– Глупое имя.
Наверное, да… глупое. Вера. Я верила, что моя первая брачная ночь и мой первый раз будет самым прекрасным… и вместо этого получила адский кошмар.
Протянул руку и содрал с меня полотенце.
– Я люблю, когда женщина голая и всегда доступная.
Снова перехватило дух от ужаса, что он возьмет меня опять.
– Хватит трястись. Трахать тебя сейчас еще раз не буду. Я спать хочу.
Уже через минуту до меня донеслось его спокойное дыхание. Но облегчения не наступило. Стало мерзко и страшно. Что будет завтра? Как же шоу? И где Паша? Почему он так и не пришел за мной?
Утром меня наконец-то отпустят, и все закончится. Скорей бы наступил рассвет. Но я и понятия не имела, что все только началось.
Я смотрела на него, как он спит, и не решалась пошевелиться. Мне казалось, этот зверь тут же уловит любое колебание воздуха и сцапает меня своими огромными лапами, одна из которых лежала у него на груди, а вторая рядом со мной, расслабленная, большая, с выделяющимися загрубевшими костяшками. Слабый свет ночника освещал его мощные пальцы с белыми полосками шрамов на фалангах и ладонях, с татуировками в виде колец из шипов и гвоздей. На среднем – толстый перстень без единого украшения. Перевела взгляд на спокойно вздымающуюся грудь, настолько рельефную, словно ее прорисовали масляными кистями. Вблизи, под лапами тигра и чуть ниже видно точки, полосы, выпуклые линии. Его тело покрыто шрамами. Они хаотично разбросаны по всей поверхности. Одни светлые, одни темные или яркие.
Я как будто увидела, как его могучие руки сворачивают головы и ломают кости. Стало опять невыносимо страшно. Я должна попытаться сбежать. Обратиться в полицию или к охране отеля. Но вначале найти Пашу. Убедиться, что он жив.
Медленно привстала, стараясь не издать даже шороха. Осторожно опустила ноги на ковер. Прошла на носочках к ванной, взяла махровый халат и натянула на голое тело. Подобрала на полу ключ-карточку, случайно задела его штаны, звякнув мелочью в кармане, тут же посмотрела на Хана, но он спал, даже не шевелился. Я прикусила пораненную мною же губу и очень тихо открыла дверь. Выдохнула от облегчения, и тут же помчалась по коридору. Этажом ниже комната нашего свидетеля, кажется, его зовут Гоша, и он друг Паши. Может, он знает, где мой жених. Что этот подонок с ним сделал? Я уже представляла себе, как найду Пашу, лежащим навзничь на постели с разбитым лицом и сломанными костями. А может, он вообще в больнице. Какой же у него был номер, у этого Гоши? Кажется, двести сорок первый.
Перед глазами возникла карточка в руке Павлика, он с усмешкой прокручивает ее перед тем, как пригласил меня танцевать, и отдает Гоше, а там цифры «241». Нашла нужный номер, хотела постучать, но перед этим тронула ручку, и та легко повернулась. На пороге споткнулась о лакированный туфель своего мужа, чуть не упала. Господи! Его раздели, избили и бросили… может, он вообще мертвый. Услышала гортанный стон, похожий на стон боли, и тут же бросилась на звук, путаясь в разбросанных на полу вещах, и замерла, увидев на огромной круглой постели два сплетенных тела. Мужских. Один из мужчин лежит на спине, а второй оседлал его бедра и извивается, выгибаясь назад. Его светлые волосы колышутся, скользят по узкой спине.
А у меня глаза распахнулись широко, и я не могу пошевелиться. Сердце не бьется, и, кажется, совершенно отнялся голос. Мне не просто больно, меня от нее парализовало. Потому что я узнала их обоих. Это Гоша и… мой муж. Они дико, по-животному совокупляются, и…и Паша… он медленно поворачивает голову, красивое лицо с распахнутым ртом и пьяными глазами искажает гримаса ненависти. Он визжит мерзким голосом:
– Ты что здесь делаешь? Пошлаааа вооон! Дурааа!
Нет, я еще ни о чем не думала, я еще не могла думать. Я была в шоке и отступала, споткнулась, упала и поползла в сторону двери, поднялась и бросилась бежать. Я вдруг поняла, что весь этот кошмар – самая настоящая правда, и я должна выбираться из этого отеля, я должна попытаться выбраться… и сказать на ресепшене, что меня… меня изнасиловали.
Выбежала в холл, пробежала по белому ворсистому ковру к милой девушке, сидящей за высокой стойкой перед компьютером. На ней белая форма, шарфик, и она что-то набирает на своем таком же белом ноутбуке.
– Девушка… пожалуйста. Мне надо позвонить.
Лучезарная улыбка до ушей. Натянутая, кукольная, ненастоящая.
– Куда вам нужно позвонить.
– В полицию.
Улыбка тут же пропала.
– Что случилось?
– Меня…меня… О, Боже! – беспомощно осмотрелась по сторонам, чувствуя, как наворачиваются слезы. Начало снова всю трясти, и мои пальцы, лежащие на стойке, подпрыгивали от лихорадки.
– Я сейчас позову начальника охраны, хорошо?
Кивнула, закрывая руками глаза, а перед ними скачущий на мужике Паша, и в ушах его гортанные стоны, как и голос Хана, когда он говорит, что Павлик меня проиграл… в карты. Девушка куда-то позвонила, протянула мне стакан воды.
– Попейте. Вам надо успокоиться. Все будет хорошо.
Я сделала несколько глотков, прикрывая глаза, наполненные слезами. Мне надо действительно успокоиться и уезжать отсюда. Я потом поплачу, потом буду сходить с ума. Сначала обезопасить себя от Хана.
– Что произошло? – обернулась – позади меня стоит мужчина в костюме с рацией и с наушником в ухе. Пожилой, с седыми волосами, но в отличной спортивной форме.
– Дмитрий Алексеевич, девушка говорит, что ее обидели у нас в гостинице. Просит вызвать полицию.
Дмитрий Алексеевич перевел взгляд на меня.
– Ну это наша невеста, вы разве не узнали. Не надо полицию. Мы сами полиция. Идемте, вы мне все расскажете.
Он повел меня по коридору в какие-то подсобные помещения, открыл одно из них с тремя компьютерами и узким топчаном.
– Посидите здесь. Я улажу несколько дел и вернусь. Мы все решим. Я вас закрою снаружи. Так безопаснее.
– Я домой хочу. Вызовите мне такси.
– Непременно. Но сначала надо разобраться, что произошло, верно?
Я кивнула, сжимая стакан с водой и чувствуя, как меня трясет еще сильнее. К маме Свете хочу, голову у нее на коленях спрятать и плакать, рыдать, выть. Чтоб она своими ручками боль мою забрала. Чтоб утешила меня. Какая же я дураааа… какая я идиотка тупоголовая. Двери закрылись, и снаружи повернулся ключ. Я прилегла на топчан и закрыла воспаленные глаза. Между ног все еще саднило и ощущалось жжение, напоминая о том, что все происходящее – правда.
Сил почти не осталось и дико хотелось спать после ужасной ночи и моря пролитых слез. Ненадолго закрыла глаза и вздрогнула, когда ключ опять повернули, подскочила в надежде, что сейчас все закончится. Вернулся Дмитрий Алексеевич, ободряюще мне улыбнулся.
– Вас отвезет в полицию наш водитель, а потом уже мы во всем разберемся. Нам бы не хотелось, чтобы сюда пришли полицейские. Репутация отеля, вы же понимаете?
– А… а как же заявление? Вы даже не выслушали, что произошло. Вся эта свадьба… это шоу…
– Выслушаем обязательно. – прервал меня и взял под руку, выводя из подсобки. – Сначала поезжайте в участок. Там все расскажете. Идемте.
Он повел меня коридорами не к главному выходу, а куда-то вглубь здания.
– Куда мы идем?
– Ну вы же в халате и босиком. Вас увидят люди. Зачем огласка? Выйдем с черного хода. Машина вас уже ждет.
Но едва мы вышли на улицу, я увидела черный джип с тонированными до черноты стеклами. Появилось странное ощущение в груди, попятилась назад, но Дмитрий Алексеевич вдруг схватил мою руку, выкрутил назад и, закрыв мне рот ладонью, потащил к машине, дверь распахнулась, и меня буквально зашвырнули на заднее сиденье, упав на живот, я уткнулась лицом в чье-то колено, тут же резко поднялась на руках и задохнулась от ужаса – на меня смотрели узкие черные глаза Хана.
– Ты принадлежишь мне, Птичка. Ты забыла? – и, повернувшись к водителю, скомандовал. – Поехали!
Глава 6
Так и стою на коленях, не в силах справиться с дрожью и с паникой и посмотреть на него снова. Мне страшно. А он отвел с моего лица волосы, погладил их. Медленно, перебирая пряди, опускаясь к затылку. И это не успокаивает, а наоборот, заставляет затаиться, очень тяжело дыша.
– Зачем? – едва шевеля губами. – Зачем я вам?
Мне жутко услышать ответ, а он и не торопится отвечать. Все еще гладит мой затылок, потом вдруг сжимает волосы в кулак и сильно подтягивает к себе, наклоняя над своим пахом и расстегивая ширинку. Попыталась отпрянуть, но его рука огромная, сильная, как будто железная, от ощущения, что он, и правда, сломает мне шею, темнеет перед глазами.
– Вот за этим, – ткнул меня еще ниже, – за тем, что ты должна делать молча и покорно. Будешь послушная – не пострадаешь! Поняла?
