– Готово, – громко сказала Лена, – идите чай пить.
Чай пили молча. Мрачно мигала елка, Лена не поднимала глаз, Рита смотрела, как сломанная кукла круглыми глазами, прямо перед собой. Расшевелить их мне не удалось. Лена даже порисовать не согласилась. Н-да, не удались праздники.
– Ты постоишь со мной? – устало спросила подруга. Я не поняла сначала, а потом до меня дошло.
– Ты куришь?
– Да так… – последний раз Рита курила еще в институте, бросила сознательно и даже в самые тоскливые дни не вспоминала об этой привычке. Я не люблю, когда дымят, но вышла постоять с ней на лестничную площадку.
– Ларис, я плохая мать?
– Что ты говоришь? Просто у вас кризис. Психолог поможет, вы справитесь. Ты думаешь, у меня с мамой все было идеально? У-у, а тогда психологов не было. И дралась я пару раз, и сбежала однажды. Правда, недалеко, на чердак. – Я улыбнулась. – Ничего, выжили… Я стала человеком и живу неплохо. И мама у меня чудесная. Думаю, немало ей седых волос добавила, но мы любим друг друга. Папу я люблю… И он меня. А ведь я ему однажды испортила важные документы.
Рита недоверчиво посмотрела на меня. Дым вокруг нее вился, смазывая черты лица… Я подумала, что это было бы красиво – нарисовать ее так, в дыму, с блестящими, испуганными глазами.
– Может быть… может быть… но твои родители были сильные люди, а я слабая, слабая… Она мне иногда кажется чудовищем, маленьким чудовищем, которое появилось в моей жизни, чтобы мучить меня. Ужасно так думать. Я не справляюсь!
– Ты справишься.
– Нет. Она не испугалась, нет. Просто мы должны на днях уехать в санаторий. Новый год там встретить.
– Вдвоем?
– Втроем. Он своих отправил в Египет… А Лена мне уже сказала пару раз, что не поедет с ним. – Мы услышали какой-то шорох, я приоткрыла дверь, но там никого не было… Я посмотрела наверх. По потолку метнулась тень. Когда в квартире приглушен свет, а гирлянда меняет режим горения – всякое может померещиться. Я вернулась на лестничную площадку.
– Послушай, Рита, у меня возникла отличная идея!
– Да?
– Лена мне доверяет. Она ведь никогда со мной не устраивала ничего подобного. Мы устраиваем каникулы. Я давно хотела нарисовать маслом ее большой портрет, а не эти наброски. Лена поживет у меня пару недель, а ты… а ты поедешь отдыхать. Хотя я и против того, чтобы ты продолжала с ним общаться. Но вдруг тебе это поможет.
– Поможет?
– Да, Лена отдохнет, ты отдохнешь. Я порисую. А ты наконец решишь – нужен ли тебе человек, который называл твоего ребенка идиоткой, тебя дурой и всю твою жизнь превратил в какую-то дымку, когда ты живешь от праздника до праздника, от одних украденных выходных до других.
Рита закашляла.
***
Мы так и сделали. Рита через пару дней уехала в санаторий. Мы с Леной поехали ко мне. Она никогда не была в моей квартире.
– Зачем это? – спросила она, глядя в угол моей спальни, где стоял ствол дерева с полусодранной корой. Я долго объясняла дизайнеру, что хочу. Меня не понимали. Потом плюнула, сама нашла в лесу подходящее дерево, и простой пьющий, но талантливый мастер сделал мне то, что я хотела. От дерева возле потолка отходила толстенная ветвь, на ней висел мой гамак. Все. Для надежности и ствол и ветвь были укреплены красивыми металлическими скобками.
– Это мое дерево. Для красоты и для удобства, – сказала я.
– Ух ты! А где ты спишь?
– И сплю здесь…
– А я где буду?
– М-м, хочешь – на диванчике, а хочешь, я тебе такой же гамак повешу, у меня есть еще один. Он поменьше…
– Хочу. – Лена улыбнулась.
После ужина я помогла ей залезть в гамак. Залезла в свой.
– Здорово?
– Ага… – и тут же жалобно добавила: – А я опять есть хочу…
– Это нормально, ты же растешь… Все дети хотят есть. Ты хочешь мяса – или обойдешься печеньем?
– Печеньем.
– Ну, возьми, пачка возле телевизора…
– Я не вылезу – я утонула, – прошептала девочка и захихикала. Эти гамаки такие, с непривычки из них сразу не выбраться, тем более – наши висели под самым потолком. Мне было лень вылезать, и я проворчала:
– Ну, достань как-нибудь. Чтобы дотянуться до нужного – не обязательно вылезать. Можно протянуть что-нибудь… длинное.
– Что длинное? – спросила Лена.
– Твой длинный болтливый язык, – сказала я.
– Язык? – удивилась девочка. – Я языком не могу.
– Можешь. И не притворяйся, что нет. – Я услышала вздох, а когда приподняла голову, то увидела, как Ритина дочка выстрелила своим длинным розовым языком в пятнышках шоколадного цвета в сторону коробки с печеньем. У меня хорошая квартира, и комнаты в ней просторные. Я в Ленином возрасте не могла утащить что-либо дальше трех метров. Так я и знала, так я и думала. Девочка намного способнее меня.
Она захрустела печеньем.
– Когти можешь точить о кору. Только, умоляю, не с утра. В аквариуме мышки… на завтрак, если проснешься раньше…
– Ура! – раздался ультразвуковой вопль.
– Тихо! У меня был трудный день, и я хочу спать. – Я уже почти заснула, как вдруг услышала тихий шепот:
– Ларисочка!
– Что еще?
– Мне очень нравится мой гамак, но можно я сегодня у тебя посплю, под бочком?
– Ну-у…
– Ну пожалуйста!
– Ладно.
