всегда оставляли Женю с его очередной девушкой наедине, уходили ночевать к соседям в другие комнаты. Утром, когда они собирались в своей комнате перед тем, как отправиться на занятия в свой техникум, Олег порой всматривался в довольные проведённой ночью с его другом лица девушек, если те ещё не ушли домой, и делал выводы, что Женя был хорошим любовником.

Женя был откуда-то из Западной Украины, часто вставлял в свою речь украинские словечки, возможно, по привычке, а может, хотел выделиться среди остальных.

Олег тоже был из тех, кто в карман за лишним словом не полезет, и всегда находил, как и что ему ответить, если тот его вдруг затрагивал. Да он и сам мог зацепить кого угодно забавы ради, чтобы немного «позубоскалить».

На его вопрос Женя неуверенно пожал плечами, чуть повернувшись корпусом к другу, расплылся в своей хорошо знакомой всем ребятам улыбке, щедро показывая неровный ряд белых зубов, что, впрочем, не портило улыбку.

– Есть, наверное, – заключил он, снова оседлав своего любимого конька, как «чесание» языком. – В противном случае мы тут все помрём со скуки. Останется лишь самогон у старух в деревне искать, надеюсь, что тут он есть, да дискотеку в подворотне под свой магнитофон устраивать. Вот веселье будет деревенским на потеху. Может «посуды» для нас здесь хватит («посудой» он называл девушек), а насчёт этого… Женя щёлкнул указательным пальцем себя по шее, демонстрируя тем самым градусы горячительного напитка, одновременно подмигнул другу, глазами показал на Виталика.

– Вон у Мичмана нюх отменный, разыщет что угодно, где, и когда угодно, из-под земли достанет.

Виталий Шевчук, высокий красивый парень по кличке Мичман был командиром стройотряда, учился с ребятами в одной группе, являлся старостой. Он служил в армии на Северном флоте, и поэтому носил такое прозвище.

Все заржали, словно молодые кони. Женя, как будто сказано им ничего не было, повернулся в другую сторону улицы, и с невозмутимым видом принялся рассматривать всё вокруг, медленно, всем телом поворачиваясь по кругу.

– Без твоей помощи не обойтись, – бросил Виталик. В его голосе вдруг послышались нотки, похожие на обиду и раздражение.

– Я не сомневаюсь, – сказал Женя.

ГЛАВА 3 Двор и дом

Толкнув ногой залатанную свежими досками старую калитку, Женя вошёл во двор. Тот оказался чистеньким и ухоженным, трава покошенной. Было видно, что к ней совсем недавно прикасалась рука косаря. В воздухе не ощущалось ни ветерка, ни даже малейшего его дуновения. Собаки во дворе тоже не было.

В небольшом саду, который разместился на подворье, было около двух десятков молодых небольших плодовых деревьев. Больше всего тут находилось яблонь белый налив. На них росли, набирали силу и наливались белым кисловато-сладким соком ещё совсем маленькие, только народившиеся на свет зелёные яблочки. Они напоминали о том, что по осени, когда они в полную силу войдут, вонзишь в спелый плод зубы, и брызнет во все стороны белый сок, а что в рот попадёт, то в нём и растает.

Ровной шеренгой, словно солдаты на смотре, выстроились с тыльной стороны дома, почерневшего от дождей, ещё не тронутые зелёные кусты крыжовника со светло-зелёными, красными и коричневыми маленькими и большими спелыми и ещё не совсем ягодами. И оборвать их было некому, хозяевам не до этого было, знали, видно, для кого растут, кого дожидаются.

Но недолго им осталось нетронутыми быть. Скоро они с ребятами познакомятся, а за ними дело не станет, как и деревенские девчонки, которых в деревне было много, и которые если дружили с местными парнями, встречались с ними, то делали это серьёзно, а не ради забавы. Но таких пар было мало, «раз, два и обчёлся».

А в основном девчонки были предоставлены сами себе, общались больше с подружками, читали книги о любви, ходили в клуб, в кино и на танцы, конечно, скучали, и давно были готовы душой и телом к новым знакомствам и встречам с юношами, а может даже к большой любви.

Вот где было раздолье для приехавших студентов, которые пока об этом сами ещё не знали.

Женька униматься не собирался, его, словно распирало от нахлынувшего на него вдруг веселья и безудержной энергии, и её надо было кому-то и как-то вылить на голову, а там будь что будет. И он нашёл новую жертву.

– Что-то Юзик наш притих, – задел он другого своего товарища. – Всю дорогу вертелся в автобусе как на иголках, рот у него не закрывался, а теперь молчит, и всё по сторонам озирается. Юзик, кого ты там высматриваешь, невесту выбираешь? Успеешь ещё, найдём мы тебе подругу лет этак под 50, женим тебя, на свадьбе погуляем, вместо тебя спать с ней будем, и дочку Васей назовём, а сына – Любой.

Женя рассмеялся от собственной шутки. Остальные последовали его примеру.

Вадим Саченко отвернулся от него.

– Ты хоть себе найди. В этом вопросе я как-нибудь без сопливых советчиков разберусь, – сказал он тихо, но без зла.

Он знал, что обижаться на Женьку было бесполезно, тот уже забыл, о чём говорил, и искал новый объект для насмешки.

У Вадима действительно не было девушки, да и вообще никто из ребят ни разу не видел его с представительницами слабого пола. Маленький, худенький, прыщавый, с конопушками на лице он симпатий у девушек не вызывал.

Женя, когда к нему обращался, имел в виду именно это. Не было у Вадима никого и сейчас. Но как знать, а вдруг его в этой деревне ждала судьба? Никто из людей будущего своего не знает. Туманным и загадочным нам оно представляется, но и с верой, и надеждой во всё лучшее и хорошее, что живут у человека в сердце, потому что каждому только позитив видится, хочется, чтобы виделся.

Вадим с Сергеем были из одного города, в общежитии они проживали в одной комнате. В отличие от Сергея, который к учёбе относился равнодушно, Вадим на первое место ставил именно её. Кроме того он был комсоргом их группы, занимался общественной работой.

Родителей у него не было, мать умерла, когда ему было четыре года, отца он не помнил, так что помогать ему в жизни было не кому, и он везде и во всём пробивался сам.

Он воспитывался у тётки, а она была женщиной серьёзной, работящей, не баловавшей его, и его к труду с детства приучила. У неё он вечно не досыпал, рано вставал, поэтому, как только появлялась возможность, он любил поспать. А Юзиком его с чьей-то лёгкой руки прозвали за любовь к украинским песням, которые он часто пел.

Ребята толпой вошли в дом. На пороге их встретила полная хозяйка с круглым лицом, лоснившимся от пота, на котором светились в улыбке тонкие губы. Казалось, что она не передвигается, а будто катится по дому, который внутри был разделён на две половины.

В первой жили супруги пенсионеры, а вторая, состоящая из трёх небольших комнат с видавшей вида старой мебелью из разваливающихся тумбочек и железных с сеткой кроватей, пустовала.

Эта часть дома всегда выделялась правлением колхоза для приезжих и командированных. Правда, комнаты были убранными и чистыми, полы вымытыми, пыль со шкафов протёртой, койки стояли заправленными. Их тут ждали. Коля с Геной, студенты их группы, оба любители легкой атлетики, отправленные сюда квартирьерами за день до их приезда, со своей задачей справились.

Но их самих на тот момент в доме не было. В это время через два двора они помогали хозяевам пилить дрова, договорились взять с них за свою работу литр самогона.

Отчётливо доносился оттуда звон пилы, было хорошо слышно, как она вгрызается в дерево. Трудовые дни для них уже начались. А остальные лишь завтра утром смогут поддержать их начинание.

Завтра они познакомятся с объектом и ещё новой неизвестной пока для них работой. А пока студенты обживались и отдыхали, шутили, травили анекдоты, незлобно подтрунивали друг над другом и настраивались на рабочие будни.

ГЛАВА 4 Застолье

Первые дни пребывания стройотряда в деревне пронеслись незаметно и быстро. Вставали рано, когда ещё на траве блестела выпавшая за ночь роса. Умывались по очереди на дворе у забора со старых местами покрытых ржавчиной алюминиевых умывальников. Завтракали на скорую руку в маленькой столовой, которая находилась недалеко от их дома, в метрах ста, служившей для местных жителей также кафе. После этого бодро шагали в самый конец деревни. Там их ждала работа.

Они меняли старую пришедшую в негодность линию электропередачи на новую. Убирали стоящие на улицах деревни деревянные почти наполовину сгнившие опоры, которые того и гляди, могли упасть кому-то на голову, и поразить током. Ставили рядом на их место новые, железобетонные, более надёжные и долговечные. Прикручивали к ним оборудование, состоящее из фарфоровых и стеклянных изоляторов и других металлических предметов, натягивали алюминиевые провода.

Приятно ранним тёплым летним утром пройтись по не пыльным тихим просыпающимся деревенским улицам, ещё недавно стряхнувшим с себя лёгкий туман. Слышать звонкие трели и щебетание птиц. Вдыхать свежий аромат душистых трав и красных, синих, жёлтых и других цветов, зелёных кустарников и деревьев. Видеть ползающих букашек и гусениц, следить за порханием бабочек, машущих разноцветными крылышками.

Всё это дышит, живёт, стремится к чему-то своему, известному лишь им. К решению своих важных и не очень дел и забот.

У ребят в первое время на работе не всё ещё ладилось, и не всё ещё шло так, как хотелось бы. Но это объяснялось тем, что им ещё не хватало опыта. Человека можно научить всему, было бы только у него самого стремление и желание.

А трудиться, причём быстро и качественно, хотели научиться все. Потому что хорошо понимали, что они приехали в стройотряд не гулять и развлекаться, а заработать денег. Чтобы потом можно было купить, например, ту же модную красивую одежду, джинсы, куртки, кроссовки, не напрягая при этом своих родителей.

Хоть и не тяжёлой особенно была работа, но к концу дня, когда солнце на небе опускалось ниже, словно приседало на корточки, и окрашивало небосвод в алый цвет, уставали порядочно. А потому многие студенты с большим нетерпением, ещё не привыкнув до конца к новой для них трудовой жизни, ждали прихода вечера.

А вечером, в час, когда на землю не успела ещё лечь тень ночи, деревня, до того тихая и будто безлюдная, словно оживала, наполнялась сладкими шумами, запахами машинного масла, молока.

Со стороны фермы доносился собачий лай. А возвращающиеся с пастбища бурёнки, чинно переваливающиеся при ходьбе с боку на бок, жуя на ходу свою жвачку, извещали своим мычанием хозяев о близкой с ними встрече.

Ребята ходили на колхозную ферму. Пили парного молока столько, сколько душа желала, и хватало сил и места в их желудках.

Прекрасная пора – молодость! Прекрасна студенческая жизнь. Кто не был студентом, тот до конца не испытал и не знает, что значит быть молодым.

Пожалуй, только боец стройотряда может работать весь день как одержимый, вечером пойти на свидание к девчонке, проспать в сутки два часа, а утром чувствовать себя весёлым, бодрым и свежим, и снова приступать к труду.

Медленно угасал первый выходной день пребывания студентов стройотряда в деревне. Засветились жёлтым светом окна домов, мелькали в неплотно зашторенных их проёмах чёрные длинные тени занимающихся своими делами людей.

Лёгкий тёплый дождик накануне прибил пыль, воздух был наполнен свежестью, дышалось легко. Освободившаяся луна, вынырнувшая откуда-то из-под густых серо-молочных облаков, вдруг замерла, и теперь удивлённо смотрела вниз, на землю, на красивых молодых людей и накрытый ими стол сквозь не зашторенные окна.

На нём ровными рядами выстроились бутылки красного и белого горячительного напитка, который волнует в жилах кровь и приносит приподнятое настроение тем, кто к нему прикасается и пускает его в себя.

Понадобилось немало усилий, чтобы достать их (это было время перестройки и сухого горбачёвского закона), и в этом была большая заслуга Виталика. Почти всю деревню обежал он на своих коротковатых ногах, и всё же добился результата. Вот они уставились разноцветными пробками в потолок, которые уже готовы выскочить наружу, поблёскивают в жёлтом свете комнаты.